Разрушенная

Тинтера Эми

— Большинство ускользает от нас, — пробормотал Роланд.

Виллем бросил на него неодобрительный взгляд.

— В конце концов мы их выследим, Ваше Высочество.

— Вы скоро возвращаетесь? — спросила она, надеясь на утвердительный ответ.

— Завтра, прямо с утра, — сказал Виллем. Он схватил куриную ножку, когда слуга поставил перед ним тарелку. — Кому-то из стражей придется взять на себя допрос пленника.

— Лучше они, чем мы, — пробормотал Роланд.

— Со временем обвыкнешься, — усмехнулся Виллем, и взгляд Эм упал на ряды булавок. Одиннадцать штук, нет двенадцать. — Я дал стражникам

несколько советов. Сказал, чтобы в следующий раз они рубили кисть, а не палец. Они начинают прикидывать, сколько пальцев им хватит, и отрезание нескольких из них не имеет большого эффекта. Но если отрубить руку, — он поднял кулак и быстро опустил его, изображая отрубание руки, — это застает их врасплох. Создает настоящую панику, и после он заговорит.

У нее все поплыло перед глазами, и она поняла, что вот-вот потеряет самообладание.

Нет, ни за что. И тошнота отступила.

— Как чудесно, что вы так легко говорите о пытках ближнего, — резко произнесла она. — Должно быть вы гордитесь шлейфом из тел, что тянется за вами.

Краем глаза она заметила, как голова Каза резко повернулась к ней. Улыбка Виллема погасла, и Роланд пробормотал что-то невнятное, поднимая перед собой бокал.

Она быстро встала, желчь подступила к горлу. Она так быстро выскочила из-за стола, что чуть не споткнулась о свое платье. Ей пришлось отодвинуть материю подальше от своих ног, когда она распахнула двери бального зала.

— Мэри! — окликнул ее Каз. Шаги застучали по полу, и он оказался рядом с ней, его пальцы легко обхватили ее руку. — Подожди.

Ее глаза наполнились слезами, но она все равно остановилась и повернулась к нему. Выражение его лица смягчилось.

— С тобой все в порядке? Что они тебе наговорили?

Она покачала головой, смаргивая слезы, и отдернула от него руку. Его пальцы оставили теплый след на ее коже, и ярость вскипела, крича, чтобы ее освободили.

— В этих стенах так говорится о смерти, словно это какое-то достижение, которое нужно праздновать.

— Что, прости? — Его брови сошлись на переносице.

— Все это затеял твой отец, — сказала она, и слова сорвались с ее губ почти против ее воли. — Он вошел в Руину и убил их королеву и всех остальных, кто был поблизости. Он обратился за помощью к королю и королеве Валлоса, а затем не послал солдат Леры, чтобы защитить их от неизбежного возмездия со стороны руинцев. Ты ведешь себя так, будто здесь все так красиво, мирно и чудесно, с твоим сырным хлебом, модной одеждой и пляжами, но все это построено на спинах людей, которых ты убил.

Она медленно, прерывисто вздохнула. Как же ей хотелось, чтобы эти слова не срывались с ее губ.

— Немного лицемерно, не правда ли? — спросил он, нахмурившись.

— В чем это я лицемерна?

— Ты убила короля Руины, чтобы выйти за меня? Так разве ты не такая же как мой отец?

Она чуть было не выкрикнула, что она никого не убивала, чтобы выйти за него, но это было ложью. Она убила Мэри.

— Это другое, — сказала она, и он недоверчиво рассмеялся. — Именно, другое. Руинцы вторглись в Валлос, и твой отец сказал, что они помогут только в том случае, если я помогу им. Я сделала то, что должна была, чтобы выжить.

— Может быть, мой отец тоже сделал то, что считал нужным, — сказал

Каз, повышая голос. — А почему у тебя все по-другому?

— Да потому что так оно и есть! — раздраженно воскликнула она, всплеснув руками.

— Прости меня, если этот довод меня не убедил. — Он закатил глаза.

— Ты действительно сравниваешь меня со своим отцом, убившего тысячи людей…

— А почему именно ты устанавливаешь правила для того, что оправдано, а что нет?

— Я не устанавливаю правила! — выкрикнула она. — Я говорю, что…

— То, что сделала ты, вполне приемлемо, — перебил он ее. — Но когда речь заходит о моем отце, он — убийца, достойный презрения.

— Прекрасно! — Она широко развела руками. — Я просто чудовище. Это ты хочешь услышать? Я убивала людей, и, если хочешь знать правду, я нисколько не сожалею об этом. Они это заслужили.

Каз открыл рот, словно собираясь снова закричать, но закрыл его, на мгновение заколебавшись.

— Я не говорил, что ты чудовище, — сказал он уже спокойнее.

Она запустила руки в волосы, и тошнотворное чувство скрутило ей живот. Может быть, это была ложь: сказать, что она ни капельки не сожалеет. Иногда она думала о Мэри. О том локоне волос, который волочился по грязи, когда ее мертвое тело исчезло в ночи. Она не жалела, что Мэри умерла, но на сердце было бы куда легче, если бы это сделала не она.

Дверь открылась и появился король. Он пристально сначала посмотрел на Каза, потом на Эм.

— Мне доложили, что вы тут кричите. По какому поводу?

— Все в порядке, — тут же ответил Каз.

— Надеюсь, ты объясняешь своей жене о том, как мы относимся к гостям в Лере. — Он ткнул в нее пальцем. — Я надеюсь, что ты хотя бы будешь любезной.

— Любезной? — она усмехнулась. — Вы приказали мне убить человека в обмен на брак с вашим сыном, стоило мне прибыть в замок, как меня тут же отправили в бой, а уж между охотниками и воинами Олсо, которые могут что-то замышлять, редко кто будет чувствовать себя в безопасности. С тех пор, как я оказалась в замке, я просто забыла такое понятие, как «безопасность». Так что любезность точно не на первом месте в списке моих приоритетов.

Король так покраснел, что стал почти пурпурным, но, как будто он не был способен вымолвить ни слова. Он фыркнул, ткнул пальцем в сторону Каза без всякой видимой причины и потопал обратно в бальный зал.

И тут раздался чуждый ситуации звук. Каз рассмеялся.

— По-моему, я впервые вижу, как мой отец теряет дар речи.

— Тогда мне следовало бы почаще кричать на него, — пробормотала она. — Чтобы он терял дар речи время от времени.

Каз рассмеялся, но тут же сделал вид, что закашлялся, в попытках скрыть свою реакцию. Он изобразил на лице более серьезное выражение.

— Мне очень жаль, что отец попросил тебя убить короля руинцев, чтобы ты вышла за меня. Если это имеет для тебя какое-то значение, то знай, я был против.

— Имеет. Но я никогда не приму то, что твой отец сделал с Руиной. И тебе не убедить меня, что он был прав.

— Я не возражаю, — сказал он, удивив ее. Он уставился в пол, потирая что-то носком ботинка. — Он вытащил меня из постели прошлой ночью, чтобы показать руинца, когда его привезли сюда. Я никогда раньше не видел руинцев.