Разрушенные
Шрифт:
Я умышленно ткнул пальцем в сочащуюся рану. Я вздрогнул, прошипев сквозь зубы. Рана не была большой, только сантиметр в длину, но она была глубокой.
Меня резали, избивали и мучили больше раз, чем я мог вспомнить, но Зел была первой женщиной — единственной женщиной, — которая когда-либо нанесла мне вред.
Мои глаза расширились от мысли. Каждая рана была нанесена мужчиной. Либо полученная от бойцов, либо возмездие от моих кураторов.
Моя злость на Зел преобразовалась в глубокое уважение. Что-то распустилось внутри меня, открыло
Как будто солнце вступило в каждый укромный уголок моего мозга, отгоняя тьму и презренное прошлое, оставляя меня видеть ясность в первый раз в моей жизни. Хейзел была достаточно сильной, достаточно храброй, достаточно глупой, чтобы оставаться со мной. Я внезапно мог легче дышать, и ненависть к себе понемногу отступала — оставив меня в подвешенном состоянии, испытывающим трепет от надежды.
Я впитывал ее: ее огонь, нрав, восхитительную силу. Она была энергичной и быстрой, и умной. Она помешала Призраку убить ее. Никто не был в состоянии остановить меня в середине миссии.
Я открыл рот, чтобы что-нибудь сказать, что угодно, но что я мог сказать? Как я мог выразить словами озарение, которое Зел подарила мне, нанеся рану моей ноге. Она вбила больше смысла в меня одним действием, чем тем, что она кричала в страсти. Она, возможно, никогда не простит меня, но я попал под ее чары, и не было никакого гребаного шанса, что я позволю ей уйти.
Паника промчалась в моих венах с побуждением связать ее и никогда не отпускать от себя.
— Что с тобой не так, Фокс? — Зел вырвала меня из моих мыслей. Она стояла храбрая, слегка восстановившись. Ее губы были приоткрыты, глаза дикие, и пуговицы на ее рубашке были разорваны, выставляя покрытую кружевом грудь.
Я не мог оторвать своих глаз.
— Все не так, — пробормотал я. Мое сердце билось от похоти, так отличаясь от сумасшедшего призыва взять ее прошлой ночью. Это было по-другому. Это было пронизано чем-то более глубоким, более сложным. Я хотел быть глубоко внутри нее. Я не хотел кончить быстро или искать стремительного высвобождения, а просто чувствовать ее тепло и отдых на некоторое время.
Отдых.
Сон.
Холодок проник в мои кости, и я смутно подумал о том, как много крови я потерял, которая оказалась на полу.
Возможно, будет лучше, если я просто уйду. Позволю смерти наконец забрать меня.
Это будет проще, чем постоянная борьба, даже если Зел дала мне надежду.
Шум привлек мое внимание, и я вытянул шею, чтобы посмотреть на Зел, которая стояла надо мной.
— Ты двигаешься, и я зарежу тебя. — Ее глаза сверкали, а нож был направлен на меня. — Стой там.
Невероятное желание сказать: «Да, сэр», с удивлением наполнило меня.
Ох, черт побери.
Заработав мое предельное уважение, она каким-то образом взобралась на вершину иерархии в моей голове.
Я закончил с этим. Я нашел то, что искал
Я буду принадлежать ее телу и гребаной душе. Она сможет приказать мне что угодно, и я буду делать это несмотря ни на что.
Это не свобода.
Я хотел смеяться. Я хотел ругаться. Я не нашел свободу. Я просто поменял одну тюрьму на другую.
Все поплыло перед глазами, когда я закрыл глаза. Я облажался.
Звук закрывающейся двери дал мне что-то, чтобы зацепиться, но я позволил себе засыпать — приветствуя неопределенность, холодность, игнорируя сменяющиеся дрожь и головокружение.
Вздохнув, я позволил себе снова окунуться в воспоминания.
Звезды сверкали надо мной на бархатном черном небе. Небольшой шквал снежинок появлялся в моей яме, когда ветер приносил их с востока.
Обморожение было моим единственным другом, и я лежал на холодной земле с куском материи и грязи, которая хоть немного согревала меня.
Я дал обещание.
При первой возможности я убью себя. Это не было жизнью. Это было рабство. Я бы лучше умер, чем жил и делал дьявольскую работу.
Скрестив мои семнадцатилетние пальцы, я молился на луну.
— Я убью себя, чтобы избежать других заказов. Я усыплю себя как хищника, каким они обучают меня быть.
Мои глаза открылись. Я забыл это обещание. Оно пустило корни в глубинах моего разума, когда все больше и больше насилия творилось надо мной.
Но я мог сдержать это обещание сейчас. Я не должен искать кого-то, чтобы подчиниться, поэтому я мог вернуться в старую модель поведения. Я мог контролировать свою судьбу хотя бы раз.
Таблетка.
Я повернул голову в сторону, глядя на гардеробную. Это был риск находиться среди людей. Я был в тупике. Мне нужна была помощь. Подумать о том, что я мог измениться — была сказка. Я не был прекрасным рыцарем, что выиграл девушку — я был страшным троллем, единственной целью которого было убивать.
Настало время, чтобы покончить с этим.
В день, когда мой куратор бросил меня, он дал мне прощальный подарок. Его последним приказом было проглотить таблетку и стереть себя из существования.
Но каждый день я погибал медленной смертью страданий.
В конце концов, Зел не была моим исцелением. Не существовало исцеления для моей болезни.
Перекатившись на локти, я привстал сквозь боль и спазмы. Избиение Пойсоном Оаксом сделало мои мышцы твердыми и неподвижными. Больше крови хлынуло к моей икре и бедру, которую мое сердце перекачивало, тратя все больше сил.
Давление на моей ноге было адским, но я шел нормально, заставляя мое тело передвигаться через боль. Бывало и хуже. Были дни, когда у меня было сломано бедро или ключица, и я должен был закончить миссию, прежде чем получал медицинскую помощь.