Разрушенный
Шрифт:
– Да хрен его знает. Может, нам стоит погуглить?
– Джакс покачивает коленом вверх-вниз. Зал ожидания немецкой больницы заполнен семьей Лиама, нашими друзьями и отцом Софи, который, как оказалось, является моим боссом.
– Около 45 минут.
– Лукас, похожий на Лиама старший брат, отвечает, прохаживаясь по небольшому помещению.
Джакс смотрит на часы.
– У нас еще тридцать минут.
Я
– Хочешь прогуляться?
Джакс кивает. Мы оба выходим из комнаты ожидания и вместе идем по коридорам. Он молчит несколько минут, пока не замирает.
– Ты уверена, что не хочешь иметь собственных детей?
– спрашивает он.
Я делаю шаг назад.
– Почему ты спрашиваешь меня об этом?
– Потому что и Майя, и Софи уже забеременели, а ты никогда не поднимаешь эту тему.
– Он проводит трясущейся рукой по волосам.
– Я не думала об этом.
– Ложь. Я не могу перестать думать об этом в последнее время, особенно после вечеринки Софи.
– Будь честна со мной.
Я игнорирую его и продолжаю идти, не желая встречаться с ним взглядом.
Он ворчит.
– Не обращайся со мной так, будто я какой-то хрупкий фарфоровый сервиз.
– Его предположение не может быть дальше от истины.
Мы поворачиваем за следующий угол, и я снова останавливаюсь. Через стеклянную витрину видно несколько младенцев в маленьких пластиковых контейнерах, завернутых в голубые или розовые одеяльца.
Я прикладываю руку к стеклу и делаю глубокий вдох.
– Я знаю, что ты не хрупкий.
– Тогда что мешает тебе хотеть ребенка?
– Дело не в тебе. Дело во мне.
– Мои слова повисли между нами.
– Что ты имеешь в виду?
– он стоит рядом со мной и тоже смотрит на малышей.
Правда вырывается из меня прежде, чем я успеваю остановить себя.
– Я боюсь быть недостаточной для них.
Джакс обхватывает меня руками и прижимает мою голову к своему подбородку.
– Тебя всегда будет достаточно. Любой ребенок будет счастлив, если ты станешь его мамой.
– Я боюсь делать это сама. Я скучаю по родителям, и у меня нет никого из родных, кто мог бы мне помочь. И я боюсь, если что-то случится. Что, если я потеряю и их?
– мой голос трещит.
–
Моя грудь сотрясается от смеха. Его руки сжимают меня еще раз, прежде чем отпустить. Мой взгляд возвращается к малышам в кроватках. Один ребенок выделяется на фоне других, на карточке написаны только его вес и рост. Он сосет свой маленький большой палец и смотрит на нас большими карими глазами.
– Как ты думаешь, почему у него нет имени?
– Бедный малыш был брошен в местной церкви. Никто еще не дал ему имя.
– Сзади нас раздается голос. Медсестра улыбается и везет по коридору тележку с детскими принадлежностями.
– У него нет родителей?
– я не могу оторвать глаз от ребенка, уютно устроившегося в своем одеяльце, его загорелое пухлое личико выглядит греховно мило.
– Насколько нам известно, нет. И я, честно говоря, сомневаюсь, что они их найдут. Судя по тому, в каком состоянии они нашли ребенка, его все равно лучше усыновить.
Брошенный. Одинокий. Лучше усыновить.
Как будто лампочка зажглась между мной и Джаксом.
– Ты думаешь о том же, о чем и я?
– шепчу я, обводя пальцем контур лица ребенка.
– Это наш гребаный ребенок, и мы не хотим, чтобы было по-другому.
Джакс кладет свою ладонь поверх моей, прижимая ее к стеклу. Наш ребенок смотрит на нас самыми милыми карими глазами, в которых так и хочется потеряться. Его появление на свет не отличалось любовью, но с Джаксом рядом со мной мы планируем любить этого ребенка всем сердцем.
И вместе, втроем, мы создадим наш самый первый снежный шар как семья.
КОНЕЦ