Разрушенный
Шрифт:
— Ладно, переходим к более важной части нашей программы. Время макияжа! — Софи проверяет принадлежности на столе. Она берет зажимной инструмент, похожий на маленькое устройство для пыток, и машет им перед Лиамом. — Твои ресницы будут выглядеть так красиво, что я буду завидовать.
— Джакс, после этого ты должен мне выходные на Ибице. — Лиам застонал.
— Договорились.
Елена целует меня в щеку.
— Спасибо тебе за это. Для меня много значит, что ты выбрал благотворительную организацию в честь бабушки.
Все
— Девушки, займите свои боевые места, — зовет Майя.
Елена спрыгивает с моих коленей.
— Это моя реплика.
— Сделай так, чтобы я выглядел лучше всех, любимая. Пожалуйста, покажи этим мальчикам, кто из них самый сексуальный.
Что-то во мне меняется, и это не только из-за нового лекарства. Это нечто большее. Это из-за времени с Еленой, сеансов с Томом и растущего во мне чувства надежды.
Надежды на то, что моя жизнь сложится по-другому.
Надежда на то, что у меня может не быть болезни Хантингтона.
Надежда на то, что я смогу быть счастлив с Еленой, жить без тревог и печали.
— Ты готов к Гран-при на этой неделе? — Том приветствует меня в своем кабинете, прежде чем занять место в кресле напротив меня.
— Настолько, насколько я могу быть готов. — Я устраиваюсь поудобнее на диване. — Итак, я размышлял.
— Это хорошо.
Я громко рассмеялся.
— Ну, вообще-то я думал о нескольких вещах. Первое — это то, что я не понимал, что мне нравится быть в отношениях.
— И как тебе это удается?
Я постукиваю пальцами по дырке на моих рваных джинсах.
— Хорошо. На удивление хорошо. — Так чертовски хорошо, что я надеюсь, что не испорчу все.
— Тебя это удивляет.
— Да. Я никогда раньше не находил времени для чего-то серьезного.
— Как долго ты встречаешься с Еленой? Уже прошло два месяца?
— Почти. И поверь мне, я в таком же шоке.
Том сцепил пальцы.
— Что в отношениях шокирует тебя?
— Тебе нужно что-то еще, кроме того факта, что я — это я, а Елена — это Елена?
Он наклоняет голову.
— Скажи мне, что это значит для тебя.
О, Том. С тех пор, как мы стали чувствовать себя более комфортно рядом друг с другом, он становится смелее в своих вопросах. Я не против этого, но это заставляет меня быть более открытым с ним.
— У Елены все в жизни налажено, за
— Тебя это пугает? Кто-то полагается на тебя как на свою опору?
— Это чертовски страшно.
Том усмехается.
— Я могу это подтвердить.
— Ты женат. Поговорим о достижении наивысшего уровня зависимости. — Я показываю на его кольцо.
— Конечно. Но я бы не хотел, чтобы было по-другому.
Я борюсь с желанием закатить глаза.
— Конечно, ты бы так сказал. Ты женат и психотерапевт, так что ты просто обязан проповедовать о хороших вибрациях и цитатах «Мотивационного понедельника».
Том разражается смехом.
— Расскажи мне кое-что. Каково это — знать, что Елена доверяет тебе настолько, что может рассчитывать на тебя, когда ей страшно?
— Хорошо. Действительно чертовски хорошо. Как будто я сделаю все возможное, чтобы изгнать все дерьмо, которое ее сдерживает, так или иначе.
— Тогда вот оно что. Мне тоже приятно, когда кто-то на меня рассчитывает.
Черт. Разговор с Томом дает мне новую перспективу.
— У меня есть другая проблема.
— Давай послушаем.
Я сглатываю свои нервы.
— Я хочу сделать прогностический тест. Мне нужно знать, есть у меня болезнь Хантингтона или нет, чтобы я мог двигаться дальше. Я попрошу маму организовать генетическую консультацию и сам тест.
Том поднимает брови — это единственный признак удивления. Он наклоняется ближе.
— Это очень смело с твоей стороны. Что изменилось?
Все. Каждая чертова вещь, и я ничего не могу с этим поделать. Не тогда, когда Елена проникла сквозь мои тщательно возведенные стены, пробив их, словно они были сделаны из бумаги.
— Я решил, что, возможно, я неправильно подходил к этой ситуации. С новым лекарством некоторые моменты стали лучше, и мне не хотелось бы думать, что я буду продолжать волноваться из-за пустяков.
— Я рад слышать, что смена лекарств помогла тебе. Я могу сказать, что ты добился значительных улучшений в своей жизни, и я действительно горжусь тобой.
Я киваю головой.
— Я не хочу, чтобы беспокойство больше занимало мою жизнь. Это изматывает.
— Ты знаешь, что я всегда буду играть в адвоката дьявола. Хотя меня впечатляет прогресс, которого ты достиг, я беспокоюсь о том, что произойдет, если ты не получишь новостей, которые хотел бы услышать. Особенно если ты узнаешь плохие новости до окончания сезона. Что тогда?
Мой взгляд скользит от глаз Тома к моим рукам.
— Тогда я сделаю то, что умею лучше всего.
— И что же это?