Разрушитель
Шрифт:
– Такого идиотского восшествия на престол в этом мире точно еще не видели.
– А когда у вас было по-другому? – философски изрек Рэй, распахивая перед императором двери. – Все у вас как не у людей, кир Алан. Как трон, так жертва богам. За Осколок Нанни отдали, за фронтир наших сколько полегло, герцогство Неженка откупил, а вот трон предков большей кровью пришлось омыть. Вадий будет доволен.
В этом Алан даже не сомневался, особенно, если испытания пройдут успешно.
– Я сделал все, что мог, Рэй, – тихо произнес он, глядя на ясное звездное небо
И его двух упрямых протеже. Голова болела, мысли постоянно возвращались к событиям дня, где-то в глубине души сидел страх, вдруг не получится, но Алан гнал его от себя. Не время! Он не будет думать о плохом, только позитивное мышление. У них все получилось. Даже сомневаться не стоит!
– Во дворец. Ночь только начинается, а у нас много работы.
Восемь дней спустя
– Оська, завари своего волшебного чая.
Алан потер красные глаза и отложил в сторону исписанный мелким округлым почерком серый лист. Когда он нормально спал? Кажется, на последнем привале перед въездом в столицу.
– Алан-балан, ты станешь наркоманом. – Даже неунывающий шут выглядел уставшим и заспанным. – Нельзя так часто пить травку бодрости. Давай я тебе лучше пошучу о чем-нибудь, ты посмеешься, и спать перехочется.
– Пошути, но траву завари все же.
– Герцог Верги вчера встречался с послом Мирии.
Шут зевнул и полез в поясной кошель, где хранил пакетики с травами.
– Я в курсе. – Алан на мгновение прикрыл глаза. – Читал доклад.
– А ты в курсе, что герцог сказал послу, что он возглавляет оппозицию? – Оська зажег под треногой свечу, водрузил сверху медный ковшик, сыпанул в него несколько щепоток сухой травы, долил воду и еще раз громко зевнул. – Мирийцы подарили ему золотой браслет.
– Ага…
Алан потер щеки. Не мешало бы побриться, но… Эх, Берт, Берт, как же так…
Суд над храмовниками был открытым, и любой желающий мог присутствовать на объявлении приговора. За три дня Храм лишился верхушки. Смерть Берта Алан не простил. Единственная уступка, на которую пошел император, замена казни через сожжение на яд. Да и то лишь потому, что ему приснился отец Жириш и попросил достойной смерти для «глупых щенков».
Официально Храм обвинили в заговоре, предательстве и сговоре с врагами Галендаса. Наместник и его Длань были вписаны в Книгу скорби как борцы за справедливость и процветание империи Галендас, их портреты украсили стены дворцовой часовни чуть пониже лика Отца Небесного и двух его сыновей. Приближенных Алан назначил сам…
– Брат Эдар отписался? – спросил он у шута.
– Ты о главе Искореняющих? – округлил глаза шут. – Скажи мне, Алан-балан, почему ты помиловал меченого, да еще и наградил его?
– Потому что я могу быть благодарным, – усмехнулся Алан. – Эдар расчистил мне путь к Храму, шут.
– Я знал, что ты знал, но делал вид, что не знал! – Оська ткнул в Алана кулачком. – Хитрюга! Брат Эдар написал, что выполнил указания и завтра представит на одобрение новые «тройки». Защитник, обвинитель и судья. Да ты реформу судебной власти проводишь под шумок! Затейник ты, император!
Шут погрозил пальцем.
– Так время самое подходящее, пока никто опомниться не успел. Кстати, как Наместник я назначил себе в Длани Винсента.
Главное, чтобы он глаза открыл и не превратился в овощ. Винсент так и не пришел в себя, хотя рана начала затягиваться, и температура спала. Рядом с ним постоянно дежурили лекари, поили через трубочку жидкими кашами и водой, обтирали по несколько раз на день, смазывали рану, меняли постель. И никаких признаков, что душа вернулась в тело.
Алан навещал раненого каждый день, выгонял всех из комнаты, садился на пол, прислонившись спиной к кровати, рассказывал о новостях или просто проваливался в полусон, туда, где Викторию всегда ждал Вадий. В эти короткие встречи они почти не разговаривали, просто сидели, обнявшись, и смотрели на закат. Каждый раз закат был в новом месте. На берегу моря, в горах, в пустыне, на заснеженной равнине…
Виктория была благодарна Темному за молчание. Просто потому что сил не было обсуждать то, что произошло в Храме. Она помнила и оговорку Вадия, и его желание утащить ее в новое тело, и взгляды, которыми он перебрасывался с шаманом, помнила, что Вадий опять пытался ею манипулировать, но… энергии не хватало на выяснение отношений. Все потом, когда она выспится и будет в нужном расположении духа. Не стоит портить хороший скандал плохим настроением.
– Ой, Ледяная красавица идет!
Оська сиганул под стол, только скатерть колыхнулась. Последнее время Валия постоянно ругалась с шутом из-за легкого тонизирующего напитка, которым Оська бодрил и себя, и своего господина.
Алан поднялся, встречая супругу.
– Тебе очень идет этот наряд.
Закрытое темно-синее платье, расшитое золотой нитью, с широкими рукавами и летящей юбкой, подчеркивало тонкую талию и высокую грудь, оттеняло ярко-голубые глаза и светлые волосы женщины. Из украшений на Валии были лишь серьги с сапфирами, и Алан в очередной раз напомнил себе, что следует все-таки посетить сокровищницу, именно туда свезли конфискованную казну Храма и имущество казненных ксенов.
Из-за спины Валия выглянула Васька, увидев, что отец в кабинете один, она с визгом повисла у него на шее. Алан подхватил девочку на руки и чмокнул в щеку.
– Ты колючий, – рассмеялась она. – А мы с мамой только что платье на бал выбирали!
Да, осталось лишь пережить бал в честь коронации, и можно начинать нормально работать. Алан с благодарностью посмотрел на супругу. Как всегда идеальная, сдержанная, отстраненная и рациональная.
Валия взяла на себя все заботы, связанные со светской жизнью. Она общалась с придворными и послами, с главами родов и с их женами, ей нравилась такая жизнь, нравилось заниматься обустройством их нового дома, организовывать приемы и встречи, самой вести учет дворцового имущества и расходов на его содержание. Валия наконец жила той жизнью, для которой ее готовили с детства, и эти перемены шли ей на пользу. Она стала более живой. И более близкой… А еще она умела слушать и задавать нужные вопросы, умела одним взглядом поставить на место, при этом оставаясь сдержанной и холодной.