Разрушитель
Шрифт:
— Нет. — Он усмехнулся, вынося ее из джипа. — Неужели упрямство — это то, чем стоит гордиться?
— Я не упрямая, я принципиальная.
— Так вот, если бы вы не были, — он усмехнулся, — такой принципиальной, то находились бы уже в больнице в Пуле и получали правильное лечение.
— Ты всегда должен называть вещи своими именами, — сердито отозвалась она. — И говоря откровенно, будь я хоть наполовину такой упрямой, какой ты меня считаешь, я не была бы даже в таком состоянии. Протестую против того, чтобы мою задницу упоминали по телефону.
— Мне еще раз извиниться?
Она посмотрела на него и тут же отвела взгляд.
— Ради всего святого, отпусти меня, — вздохнула Селия. — Это недостойно для женщины моего возраста. Что скажет дочь, увидев меня в таком положении?
Он не слушал ее стенаний, шагая по гравию к двери дома, и опустил драгоценную ношу на землю, услышав звук шагов бегущей Мэгги. Та, задыхаясь от волнения, появилась из-за угла дома с палками в руках. Она передала их матери.
— Ей запрещено ездить верхом. — Мэгги перевела дыхание. — Так велел врач. Но славу Богу, она не слушает ничьих советов. Я бы одна не справилась, конечно, мне не удалось бы без Сэра Джаспера привести обратно Стингера.
Ник поддерживал
— Ты должна была сказать мне, чтобы я все понял и заткнулся.
Селия двинулась вперед на палках, как большой краб.
— Не смеши меня, — раздраженно пробормотала она. — Это последняя моя ошибка.
Глава 18
* * *
Свидетельские показания
Свидетель: Джеймс Пурди, управляющий директор «Фарматек», Великобритания
Следователь: инспектор Гелбрайт
Как-то летом 1993 года я задержался допоздна в офисе. Насколько мне было известно, все уже покинули помещение. Уходя с работы приблизительно в 21.00, я заметил свет в кабине в конце коридора. Это был кабинет Кейт Хилл, секретаря менеджера по услугам Майкла Спрейта, и поскольку на меня произвело впечатление то обстоятельство, что сотрудница работает до такого позднего времени, я вошел похвалить ее за трудолюбие. Она привлекла мое внимание сразу, как пришла в компанию. Своим размером. Она была стройная и невысокая, светловолосая, удивительные голубые глаза. Я считал ее очень привлекательной, но это не было причиной моего прихода в ее офис в тот вечер. Она никогда не проявляла интереса ко мне. Поэтому я был удивлен и польщен, когда она встала из-за стола, признавшись, что задержалась на работе в надежде, что я приду.
Я не горжусь тем, что произошло дальше. Мне пятьдесят восемь лет, и я женат уже тридцать три года, но никто и никогда не делал мне то, что делала Кейт той ночью. Я знаю, звучит абсурдно, но об этом мечтают большинство мужчин — что однажды они войдут в комнату и прекрасная женщина безо всяких причин предложит им секс. Позднее я очень беспокоился, потому что считал, у нее должен быть скрытый мотив для подобных действий. Несколько дней я провел в страхе. В лучшем случае она будет иметь власть надо мной и станет со мной очень вольно обращаться, а в худшем примется за шантаж. Но она оказалась очень благоразумной. Ничего не просила взамен, оставалась вежливой при каждой нашей встрече. Когда я понял, что мне нечего бояться, Кейт овладела моими помыслами и я мечтал о ней ночь за ночью.
Спустя недели две все повторилось. Я спросил ее:
— Почему?
Она ответила:
— Потому что я так хочу.
Начиная с этого времени я ничего не мог с собой поделать, не мог контролировать себя. Так получилось, но Кейт — самое прекрасное из того, что когда-либо происходило в моей жизни, я не сожалею ни об одном мгновении нашего романа. С другой стороны, оглядываясь назад, я вижу, это кошмар. Я не верил, что сердце можно разбить, но мое сердце Кейт разбивала несколько раз. С тех пор, как я услышал, что она умерла, ничего подобного со мной не происходило.
Наш роман продолжался несколько месяцев, до января 1994 года. В основном все происходило в квартире Кейт, хотя раза два или даже один раз мы прикрылись деловой командировкой. Я водил ее в гостиницы в Лондоне. Был готов развестись с женой, чтобы жениться на Кейт, хотя всегда любил жену и не делал ничего такого, что могло быть для нее болезненно. Я могу описать Кейт как лихорадку в крови, которая временно нарушила мое равновесие, потому что после изгнания этой нечистой силы я смог вернуться к нормальной жизни.
В пятницу в конце января 1994 года Кейт пришла ко мне в офис около 15.30 и сообщила, что собирается выйти замуж за Уильяма Самнера. Я ужасно расстроился и мало помню из того, что последовало далее. Помню, что вышел, а очнулся уже в больнице. Мне сказали, что у меня был небольшой сердечный приступ. Я признался жене во всем.
Насколько мне известно, Уильям Самнер не имел понятия о наших отношениях с Кейт до вступления в брак. Я, конечно, ничего ему не сообщал и не давал понять, что мы с ней поддерживаем какие-то отношения. Иногда мне казалось, что его дочь может быть моим ребенком, но я никогда не упоминал об этом в разговоре с кем-либо, потому что не собирался предъявлять претензий на отцовство ребенка.
Могу подтвердить, что не имел контакта с Кейт Хилл-Самнер с того дня в январе 1994 года, когда она сообщила мне о своем решении выйти замуж за Уильяма Самнера.
* * *
Свидетельские показания
Свидетель: Вивиенн Пурди, Де Гейблз, Дрю-стрит, Фэархем
Следователь: инспектор Гелбрайт
Впервые я узнала о романе своего мужа с Кейт Хилл где-то месяц спустя после сердечного приступа, который случился у него в январе 1994 года. Не могу точно вспомнить число, но либо это было в тот день, когда Кейт выходила замуж за Уильяма Самнера, либо на следующий день. Я нашла Джеймса в слезах и обеспокоилась — вдруг что-то на работе. Он сказал, что плачет потому, что у него разрывается сердце, потом объяснил причину.
Больно не было, меня не удивило его признание. Мы с Джеймсом состоим в браке уже очень долго, мне было хорошо известно, что у него возникли отношения с кем-то еще. Он никогда не был хорошим лжецом. Единственное чувство, которое я испытала, — радость, потому что наконец-то он решил все разъяснить. Я не почувствовала враждебности к Кейт Хилл-Самнер по следующим причинам.
Хотя это может показаться и неразумным, но я не рассматривала вариант потери мужчины, с которым прожила больше тридцати лет, как самое ужасное в жизни. На самом деле я бы даже приветствовала это как возможность начать жить сначала, быть свободной от супружеских долга и обязанностей. До событий 1993–1994 годов Джеймс был заботливым отцом и мужем, но семья в его жизни занимала
Я объяснила все это Джеймсу весной 1994 года и показала ему всю корреспонденцию с поверенным и бухгалтером. Я считаю, это позволило ему подумать о выборе. Я уверена, он оставил мысль о попытке возобновить роман с Кейт Хилл-Самнер. Надеюсь, что не польщу себе, говоря, что для него стало шоком, когда он понял, что более не может воспринимать мое присутствие в его жизни как само собой разумеющееся. Он стал относиться к этому значительно серьезнее, чем к связи с Кейт Хилл-Самнер. Я честно могу заявить, что у меня нет неприязни к Джеймсу или Кейт, потому что в результате я стала мудрее, увереннее в себе и своем будущем.
Мне было известно, что у Уильяма и Кейт Хилл-Самнер осенью 1994 года появился ребенок. Сделав самые примитивные расчеты, я поняла, что ребенок мог быть ребенком моего мужа. Однако эту тему не обсуждала с ним. И ни с кем другим. Не вижу смысла приносить еще большие несчастья заинтересованным сторонам, особенно ребенку.
Никогда не была знакома ни с Кейт Хилл-Самнер, ни с ее мужем.
Глава 19
Ник Ингрем, оставив женщин на кухне, позвонил в отдел происшествий в Уинфризе. Он доложил подробности происшествия с Хардингом этим утром старшему офицеру детективу Карпентеру.
— Его отвезли в больницу в Пуле. Я допрошу его о нападении позднее, но за ним необходимо присматривать. Маловероятно, что в ближайшее время он сможет куда-нибудь двинуться, поскольку необходимо наложить швы на рану на руке, но должен сказать, что он потерял контроль над собой, иначе бы не напал на мисс Дженнер.
— Что он пытался сделать? Изнасиловать ее?
— Она не знает. Говорит, что закричала на него, когда лошадь понеслась, а он ударил ее и свалил на землю.
— Ммм… — Карпентер задумался. — Я полагал, вы с Джоном Гелбрайтом решили, будто он интересуется маленькими мальчиками.
— Я готов, чтобы мне доказали, что я ошибался, сэр.
На другом конце линии Карпентер сухо усмехнулся:
— Скажи первое правило полицейского дела, сынок.
— Всегда сохранять непредвзятость, сэр.
— Прежде всего работай ногами, парень. Выводы потом. — Он помолчал. — Инспектор отправился в погоню за Уильямом Самнером после того, как прочитал твой факс. Он не придет в восторг, если нашим человеком окажется Хардинг.
— Простите, сэр. Если дадите мне еще пару часов, я вернусь на возвышенность, чтобы проверить, есть ли там что-нибудь, что доказывало бы его намерения.
Но на самом деле ему пришлось задержаться, потому что обе женщины Дженнер находились в ужасном состоянии. Селия страдала от такой страшной боли, что была не в состоянии сесть, и стояла посреди кухни, ноги вывернуты, опирается на две палки, похожа на жука-богомола. А у Мэгги зуб на зуб не попадал от запоздалого шока.
— П-п-простите, — без конца повторяла она, накинув на плечи старую вонючую попону, которую взяла в подсобном помещении. — Мне п-просто т-т-так х-холодно.
Не церемонясь, Ингрем усадил ее на стул возле плиты и велел оставаться там, пока он устроит ее матушку.
— Так, — протянул он, обращаясь к Селии, — вам удобнее лечь в постель или сесть на стул?
— Лечь в постель.
— Тогда я поставлю кровать сюда, на первый этаж. В какой из комнат мне ставить ее, что скажете?
— Я не хочу здесь, — капризно возразила женщина. — Я буду похожа на инвалида.
Он скрестил руки на груди и строго посмотрел на нее:
— У меня нет времени на споры, миссис Дженнер. Вы не можете подняться наверх, поэтому кровать должна спуститься к вам.
Она хмыкнула, но промолчала.
— Хорошо. — Ник пошел в холл. — Придется самому принимать решение.
— Гостиная, — крикнула Селия ему вслед. — Возьми кровать из комнаты в самом конце коридора.
Ее отказ, как Ник понял, объяснялся в большей степени тем, что Селия не хотела, чтобы он поднимался наверх, а не страхом выглядеть инвалидом. Ингрем даже и не представлял себе всю отчаянность их положения, пока не поднялся на второй этаж. В каждой из восьми комнат двери были открыты, но мебель была лишь в комнате Селии. Запах слежавшейся пыли, которую не убирали длительное время, и сырости, проникающей через прохудившуюся крышу, ударил в нос. Неудивительно, подумал Ник, что здоровье Селии стало ухудшаться. По всей видимости, комната Селии в конце коридора, а ее кровать, вероятно, единственная в доме. У него ушло почти десять минут, чтобы разобрать кровать, снести вниз и собрать ее в гостиной. Ник поставил ее поближе к большим, до пола, окнам, выходившим в сад. Открывающийся вид едва ли мог вселить вдохновение — просто еще одна запустелая земля, за которой никто не ухаживал, но по крайней мере гостиная сохранила следы былого величия — уцелели все живописные полотна и большая часть мебели. Что же заставляет людей вести такой образ жизни? — недоумевал Ник. Гордость? Страх, что станет известно об их полном крахе? Смущение?
Он вернулся на кухню.
— Каким способом мы сделаем это? — спросил он. — Трудным или легким?
От боли слезы выступили у нее на глазах.
— Ты действительно самое неприятное создание на свете, — буркнула Селия. — Решил лишить меня чувства собственного достоинства, да?
Он усмехнулся и осторожно поднял ее.
— Почему бы и нет? — пробормотал Ник. — Возможно, это мой единственный шанс.
— Не желаю разговаривать с вами, — зло бубнил Уильям Самнер, преграждая инспектору дорогу перед дверью в свой дом. Красные пятна выступили у него на щеках, и он по-прежнему продолжал громко щелкать суставами пальцев на левой руке. — Я устал от полиции, рыскающей по моему дому, как по главной улице. Я устал от вопросов, которые задают мне. Почему вы не можете просто оставить меня в покое?