Разрушитель
Шрифт:
Собственный Его Императорского Величества Конвой. Знаменитый гвардейский корпус, занимающийся охраной Романова. Насколько известно, обычных людей в него не берут вовсе — сплошь потомки дворянских родов со всей Империи, большинство — ещё и с сильным боевым Даром. К форме у них требования не столь строгие, как у военных, так что среди привычных мундиров и фуражек мелькают папахи, длинные кинжалы на поясе, расшитые сапоги с загибающимися к верху носами и прочие элементы национальных костюмов — среди охраны императора и ногайцы, и татары, и туркмены, и выходцы с Кавказа.
По толпе прокатились новые волны восторженных
Вяземский — в свою очередь, тоже в сопровождении небольшого отряда телохранителей — выдвинулся ко второму с головы вагону. Перед ним прямо по тающей кашице выпавшего ночью снега торопливо разворачивали ковровую дорожку, протягивая её ко входу в вагон.
Губернатор, по своему обыкновению, был одет в штатское — он не любил мундиры, и предпочитал дорогие костюмы европейского образца. Сейчас на нём была темно-синяя в тонкую полоску «тройка» с шёлковой жилеткой и кроваво-алым галстуком с золотым гербовым зажимом. Пальто — длинное, строгое, по крою больше похожее на шинель — было расстёгнуто, ветер колыхал его полы, выбивал пряди волос из безупречной причёски.
Держался Вяземский спокойно, с чётко выверенной долей торжественности, и только те, кто очень хорошо знал Сергея Александровича, могли заметить, насколько он устал. Этой ночью он не сомкнул глаз, да и вообще последние дни были сплошной нервотрёпкой.
Больше всего его, конечно, беспокоил этот молодой выскочка, байстрюк Василевского. Ночь прошла, а от Фомы не было никаких вестей. Либо чёртов каторжанин не справился, либо, что ещё хуже, затеял какую-то свою игру. И второй вариант был даже вероятнее, учитывая, что мальчишка тоже не даёт о себе знать. Бригада бойцов, посланная повторно обыскать усадьбу Василевских, вернулась ни с чем. Дом пуст, и даже машина Путилина из гаража исчезла. Куда делся сам статский советник — тоже не ясно…
Полный бардак! Был бы жив Барсенев — он бы такого точно не допустил. У покойного обер-полицмейстера была целая толпа осведомителей и спецов по наружке, и в этих вопросах Вяземский мог на него полностью положиться. Назначенный же ему на смену преемник пытается снова получить контроль надо всем этим хозяйством, но пока это больше похоже на попытки начерпать воды решетом. У самого же Вяземского в обойме немало людей, которым можно было поручить грязную работу — вплоть до убийства. Но толковых сыщиков и следопытов сейчас остро не хватает. Была надежда на Фому и его бандюков, но и она, похоже, не оправдалась.
Всё бы ничего, если бы эти проблемы не вылезли так не вовремя…
Встречать поезд Романова лично, прямо на вокзале, казалось Вяземскому несколько унизительным, однако единого протокола для подобных случаев не было — слишком уж редко император посещал Томск с личным визитом. И после долгих размышлений он решил, что не поприветствовать высокого гостя лично будет моветоном. И того хуже — знаком неуважения.
Официальный приём — помпезный, с сотнями гостей, богатой программой и ломящимися от деликатесов столами — был запланирован на вечер, а самому императору со свитой уже отведён отдельный этаж в губернаторской резиденции. Но про Романова всем известно,
Есть теория, что Дар со временем налагает на нефилима всё больше черт, присущих соответствующему Аспекту. Тогда Александр Несокрушимый — пожалуй, один из самых ярких примеров. Говорят, уже к средним летам эмоций в нём осталось не больше, чем в мраморной статуе. Впрочем, то, что у императора каменное сердце, не означало, что у него и каменная башка. Разум его остался холоден и твёрд, как алмаз. И отсутствие эмоций делало его только опаснее.
Вяземский остановился на ковровой дорожке, не доходя шагов десяти до поезда. Пару минут прошло в томительном ожидании. Всё это время губернатор старался держаться спокойно и уверенно, лишь изредка поворачивался в сторону фотографов, давая возможность сделать хороший кадр.
Когда на пандусе, ведущем от дверей вагона, наконец, появился Романов, толпа загудела, разразилась приветственными криками, а репортёры полностью переключились на императора.
Выглядел Несокрушимый уже давно не так, как его изображали на портретах. Грузный, с заметным усилием подволакивающий левую ногу — по слухам, она у него от ступни до самого колена уже фактически превратилась в камень. Да и в целом значительную часть его тела покрывало что-то вроде сыпи, похожей на засохшую потрескавшуюся корку грязи. Поначалу это пытались скрывать, но в последние годы эти пятна перешли уже и на открытые участки кожи — на лице, шее, на тыльной стороне ладоней.
Горькая ирония — Дар, позволяющий укреплять плоть до состояния камня и делающий императора неуязвимым на поле боя, постепенно убивал его самого. Когда окаменение всерьёз затронет мозг или внутренние органы — лишь вопрос времени. А учитывая, что за сто тридцать лет у Александра так и не появилось прямого наследника — даже какого-нибудь завалящего байстрюка — будущее империи выглядело туманным. Даже если не учитывать нависшую над ней тень большой войны. Наверное, самой большой и страшной в истории…
— Ваше Императорское Величество… — склонив голову, произнёс Вяземский и замер на несколько мгновений, пока не получил ответ.
— Доброе утро, Сергей Александрович.
Голос у Романова был под стать внешности — такой же сухой, рокочущий, царапающий слух, как шершавый камень. Рукопожатие тоже было крепким, даже чересчур. Для обычного человека наверняка было бы весьма болезненным. Да и Вяземский невольно напрягся — взгляд, которым его окинул император из-под тяжёлых неподвижных бровей, показался ему каким-то… испытующим.
Или нет? Это всё нервы. У страха глаза велики…
— Добро пожаловать в Томск. Прошу извинить за столь многолюдный приём. Знаю, вы не любитель такого. Однако не каждый день к нам приезжают такие гости…
— Ну, хоть без оркестра — и то ладно.
Фраза эта в других устах могла бы сойти за шутку, каковой, наверное, и являлась. Но не в сочетании с каменным лицом императора, губы на котором едва размыкались.
Оба развернулись, позируя для фотографов. Вяземский, натянув дежурную, чётко выверенную улыбку, невольно скользил взглядом по толпе, будто ожидая, что вот-вот откуда-нибудь из задних рядов выскочит мальчишка с жутким Даром Пересмешника.