Разрушители. Дилогия
Шрифт:
– Сущая ерунда, господин. Остатки секты Малакима, не больше двух сотен голов, без четкого руководства. Известны своими одаренными. Посвященный Ратип пощипал их сельскую общину и пропал уже на обратном пути.
– Их отряд шел из Палатана…
– Они продали там пару рабов. Не очень обычное для них поведение, но воры не нравятся никому.
– Найдитека мне этих рабов! Послушаем, что они скажут.
– Слушаюсь, господин смотритель.
Храмовник вышел, пятясь, кланяясь и тщетно стараясь унять дрожь – старший смотритель никогда не гневался на проштрафившихся подчиненных, а потому примерное наказание могло настигнуть их в любой следующий день.
Выждав пару секунд,
Мало кто понимал, что это значило!
«Все имеет свой срок жизни» – гласило учение Храма. – «Даже вселенная. Остатки волшебства копятся в вещах, приближая конец времен, а потому любая магия – зло!»
Естественно, право вершить зло во благо Храм за собой оставлял, но никто и никогда не допускал, что время можно обернуть вспять. «Как?» – над этим пускай ломают голову Патриархи. Сейчас в подвалах карбахарадских башен лежало больше трех сотен предметов, внезапно обретших состояние девственной чистоты. Служители Храма конфисковали кандалы, утварь и оружие, но земля и камни остались на месте. Агихар слышал, что ктото уже купил то место, намереваясь построить себе дом. Как люди, неспособные чувствовать магию, так быстро вычислили самое чистое место побережья, оставалось для магистра тайной.
Среди слуг Храма старший смотритель славился не только умом, но и поразительной интуицией. Сейчас она твердила Агихару, что про еретиков стоит забыть. Все эти нетрансформированные маги «старой традиции» по сравнению с любым разрушителем – сущие дети, ничего нового и оригинального в их среде не появлялось уже лет двести.
«Горцы», – магистр покатал на языке непривычное слово. – «Малаким».
Естественно, имен всех чужеземных колдунов Агихар не знал и знать не хотел. Но про компактное поселение одаренных в штольнях корлитовых рудников слышал, как не слышать. Исключительной силы адепты из них получаются! Патриарх Вальхалопади регулярно требовал переселить упрямцев в более удобное для контроля и размножения место.
«Если подумать, первой странностью мы обязаны им».
Любимое оружие патриарха обломало о сектантов зубы еще до исчезновения Ратипа. Два свихнувшихся чудовища – не заплутавшие овцы, травою не питаются, каждому в месяц полагалось тричетыре жертвы. Агихар со дня на день ожидал сообщений о массовой резне и панике, но до появления первых трупов ничего сделать не мог – магическому обнаружению монстры не поддавались.
Какаято еще мысль крутилась в уме и мягко толкалась в сердце. Нелогичная уверенность требовала от магистра искать начало всех странностей еще дальше в прошлом (куда уж дальшето?). А еще там был страх, вполне оправданный. В ту самую ночь ктото вошел в принадлежавшие Храму башни незамеченным, возможно, видел самого Агихара и даже покушался на него. А потом – вышел, вышел, мерзавец, и опять не оставил следов!
«Вот это придется обсуждать с Патриархами. Игнорировать столь наглую демонстрацию силы со стороны неизвестного врага – безумие, да и защиту мне самому не переделать, специализация не та».
Но сначала – рабы! Вдруг они чтото видели? Нужно найти и допросить ту парочку.
Глава 23
10. Не надо думать, что разница культур – это такая фигура речи. Иногда сущие мелочи проявляют для нас глубинные противоречия, которые невозможно разрешить парой соглашений.
Ох, и странное же это ощущение, плыть по большой воде! Свежий ветер наполняет косые паруса галеры, и море вокруг не плещется, не вздымается, а дышит. Шшух! – срывается с гребня пена, словно кувыркается чудной белый зверек. Взрезает воду волнолом, обдает палубу брызгами, а все вокруг скрепит и стенает, словно жалуется на судьбу. В памяти немедленно оживают все когдалибо читаные рассказы о море. Вот оно, оказывается, какое…
Я лежу на соломенном тюфячке (лежанкигамаки – не для моего роста), ощущая каждое движение корабля, а в голове водят хоровод воспоминания последних месяцев. Города и деревни, словно бы собранные из осколков былого величия, плиты мостовых со следами резьбы и надписей, старые причалы, стоявшие локтях в двадцати от воды – за годы, прошедшие после их строительства, благодатная Ранга успела поменять русло. На пологих берегах (а местами и среди воды) возвышаются бесформенные груды камня – последние остатки циклопических сооружений, превращенные в источник стройматериалов.
За то, что я согласился плыть по реке, мне полагалось поставить памятник при жизни. Ненавижу воду! Особенно такую – теплую, мутную. Вдруг на когото из демонов не действует воля Первого Ракша? Нас же всех съедят! Но местные вели себя так, словно опасности не существует, а уж как выглядели их суда…
Большинство речников предпочитало тростниковые плоты. Следующими по популярности шли плоскодонные баржи, напоминающие шлепанцыпереростки. Тень верно заметил – с длинномерным лесом тут проблемы, из прочного дерева делали только киль и шпангоуты, а корпус обшивали кто чем горазд. Я видел баржи из кожи, корабли, обшитые просмоленными циновками, и лодки из промасленного полотна. Почему так? На климат не спишешь – древесные великаны в парке при башнях росли уже не одну тысячу лет, да и сейчас с реки удавалось разглядеть какието обнесенные заборами рощи. Тем не менее, основным строительным материалом тут служила жердь в руку толщиной. Загадочно.
Воспоминания о красотах позволяли ненадолго отвлечься от своего места среди них. Что б я еще раз доверил Тени Магистра какоето дело! Взвод пьяных Пограничных Стражей, попавших в город на карнавал, не смог бы натворить больше глупостей. Мы отправились на юг спасать Арконат (ну, и Пятого Ракша заодно тоже), а он чем занялся? Перед тупыми рабами выделывался, у охраны из запасов водку тырил, всех матросов баржи в карты обыграл по два раза, за что был бит как шулер. Его вообще за борт бы выкинули, если бы не хозяин (который, к слову, весь выигрыш у раба отбирал). И самое противное – ни тени сомнения в правильности своих действий у меня тогда не возникало. При этом расспросить, как окрестные поселения называются – времени не хватило, а нам, возможно, от побережья тем же путем назад идти. Хуже того, под конец путешествия Тень повело на баб. Своей целью он выбрал не когото там, а дочь хозяина постоялого двора и почти преуспел, но тут снова вмешался господин Сиваши, потребовавший за услуги своего раба денег. Девица позвала на помощь отца, и мужчины почти сторговались, но тут не к месту нарисовались покупатели.
Я снова вспомнил этих странных типов, тоже закутанных до бровей, но только в беленое полотно (традиционные одежды островитян почемуто воспринимались мной как женские шмотки). Эта парочка явилась на торжище в сопровождении всего лишь одного охранника, и было заметно, что до их появления торговля практически не шла. Завидев важных покупателей, купцы старались вытолкнуть вперед самых лучших рабов (а шудр в этом ряду вообще не было), праздно же шатающиеся зеваки наоборот, старались куданибудь незаметно отойти.