Разрушители
Шрифт:
Погода была отличная, постепенное возвращение в пейзаж зелени и жизни вселяло в душу оптимизм, после пешего марш-броска путешествие верхом казалось приятным развлечением. Но не для всех.
— Почему мы не выслали передовой разъезд? — приставал Харек к старшине Паркеру.
— Смысла нет, — равнодушно цедил старшина, стараясь не смотреть на Серого (первый признак волнения). — Если демон нападет, они умрут мгновенно.
— Тогда пусть впереди едет маг, — не уступал сотник. — Они здесь для дела или как?
Пограничный задумчиво пожевал губами (шокангийские Стражи редко работают с орденскими магами),
— А люди здесь есть? — допытывался сотник, разглядывая островки живой растительности, все чаще попадающиеся нам на пути.
— Нет.
— Беглые, бандиты, Черепа?
— Нет, — тяжело вздохнул старшина (старается удержать самоконтроль). — Плотность тварей слишком велика.
— Одна на двадцать лиг?
— Одна на двести сорок три квадратных километра.
Пока Харек в уме переводил километры в лиги, царила тишина. Старшина Пограничных сделал попытку незаметно отъехать от своего беспокойного соседа. Сотник пришпорил лошадь.
— Это включая н’нодов? — уточнил Серый свой вопрос.
— Да кто ж их будет считать? — удивился старшина.
— Гм. И кого они едят?
— Вот если встретим, вы у них и спросите.
Это была самая длинная фраза, произнесенная Пограничным за целый день. Все оставшееся время Стивен Паркер ограничивался односложными ответами, которые давал не всегда впопад. Харек это замечая и кипятился.
Первым не выдержал маг. На более-менее широком участке тропы мэтр Ребенген догнал меня и пустил своего коня рядом.
— Гэбриэл, тебе не кажется, что это может плохо кончиться?
— Поверьте мне, мастер Ребенген, ничего дурного не случится.
По моему опыту, сейчас никаких глупых выходок от Пограничных ждать не приходилось: мы на вражеской территории, и внимание бойцов полностью обращено вовне. Спутники воспринимаются ими как объекты охраны, и никакая другая линия поведения в их сознании не задержится.
Однако моего слова Ребенгену было явно недостаточно.
— У тебя есть какие-то основания так считать? — поднял бровь чародей.
— До одиннадцати лет я жил в одном с ними доме, буквально. Отец предпочитает иметь в качестве внутренней охраны их, а не гвардейцев.
Сердце неожиданно защемило от приступа сентиментальности, к которому примешивалась изрядная доля стыда. После смерти матери странные люди, всегда окружавшие отца, надолго заменили мне товарищей для игр. Пограничные называли меня «маленький господин» и стоически терпели все мои выходки (а ангелочком я в то время не был). С прямолинейным детским эгоизмом я добивался от «больших дядь» исполнения всех моих прихотей, начиная от игры в лошадку и кончая ловлей котят. Главное было не дать им уклониться от спора и уйти: после трех-четырех пассажей они теряли нить разговора и решали, что проще сделать что говорят, чем пытаться понять, зачем это надо. Потом меня очень задевало, что воспитатели упорно отказывались верить в существование моих взрослых друзей (для них возможность оставить ребенка наедине с одержимыми убийцами казалась немыслимой). Я же о том, что Пограничные Стражи опасны, впервые услышал только в Академии…
Тем временем Харек настойчиво добивался уважительного отношения к себе и своим людям, чем нервировал старшину Паркера безумно (если Пограничного Стража вообще возможно нервировать). Представление о равных по силе союзниках отсутствовало среди стереотипов мышления старшины, и, чтобы выработать его, ситуацию необходимо было осмыслить, а попытка размышлять вгоняла Пограничного в полуобморочное состояние. Он малодушно пытался переложить решение на меня или просто игнорировать чужака, но проигнорировать Серого мог только хладный труп. Старшина молча страдал, а Харек напирал на него с упорством, достойным самого Гверрела.
Может, Ребенген прав и я недооцениваю опасность, исходящую от Пограничных? Что, если по приезде в Обитель Паркер придушит сотника и закопает его во дворе?
К концу дня над отрядом повисло тягостное молчание, со стороны Харека — сердитое, со стороны Паркера — надменное. Мэтр Ребенген напряженно озирался и старался ехать так, чтобы между ним и черно-красными бойцами всегда было чье-то тело. Но окончательно испортила настроение неожиданная находка — рядом с местом, где предполагалось устроиться на ночевку, обнаружились следы поспешного захоронения.
Даже не могила, просто куча обугленных, фрагментированных скелетов без следов одежды, оружия или чего-то пригодного для опознания. Сваленные вместе черепа, дуги ребер и разрозненные позвонки, некоторые — разрубленные или раздавленные.
— Это из наших, — пояснил подошедший на шум старшина Паркер. — Видно, с кем-то не разминулись.
Харек возмущенно мотнул головой:
— Гонят людей в Пустошь как скот и бросают как падаль! Самим не противно?
Мастер Ребенген беспокойно дернулся, то ли намереваясь встать между ними, то ли готовясь убраться прочь. Но Пограничный не обиделся, с его точки зрения, происходящее было поводом скорее для гордости, чем для скорби.
— Мы выполняем свой долг, — с большим достоинством ответил он. — Арконат стоит, а где нам лежать, это несущественно.
И Серый заткнулся, ибо о долге и обязанностях знал не хуже Стража.
Я счел, что понятия о долге будут хорошим поводом для сближения, но пока общество разделилось на три неравные группы: Серые во главе с Хареком, Пограничные со своим старшиной и маги с Ребенгеном. О расстановке сил я узнал, когда вечером Паркер попытался перетащить мою лежанку ближе к своей части лагеря. Прямо вместе со мной. Насилу уболтав старшину и отправив его что-то там проверять, я всерьез задумался, что же мне с ними делать.
Между тем мастер Ребенген от слов перешел к действиям. Через пару минут он подошел ко мне, таща Харека на буксире.
— Мне кажется, тебе полезно это знать, Рейл, — прожурчал чародей. — Но наши новые друзья считают Пограничных Стражей разновидностью хорошо оплачиваемых наемников. Полагаешь, это заблуждение может рассеяться за пару дней?
Опа! Я глубоко вздохнул и потер лицо, разгоняя сон. Никакое другое предположение не могло быть столь же далеко от истины и столь же опасно. Один лишь намек на корыстный умысел вызовет у Пограничных бурю праведного негодования, а если Харек попробует пройтись по этой теме дважды, то живым в Арконат не попадет. И это уже не шутка. Но как довести до его сознания то, что я и сам-то не очень понимаю?