Разрушительный
Шрифт:
Его палец скользнул от ее губ к щеке, нежно поглаживая.
— Все те долгие годы, что я прожил в вашем мире, я верил в то, что некоторые вещи являются правдой, — начал он медленно и тихо, словно сам нуждался в понимании не меньше, чем она. — Я верил, что существую лишь по одной причине — чтобы бороться с Тьмой. Я верил, что быть запертым во сне на долгие века — это цель и честь, потому что мне и моим братьям говорили об этом те, кто нас призвал. Я верил, что, будучи Стражем, могу испытывать только те эмоции, которые охватывают меня в пылу сражения: ярость, ненависть к врагу, триумф и гордость, когда
Айви слушала и чувствовала, как сжимается ее сердце. Какое пустое существование он описывал, холодное, серое и в конце концов бесполезное. Его сражения с Тьмой обеспечивали безопасность таких людей, как она, но его жизнь, состоящая из вечного сна, в котором не было ничего, кроме коротких моментов опасности и кровопролития, звучала для нее так, словно они были созданы для убийств.
Не имея ни надежды, ни любви, которые могли бы помочь перенести их переживания, бесконечные конфликты и боль должны были превратить Стражей в чудовищ. То, что они оставались стойкими и благородными, посвятив себя служению Свету, лишь демонстрировало их доброту. И контрастировало с откровенно злыми действиями поколений Хранителей, державших их в заточении.
Она накрыла ладонью руку Баэна, сжав ее в знак признательности и молчаливого поощрения.
— Я верил во все это, amare, и мне казалось, что я должен быть отделен от мира, который защищал, что не должен привязываться к нему, поскольку он будет проходить мимо меня, пока я буду спать. Я бы сошел с ума, если бы у меня возникли чувства к людям, которые старели и умирали, пока я спал. Мне казалось более мудрым и безопасным позволить всему продолжаться так, как оно всегда и происходило.
Его большой палец провел по ее нижней губе, и уголок его рта приподнялся в небольшой улыбке.
— А потом появилась ты, и все во Вселенной встало на свои места.
Ее сердце заколотилось быстрее, устремляясь вперед, а Айви, смотря в его горящие глаза, пыталась сдержать прилив волнения и надежды, зародившийся внутри.
— Я посмотрел на тебя, — продолжал Баэн. — Посмотрел и увидел, что передо мной лежит истинная цель моего существования. Ты была той, кого я призван защищать, а защита остальных представителей твоего рода была лишь счастливой случайностью. Ты была тем Светом, который я никогда не мог отдать Тьме, тем Светом, который вел меня все долгие годы бодрствования и сна. Ты была причиной моего бьющегося сердца, причиной того, что я мог чувствовать что-то еще, кроме мрачной пустоты бесконечного одиночества.
У Айви перехватило горло, и она не смогла бы ничего сказать, даже если бы от этого зависела ее жизнь. Все, что она могла сделать, — это смотреть в его глаза и надеяться, что он увидит слова, отраженные в ее взгляде.
— Айви. Amare. Мой идеальный человечек. — он наклонился и нежно коснулся ее губ, это была скорее ласка, чем поцелуй, бесконечно нежный и полный благоговения. — Я знаю, что твой мир перевернулся с ног на голову за те дни, что прошли с тех пор, как ты встретила меня, знаю, что ты была перегружена новыми знаниями и новыми правилами, магией и легендами, разговорами о судьбе и обязанностях Хранителя. Я знаю все это, но хочу, чтобы ты поверила, что все это не так важно, как то, что я хочу тебе сказать.
Баэн протянул другую руку, обхватывая ее лицо своими
Увидела лишь его.
— Айви Бекетт, рыжие волосы и дымчатые глаза, — прошептал он, его губы скривились в улыбке, но голос был глубоким и серьезным. — Айви, обладательница острого языка и нежного сердца, знай, что, что бы ты ни решила, какой бы путь ты ни выбрала, руководствуясь судьбой или собственным решением, я твой. Я всегда буду твой, прими меня или отвергни, как пожелаешь. Пока я дышу в этом мире, я буду оберегать и защищать тебя, идти рядом с тобой или позади и поддерживать тебя во всем.
Забудьте о том, что она не могла говорить. Услышав эти слова, Айви забыла, как дышать. У нее перехватило дыхание, а сердце словно сжали в кулак. Перед глазами у нее все поплыло, и она не сразу поняла, что это из-за слез, которые навернулись на глаза. Слезы счастья, или благодарности, или слишком сильных эмоций в слишком маленьком теле.
Слезы любви.
А Баэн даже не закончил. Он приберег лучшее напоследок.
— Я люблю тебя, amare.
Он сказал это просто, мягко и с такой убежденностью, будто это было высечено на камне, как десять заповедей. Сомневаться в его словах не приходилось. Его слова были истиной, и они предназначались только для нее.
Она не знала, как сдержать нахлынувшие на нее эмоции. Ей казалось, что в любой момент они выплеснутся наружу.
— Я люблю тебя. Я буду любить тебя всегда, и неважно, ответишь ли ты на мои чувства или прогонишь, я не перестану любить тебя до тех пор, пока во Вселенной есть Свет. Потому что ты — мой Свет, и все, кроме тебя, становится незначительным.
— Баэн.
Она выдохнула его имя и смахнула слезы, но на их месте появились новые. Айви погладила его по рукам и обхватила пальцами его широкие плечи. Ей нужно было за что-то зацепиться, нужно было доказать себе, что он настоящий, что она не выдумала ее, выдавая желаемое за действительное.
— Баэн. Ты меня пугаешь, — призналась она, ненавидя выражение боли, появившееся на его лице, но ей необходимо было произнести эти слова. — Не из-за того, что ты есть, а из-за того, что ты заставляешь меня чувствовать. Я не думала, что это возможно. Не думала, что существует такая вещь, как идеальный партнер. Я не верила ни в настоящую любовь, ни в родственные души, ни в счастливый конец. И уж точно не верила, что кто-то может появиться в моей жизни из воздуха и стать единственной вещью в мире, без которой я не смогу жить.
Она провела костяшками пальцев по его челюсти и с трудом подбирала слова, чтобы признаться им обоим в том, что, как подсказывало ей сердце, было правдой.
— Вот почему я все время убегаю от тебя, — призналась она, стыдясь того, как вела себя с ним: то вспыхивала, то остывала, в один момент избегала его, а в другой — таяла в его объятиях. — Это из-за страха. Я так боялась, что даже не могла признаться себе, насколько на самом деле напугана. До сегодняшнего вечера. — она глубоко вздохнула. — Сегодня я поняла, что единственное, что пугает меня больше, чем то, что ты заставляешь меня чувствовать, — это мысль о том, что я могу потерять тебя, потому что слишком боялась удержать.