Разум цветов
Шрифт:
Только в самом начале своей деятельности, в своем стихотворном сборнике «Теплица», единственном, им написанном, да еще в нескольких маленьких драмах — в «Слепых», в "Смерти Тентажиля", Метерлинк обмолвился словами разочарования и жалобы. Но то был подражательный период его творчества. Стихи «Теплицы» написаны под явным влиянием Бодлера и Малларме, в эпоху возникновения французского символизма и его борьбы за свободный стих. От этого значение стихов «Теплицы» не в их настроениях — перепевных, не в содержании — заимствованном, а в новой образности и в новой, детски наивной и поэтому детски счастливой симплификации тона. Светлый колорит преобладает над мрачным рисунком. Точно так же значение «Слепых» не в идее пьесы — далеко не новой, а в новой символизации, в попытке удвоить ценность художественного произведения, создать действие о двух содержаниях, одном — первопланном, видимом, и другом — отдаленном, сквозящем за первым, символически подразумеваемом.
В самом деле, решая вопрос о миросозерцании Метерлинка, нужно помнить, что если одни его драмы — "Непрошеная гостья", "За стенами дома", и в особенности «Слепые» и "Смерть Тентажиля", — несомненно, проникнуты идеей меланхолической безнадежности, то другие его драмы — "Сестра Беатриса", "Монна Ванна" и "Синяя Птица" — являются гимном жизнерадостности и проникнуты не только верой в возможность на земле царства любви и счастья, но уверенностью в том, что это царство уже наступило. В каких же из этих пьес отражен истинный Метерлинк, его подлинное отношение к миру? Будь Метерлинк художник настроений, этот вопрос казался бы излишним. Настроения меняются, и в этой смене мы видим
Если бы в его миросозерцании произошел перелом, то причины и процесс этого перелома требовали бы самого тщательного исследования. Но такого перелома не было.
Уже в то время, когда были написаны пессимистические стихи «Теплицы» и «Слепые» (около 1890), Метерлинк перевел мистическую книгу Рюисбрека, снабдив ее предисловием; в нем мы находим в полном расцвете всю ту веру в счастье и сознание счастья, которые с тех пор образуют неразлучный аромат его творчества. Таким образом, мы видим, что в творчестве Метерлинка, как цветы на дереве, одновременно распустились настроения пессимизма и оптимизма, с той лишь разницей, что первые, будучи привитыми извне, вскоре завяли, отпали, не дали плодов, между тем как настроения оптимизма, питаясь лучшими соками счастливой и детски чистой души художника, окрепли, превратились в плоды бессмертных произведений.
Привожу эти соображения потому, что недавно в нашей литературе был высказан другой взгляд на Метерлинка. Наш знаменитый соотечественник И. И. Мечников пытался на примере Метерлинка подтвердить одну из своих биологических гипотез. Мечников, как известно, в своих "Этюдах о природе человека" и "Этюдах оптимизма" [3] утверждает, что человек по причинам чисто биологического характера только в молодости склонен к мрачному взгляду на жизнь, — вследствие отравления организма кишечными ядами, так называемыми гормонами, пагубно влияющими на настроение духа. Но с годами, по мере того как организм вырабатывает противоядия против кишечных ядов, человек начинает жизнерадостно смотреть на мир. Этот переход от мимолетного пессимизма к устойчивому оптимизму Мечников заметил прежде всего на себе самом, затем проверил на разных великих художниках и мыслителях, на Гете, Шопенгауэре — и в прошлом году попытался продемонстрировать на Метерлинке но поводу книги последнего "О смерти". Мечников уверен, что и с Метерлинком совершилась "внутренняя эволюция, сделавшая из мрачного пессимиста жизнерадостного оптимиста" и что "самый факт этого превращения кидается в глаза всякому, кто следил за его произведениями".
3
Мечников Илья Ильич (1845–1916) — русский биолог и патолог, один из основоположников сравнительной патологии, эволюционной эмбриологии, иммунологии, лауреат Нобелевской премии (1908, совместно с П. Эрлихом).
Диапазон работ Мечникова необычайно широк. В частности, он обращается к изучению явлений старости, проводит ряд исследований и создает теорию, связывающую явления преждевременного старения с самоотравлением со стороны кишечника, развитую затем в общефилософское учение о дисгармонии человеческой природы. Это учение изложено в "Этюдах о природе человека" (1904) и "Этюдах оптимизма" (1907). Не довольствуясь научной и теоретической разработкой как вышеназванных, так и других вопросов, Мечников всегда стремился сделать из своих исследований двоякого рода выводы: обосновать общебиологическую оптимистическую философскую систему или мировоззрение и использовать полученные результаты для предупреждения болезней.
Не нам, конечно, судить, насколько верна гипотеза знаменитого биолога. Если она верна — чему хотелось бы верить, — то тем лучше для судеб человечества. Мы только убеждены, что казус Метерлинка гораздо проще объясняется не физиологически, не влиянием желудочных ядов, а психологически, влиянием литературного яда. Понятно, почему великий ученый, проводящий всю жизнь над изучением тайной работы, совершающейся в нашем организме, склонен и духовную жизнь объяснять феноменами плоти. Но со стороны нам видно, что такие объяснения, пригодные по отношению к отдельным личностям, совсем теряют значение, если речь идет о литературных эпохах, у которых ведь нет кишечника, вырабатывающего яды и противоядия. Между тем, как мы уже указали, две ближайшие к нам эпохи окрашены одна в резко-черный, другая — в определенно-розовый цвет. Поэт, который родился бы в первой четверти XIX века, будь он от природы в десять раз жизнерадостнее и веселее, чем Пушкин, имел бы девять шансов против одного сделаться пессимистом, между тем как поэт, сознавший себя в последней четверти века, какие бы яды ни вырабатывал его кишечник, имел столько же шансов воспевать жизнерадостность. Весьма возможно, что перемена мироотношения, которую заметил в себе самом Мечников, произошла под влиянием общих причин и что его этюды об оптимизме потому всем нам дороги, что они навеяны оптимизмом эпохи. К Метерлинку, счастливому и в этом отношении, как и во всех других, судьба оказалась особенно благоприятной. Его природные наклонности вполне совпали с настроениями времени, в которое ему пришлось развиваться и творить.
Каковы же источники его счастья? Со временем биографы, вероятно, подробно исчислят всех добрых фей, вороживших над его колыбелью. Пока мы можем сказать, что основы счастья Метерлинка, как это всегда бывает, были заложены случаем, судьбою, природой, а здание на этих основах было воздвигнуто его собственной волею и гением. Прежде всего следует упомянуть о счастливых физических данных и солидном здоровье. Метерлинку теперь 52 года, но еще год тому назад в газетах появились слухи о том, что он успешно занимается боксом со знаменитым французским чемпионом Карпантье. Сообщалось даже, что Метерлинк намерен выступить с ним в публичном состязании, — последний слух был вскоре опровергнут. Помимо бокса Метерлинк до сих пор страстно занимается спортом, велосипедным и автомобильным. [4] Мне пришлось встретиться с ним лет шесть тому назад у общего знакомого, и первое, что поразило меня в этом атлетически сложенном флегматичном фламандце с юношески свежими щеками и нежно-седыми короткими густыми волосами, это избыток здоровья, придававший его лицу странную невыразительность, как будто природа, создавая его, захотела из скромности или из гордости скрыть от глаз толпы под маской физической силы свой духовный замысел. Это было вскоре после выхода в свет "Разума Цветов", и кто-то из присутствовавших старался завести разговор на эту литературную тему. Но Метерлинк тоже из скромности или из гордости не проронил ни единого слова, касающегося литературы, а намеренно гнул разговор на темы прозаические — об авторских гонорарах, о контрактах с директорами театров. И, следуя за этой игрой, я мысленно не мог не вспомнить по контрасту о Габриеле д'Аннунцио, [5] который при первой же встрече сразу ослепляет вас своей литературностью, посвящает в свои замыслы, раскрывает свое прошлое, доверчиво объявляет вам, что он великий художник, и терпеливо ждет, когда же вы наконец назовете его гением латинского возрождения. Д'Аннунцио весь виден сразу, как стоящее у края дороги палаццо с широко раскрытыми дверями и окнами: гляди, любуйся, восторгайся. Метерлинк далек и неприступен, как взобравшийся на утес замок, отдаленный от проезжей дороги лестницами, садами, оградой. При первом взгляде на этих сверстников-писателей, равных по славе и столь различных по темпераменту, понимаешь, почему лучшие страницы д'Аннунцио посвящены изображению шумных народных сборищ и празднеств, а лучшие страницы Метерлинка — прославлению молчания.
4
…спортом,
5
Д'Аннунцио Габриеле (1863–1938) — итальянский писатель, политический деятель.
Но вернемся к источникам счастья Метерлинка. Помимо физического благополучия судьба поставила его с детства в экономически выгодные условия. Метерлинк родился в просвещенной зажиточной семье (его отец был директором музея в Генте [6] и, таким образом, с юных лет мог работать по доброй воле, без внешних помех и принуждений, позволяя своим способностям развиваться свободно и радостно.
Конечно, крепкое здоровье и экономическая обеспеченность составляют лишь внешнюю удобную рамку, которую должна наполнить содержанием воля самого человека. В последнем итоге счастье и несчастье каждою из нас являются его собственным творением. В жизни Метерлинка мы видим редкий пример воли, трудолюбия, внимания, неустанно, без малейшего колебания направленных к самым высоким духовным целям. Однако и тут судьба оказалась к нему особенно благосклонной. Рожденный во фламандской провинции, в условиях наивно-уютного, старомодно-целомудренного быта, но в непосредственной близости от Франции и Парижа, Метерлинк был самой судьбой поставлен на границе двух миров, двух культур, двух возрастов человечества. Он — один из немногих поэтов, кто наблюдал природу не только как турист во время путешествий и прогулок, но и как ученый. В книгах о пчелах и о разуме цветов Метерлинк выказал близкое знакомство с зоологией и ботаникой, которые, конечно, имеют исходной точкой то, что он вырос вдали от городских камней, среди полей, лесов и садов мирной Фландрии. Эта же мирная фламандская атмосфера повлияла на характер его юношеского чтения. Родись он в Париже, едва ли бы он мог рано пристраститься к чтению северных мистиков. А между тем близкое и раннее знакомство с Рюисбреком, Яковом Бемом, Новалисом [7] наложило на все творчество Метерлинка печать не только благородства, но даже избранничества, которое отличает его среди всех современных писателей. Первые и самые лучшие его произведения, как "Сокровище Смиренных" и "Сестра Беатриса", были непосредственно навеяны этими мистиками. Но даже впоследствии, все более склоняясь к рациональному взгляду на жизнь, Метерлинк сохранил воспоминание о вершинах, на которые когда-то поднимался, о бесконечных горизонтах, какие видел. Чувство бесконечного не покидает его, о чем бы он ни писал, и он прав, говоря, что можно быть пламенным атеистом, как можно быть холодным безбожно верующим.
6
Гент — главный город бельгийской провинции Восточная Фландрия, расположен при впадении реки Ли в Шельду на двадцати шести соединенных мостами островах, образуемых сетью судоходных каналов и рукавов. Два судоходных канала, соединяющих Гент с Северным морем, и хорошо оборудованная гавань превратили Гент в портовый город. Центральная часть города с ее узкими темными улицами со хранила средневековый облик. В центре города — старинная сторожевая башня (XI–XIII вв.), готический собор Св. Бавона (XIII–XIV вв.) с живописью братьев ван Эйк и криптою с гробницами гентских епископов, ратуша с великолепной колоннадой, здание университета в античном стиле (1826), музей изящных искусств.
7
Рюисбрек, Ресбрук Ян Ван (1293–1381) — голландский писатель и теолог. Основные трактаты: "Красота духовного брака" (1350) и "Зеркало вечного блаженства" (1359). Отмеченное чертами пантеизма, учение Ресбрука направлено против церковной знати и богатства. Оно в значительной мере подготовило реформацию. Трактаты Ресбрука, полные образов окружающей природы и повседневной жизни, не лишены народного юмора. Ресбрук часто пользуется ритмической прозой, перемежающейся со стихотворными вставками. Его проза — крупное достижение нидерландской литературы. Творчество Ресбрука оказало заметное влияние на М. Метерлинка. Беме Якоб (1575–1624) — немец кий философ-пантеист. Мистика и натурфилософия Беме пронизаны стихийно-диалектическими идеями. Оказал большое влияние на немецкий романтизм. Новалис (Фридрих фон Харденберг) (1772–1801) — немецкий поэт и философ, представитель йенского кружка романтиков.
Благоприятные условия, предоставленные Метерлинку судьбою, он честно использовал до конца, и, читая его, удивляешься обилию областей, в которых он работал, и вопросов, над которыми размышлял. Помимо наук гуманитарных и социальных, с которыми он знакомился по своей специальности юриста, Метерлинк, в поисках истины и красоты, внимательно изучал труды мистиков голландских и немецких, творения александрийских мудрецов, стоиков, моралистов всех народов, поэтов всех времен, в особенности драматургов и специально Шекспира и его предшественников, историков разных эпох, современных оккультистов и, наконец, представителей опытной науки- зоологии, ботаники, химии. И, несмотря на свои энциклопедические знания, Метерлинк не утратил основного свойства своего дарования — наивно-детского отношения к миру, взгляда на жизнь как на таинственную сказку или волшебную феерию. Наивное и мудрое, сокровенное и точное, предчувствуемое и наблюдаемое, возможное и достоверное — все эти контрасты слились в творчестве Метерлинка в каком-то особенном, ему одному свойственном, нежном, медленнорадостном аккорде.
Мы сказали, что Метерлинк на вопрос, чем ему кажется мир, ответил бы — садом, или, вернее, двойным садом радостей физических и духовных. Можно прибавить, что в этом саду сам Метерлинк кажется одной из столь им любимых и гениально воспетых мудрых, счастливых пчел. Ведь пчела и обязана счастьем не только своему трудолюбию, но и судьбе, создавшей ее для жизни в лучах солнца, среди цветов, подобно тому, как майский жук обязан той же судьбе своим рождением в навозе. Есть писатели, которые, несмотря на всю гениальность, как, например, Золя, осуждены были всю жизнь рыться среди пороков и падений человечества. Метерлинку дано было вдыхать аромат чистейших чувств души и собирать со всех произведений духа и разума душистый мед надежд и оправданий, и он до конца исполнил свое счастливое назначение.
В сочинениях Метерлинка можно отыскать еще другое сравнение, верно символизирующее его талант, — сравнение с солнечными часами, циферблат которых спит в непогоду, вечером и ночью, и просыпается для жизни, лишь увидя солнце, в часы света и радости. Метерлинк своим творчеством отметил несколько самых счастливых часов человеческой души.
Чтобы покончить со счастьем Метерлинка, прибавим, что и литературная судьба его отличается необыкновенной удачливостью. Талант его был рано признан, хотя, казалось бы, фантастически-бесплотные драмы ею первого периода должны были оставаться непонятными и незамеченными. Случилось, однако, противное. В 1889 году, при появлении "Принцессы Мален" — первой драмы двадцатисемилетнею поэта, остроумный и далеко не добродушный Октав Мирбо [8] напечатал в «Фигаро» восторженный отзыв, в котором, между прочим, имелись следующие строки: "Не знаю, откуда Метерлинк и кто он, стар или молод, беден или богат. Знаю только, что нет человека, более неизвестного, чем он. Знаю также, что он создал шедевр, не один из тех заранее признанных шедевров, какие ежедневно публикуются нашими молодыми гениями, воспетые современной визгливой лирой, или, вернее, флейтой, но удивительный, чистый, вечный шедевр, которого достаточно, чтобы сделать имя бессмертным и заставить всех алчущих прекрасного и великого благословлять это имя, шедевр, о котором в часы вдохновения мечтают честные, мучимые жаждой творчества художники, но которого им до сих пор не удавалось написать. Словом, Метерлинк подарил нам самое гениальное произведение наших дней, самое необычное и в то же время наивное, не низшее по достоинствам и — дерзну ли сказать? — высшее по красоте, чем все, что есть самого прекрасного у Шекспира… Произведение это называется: "Принцесса Мален".
8
Мирбо Октав (1848 или 1850–1917) — французский писатель.