Разум главного калибра
Шрифт:
– Крейсер!? – удивление оказалось столь сильным и неожиданным, что сумело превозмочь субординацию, – для перехвата обычного гражданского транспорта!? Зачем!?
– Я должен подстраховаться от любых неожиданностей, – голос Кехшавада вновь обрел поблекшую, было, уверенность, – если наши… конкуренты не дай бог пронюхают, какое сокровище без присмотра разгуливает по галактике, то непременно захотят его заполучить. Дело вполне может дойти до рукоприкладства, и на такой случай полезно иметь в активе хорошую увесистую дубинку. Готовьте «Трою». И быстро! Мы во что бы то ни стало должны добраться до Сильвии раньше них, да и ее папеньки тоже, что бы он там ни затевал.
Пронзительный зуд забирался в уши, заполняя собой гудящую голову, и колошматил изнутри по стенкам черепной коробки. Риккардо перевернулся на другой бок и попытался спрятаться под одеялом, натянув его на голову, но звон не утихал. Вдобавок, сквозь закрытые веки начали пробиваться красные сполохи, окончательно прогнав сон.
– Ну что, кто, кому… – капитан сбросил одеяло и протянул уже руку к интеркому, но замер на полпути, обнаружив, что пробудил его отнюдь не сигнал внутреннего вызова, а настойчивая трель аварийной тревоги.
– Что за…? – он впился взглядом в монитор, усердно хлопая глазами, с которых никак не хотела сходить сонная пелена, – «Разгерметизация охлаждающего контура»!? «Радиационная опасность»!? Какого черта!?
В один миг с него слетела вся сонливость. Риккардо буквально запрыгнул в комбинезон и выскочил в коридор, озаряемый отсветами тревожных фонарей. Через переборки слышался топот ног других членов команды, также поднявшихся по общей тревоге. В случае возникновения подобных аварий первой категории, последствия которых не могли быть оперативно устранены силами экипажа, всему персоналу предписывалось покинуть борт в спасательной капсуле. Сдернув с вешалки свой рюкзак и прихватив папку с документами, Риккардо бросился к лестнице, ведущей в аварийный шлюз.
Команда уже поджидала его там. Четыре слегка помятых спросонья лица дружно обернулись к нему, ожидая разъяснений.
– Что за ерунда у тебя творится!? – накинулся капитан на Чака, прижав того к стене и почти уткнувшись носом в его матово поблескивающую лысину, – что ты сотворил с реактором!?
Свои слова он сопроводил парочкой кучерявых оборотов, должных свидетельствовать об исключительной серьезности заданных вопросов.
– Я-то здесь при чем!? – искренне удивился техник.
– Реакторное хозяйство – твоя епархия! Почему там что-то разгерметизировалось!? Что ты там накрутил!?
– Да бог с тобой, кэп! – Чак попытался выскользнуть из-под нависшего над ним Риккардо и отползти в сторону, – у меня нет доступа к его начинке, там же все опломбировано спецами из «Нуклетроник». Мне остается только пыль с панелей протирать и следить за своевременным проведением регламентных работ. Я при всем желании ничего с реактором сделать бы не смог!
– И что там сейчас приключилось?
– Я знаю ровно то же, что и ты – что произошла разгерметизация какого-то охлаждающего трубопровода, приведшая к утечке радиоактивных материалов. Система управления автоматически заглушила ядро и отправила рапорт в сервис-центр «Нуклетроник». Вот прилетят спецы – они и разберутся.
– Ты можешь сам починить?
Чак покосился на босса со странной смесью жалости и тревоги во взгляде.
– С тобой все в порядке, кэп? – осторожно поинтересовался он, – голова не болит, не кружится?
– Что теперь-то не так?
– Да там сейчас так жарит, что от меня через минуту лишь лужица вонючей протоплазмы останется! Кроме того, весь реакторный отсек наглухо изолирован системой безопасности, туда без спецдопуска или, на худой конец, без динамита не пробиться! – Чак развел руками, – в такой ситуации мы при всем желании ничегошеньки поделать не можем.
– Ты пробовал оценить повреждения? – подключилась к обсуждению Сейра, – что показывают камеры?
– Сплошное «молоко». Там такой фон, что вся электроника вышла из строя.
– Слушайте, а нельзя ли это обсуждение немного отложить, – от волнения Игорь переминался с ноги на ногу, будто ожидая своей очереди в уборную, – давайте сперва отлетим на безопасное расстояние, и там уже будем препираться.
– И то верно, – согласилась старпом, – лучше придерживаться инструкций, а то страховки нам не видать.
– Ладно, – Риккардо предпочел уступить под напором коллективного здравого смысла, – ты в капсуле запасы проверял, Шон? Мы там с голодухи не окочуримся?
– По инструкции десятерым пассажирам запасов должно хватить на три дня, – пробубнил долговязый стюард, – нас меньше, так что вполне можем протянуть и неделю.
– Да что вы несете, народ!? – возмутился техник, – какая неделя!? Аварийная бригада из «Нуклетроник» будет здесь уже через несколько часов!
– Соломку подстелить никогда не помешает, – капитан шагнул к трапу, – вы пока загружайтесь, а я сгоняю за нашей пассажиркой.
С загрузкой, впрочем, возникли определенные затруднения, поскольку люк в спасательную капсулу открываться отказался наотрез. На счастье, Чак всегда имел при себе ящик с инструментами, и незамедлительно принялся за разборку строптивого замка, чтобы добраться до силовых цепей и активировать привод напрямую. При этом с одной стороны над ним нависала Сейра, проклинавшая техника за то, что он не следит за исправностью оборудования, а в другое ухо постанывал Игорь, который хоть и был первоклассным пилотом и штурманом, в технике разбирался немногим лучше младенца. И пугался любых неисправностей точно так же, как малое дитя шарахается от тени Бабайки.
Сопровождаемый таким вот своеобразным аккомпанементом, Чак вскрыл панель управления и залез внутрь. Он копался там уже довольно долго, когда вдруг обнаружил, что за его спиной неожиданно воцарилась тишина. Он кое-как выковырнулся на свет и обернулся.
Рядом с Риккардо, держась одной рукой за руку капитана, а другой – за поручень, стояла девчушка лет десяти… или пятнадцати. Более точно определить ее возраст представлялось затруднительным из-за ее круглого, гладкого и начисто лишенного какого-либо выражения лица с вызывающе вздернутым конопатым носиком посередине и под шапкой коротко остриженных русых волос. Встретив такого ребенка на улице, люди обычно отводят взгляд и старательно делают вид, будто ничего особенного и не заметили, всякий раз вознося молитвы своим святым покровителям за то, что их собственных детей подобная участь счастливо миновала. И очень сложно потом удержаться и не оглянуться на плоское и застывшее, как фарфоровая маска, лицо, отличающее детей, родившихся с синдромом Дирке. На определенном этапе они перестают взрослеть, так и оставаясь большими детьми на всю дальнейшую жизнь.