Разум на пути к Истине

«Невдалеке от Белева, над рекою Выркою, при впадении в нее Чермошны и Вязовин, стоит село Долбино, старинная вотчина рода Киреевских. Ровесница ее старины, древняя церковь одна высится ныне неизменным памятником прошлого» — так начиналась век тому назад одна из первых книг о жизни и трудах замечательного русского философа, православного христианина Ивана Васильевича Киреевского [1] .

Наше повествование приходится начать иными словами: «Невдалеке от Белева, на крутом берегу речки Вырки стояло некогда село Долбино. Ныне лишь дымки, тянущиеся летним утром из нескольких домиков, свидетельствуют об обитаемости этих мест. Древняя Успенская церковь с чудотворной иконой Успения Пресвятой Богородицы, к которой стекалось в престольный праздник множество богомольцев, не высится более памятником прошлого. На другом берегу речки Вырки едва живые, давно не плодоносящие яблони указывают на то место, где некогда стояла старинная усадьба —

Иван Васильевич Киреевский принадлежал к одному из старинных дворянских родов Калужской губернии.

Имение Долбино в начале XVII в. было пожаловано Василию Семеновичу Киреевскому Царем Василием IV Ивановичем Шуйским и с тех пор неделимо переходило в наследство старшему сыну [2] . Отец И.В. Киреевского, Василий Иванович, как и многие его предки, поступил на военную службу, выбрав себе Острогожский легкоконный полк, но в 1795 г., двадцати двух лет от роду, вышел в отставку в звании ротмистра. В.И. Киреевский был хорошо образован, имел обширную библиотеку, занимался переводами с немецкого, увлекался естественны-ми науками, а более всего медициной. А.С. Хомяков, вспоминая о своей матери, происходившей тоже из рода Киреевских, говорил, что все лучшие представители екатерининского века были чем-то похожи «на суворовских солдат. Что-то в них свидетельствовало о силе неистасканной, неподавленной и самоуверенной. Была какая-то привычка к широким горизонтам мысли, редкая в людях времени позднейшего» [3] . О точности оценки Хомякова свидетельствует и самая жизнь Василия Ивановича Киреевского: «Из пятнадцати человек мужской комнатной прислуги шесть были грамотны и охотники до чтения… [4] Во время домовых богослужений, которые бывали очень часто (молебны, вечерни, всенощные, мефимоны и службы Страстной недели), они заменяли дьячков, читали и пели стройно старым напевом: нового Василий Иванович у себя не терпел, ни даже в церкви. <…> Вообще народу жилось весело, телесных наказаний никаких не было, ни батогов, ни розог. Главные наказания в Долбине были земные поклоны перед образом до 40 и более, смотря по вине… <…> Крестьяне были достаточны, многие зажиточны. Доказательством тому служит следующее обстоятельство. Продавалась деревня Ретюнь, смежная с Долбином. Выборные из Ретюни пришли к Василию Ивановичу: «Батюшка, купи нас, хотим быть твоими, а не иных чьих каких». — «Братцы, — сказал им Киреевский, — увеличивать свои поместья я не желаю; а сделать это в удовольствие вам не могу: у меня нет столько наличных денег». Чрез несколько дней ретюнские выборные пришли опять: «Добрый барин, возьми нас в свои, а денег у тебя не достает, мы внесем тебе своих. Хотим быть твоими». Василий Иванович купил Ретюнь. По вводе во владение крестьяне пригласили его к себе с молодою барынею на угощение, и сделали великолепное…» [5]

В 1805 г. В.И.Киреевский женился на дочери владельцев соседнего имения Петрищево, Авдотье Петровне Юшковой. По материнской линии она происходила из старинного рода Буниных и приходилась племянницей замечательному русскому поэту Василию Андреевичу Жуковскому. Мать Авдотьи Петровны, Варвара Афанасьевна, была крестной поэту, и его детские годы прошли под ее опекой. Двадцать второго марта 1806 г. в Москве у Авдотьи Петровны и Василия Ивановича Киреевских родился первый сын. Согласно двухвековой традиции его назвали Иваном [6] . Всего в семье было четверо детей: сыновья Иван и Петр и дочери Дарья (умершая в младенчестве) и Мария.

Во время нашествия Наполеона В.И. Киреевский устроил в одной из своих деревень, Киреевской Слободке, приют для семейств, бежавших от французов из Минска, Смоленска, Вязьмы и Дорогобужа. А в Орле Василий Иванович принял на свое содержание и лечение госпиталь, в котором находилось около девяноста раненых, русских и французов. Василий Иванович всячески заботился о телесном и душевном здоровье своих подопечных, стараясь возбудить в наполеоновских солдатах любовь к вере Христовой; ухаживая за ранеными, он заразился тифом. Умер Василий Иванович 1 ноября 1812 г., в день святых бессребреников и чудотворцев, врачей Космы и Дамиана Асийских. В.И. Киреевского похоронили на родине, в Успенской церкви села Долбина.

Вскоре после похорон осиротевшее семейство Киреевских уехало в Муратово, орловское имение Екатерины Афанасьевны Протасовой, тетки Авдотьи Петровны. В имении, кроме хозяйки, жили и две ее дочери: Саша, крестница Жуковского, вошедшая в русскую литературу в образе Светланы из его баллады, и Маша, к которой поэт пронес нежную и глубокую любовь через всю свою жизнь. Сам Жуковский жил по соседству, выстроив себе домик в деревеньке Холх. Муратове кое общество иногда отправлялось за сорок верст в имение Чернь, где жило семейство Плещеевых. Как раз в их орловском доме и размещался госпиталь, в котором провел свои последние часы В.И. Киреевский. В Муратове, среди близких ей людей, Авдотья Петровна отогрелась душой. Семилетний Ваня Киреевский прослыл в округе непревзойденным шахматистом: с ним не решался играть даже пленный генерал Шарль Август Бонами, живший у Плещеевых (бригада этого генерала захватила в битве при Бородине батарею Раевского).

Однако заботы по управлению обширными владениями, расположенными в Калужской, Орловской, Тульской, Тверской и Владимирской губерниях заставили Авдотью Петровну вернуться в свое имение. В конце лета 1814 г., получив окончательный отказ в руке Маши Протасовой и отдав Холх в приданое своей крестнице Саше, Жуковский переехал в Долбино. Он прожил здесь около полугода и это время посвятил занятиям с восьмилетним Иваном Киреевским [7] . Василий Андреевич намеревался стать не только домашним учителем, но и опекуном сирот Киреевских. Однако планы по изданию собственных сочинений и — главным образом — неожиданное приглашение ко двору в качестве чтеца вдовствующей Императрицы Марии Федоровны вынудили поэта уехать.

Авдотья Петровна занялась обучением своих детей сама, у них не было учителей, только воспитатель, К.И. Вагнер. К десяти годам Ваня Киреевский уже прочел лучшие произведения русской и французской словесности, к двенадцати — выучил немецкий язык, имел и основательные познания по истории и математике. На полках отцовской библиотеки стояло множество философских сочинений, так что первые философские устремления Ивана были вполне удовлетворены. В 1817 г. Авдотья Петровна второй раз вышла замуж — за своего дальнего родственника Алексея Андреевича Елагина [8] . В длинные долбинские вечера разговоры о литературе с матерью перемежались философскими беседами с отчимом, и, когда летом 1821 г. семейство Киреевских-Елагиных переехало в Москву, Иван Киреевский явился в кругу сверстников хорошо образованным юношей, знакомым с последними достижениями немецкой философии, волновавшей тогда просвещенные умы. Перемена тихой усадебной жизни на шумную московскую была вызвана неотложной необходимостью: следовало завершить образование старших детей, а затем и определить их на службу. С тех пор Киреевский бывал в Долбине лишь изредка, когда в летние месяцы отчим брал его с собой для обучения хозяйствованию. Как видим, на становление личности будущего философа три человека оказали решающее влияние: мать, Авдотья Петровна, ее сводный дядя, Василий Андреевич Жуковский, и отчим, Алексей Андреевич Елагин. Все эти образованные русские люди имели весьма основательные исторические, литературные и философские познания; безусловно, они были и религиозны [9] , но как-то по-европейски, философски религиозны, оставаясь достаточно далекими от Церкви. Однако пережитые глубокие скорби: раннее вдовство Авдотьи Петровны, несчастная любовь Жуковского — умягчали их сердца и упорядочивали и возвышали строй души. В одной из своих главных работ Киреевский, рассуждая о государственной истории, писал: «Развитие государства есть не что иное, как раскрытие внутренних начал, на которых оно основано» [10] . Нельзя ли сказать это применительно к человеческой личности? Семейные предания, первые душевные переживания, уклад дома, идеи, волновавшие умы воспитателей, — не есть ли это те внутренние начала, раскрытию которых будет посвящена вся дальнейшая жизнь философа?

В Москве Киреевские-Елагины сначала поселились на Большой Мещанской, слева от Сухаревой башни, а потом они купили себе просторный дом, с обширным тенистым садом, — близ Красных ворот, в Хоромном тупике (за церковью Трех Святителей). На Мещанской, в соседнем доме, жил сверстник Ивана Васильевича — Александр Иванович Кошелев. На всю жизнь их связала та тесная дружба, которая возникает лишь в юности, в пору совместного познания мира. Кошелев так вспоминал об этих годах: «Меня особенно интересовали знания политические, а Киреевского — изящная словесность и эстетика, но мы оба чувствовали потребность в философии. Локка мы читали вместе; простота и ясность его изложения нас очаровывала. Впрочем, все научное нам было по душе, и все нами узнанное мы друг другу сообщали. Но мы делились и не одним научным — мы передавали один другому всякие чувства и мысли: наша дружба была такова, что мы решительно не имели никакой тайны друг от друга. Мы жили как будто одною жизнью» [11] .

Друзья познакомились на уроках по русской и классической словесности у А.Ф. Мерзлякова [12] . Следуя патриархальной традиции, Авдотья Петровна обучала детей частным образом, приглашая к ним педагогов по своему выбору, главным образом из Московского университета. И.М. Снегирев занимался с Иваном латынью; Х.-А. фон Шлёцер, сын известного историка, читал курс права и политической экономии, причем лекции читались по-немецки; греческому обучал преподаватель Московской практической коммерческой академии И.Д. Байла. Курс естественных наук был пройден благодаря публичным лекциям по минералогии, физике и сельскому хозяйству профессора М.Г.Павлова; лекции были особенно интересны тем, что в основании их лежали натурфилософские идеи Ф.В.И. Шеллинга. В напряженных занятиях прошли полтора года, и в конце 1822 г. Киреевский и Кошелев сдали так называемый комитетский экзамен для поступления на государственную службу. Между прочим, когда в конце 1821 г. в Москву — из археологической и этнографической экспедиции но северо-восточным губерниям России — приехал этнограф З.Я. Доленга-Ходаковский, то братья Киреевские с увлечением помогали ему в разборе коллекции. Эти занятия в известной степени определили судьбу Петра Васильевича Киреевского, посвятившего себя собиранию русских народных песен.