Разум. Том 3. Возвращение
Шрифт:
– А до Венеры, второй планеты?
Ким даже не повернул голову в сторону тзельм-пенов, уже заранее зная то, что они скажут.
– Семьдесят восемь…
– Достаточно. Так вот в наше время, расстояние от Солнца до Земли составляет почти сто пятьдесят миллионов ридов, а до Венеры – около ста десяти, то есть, как видите, эти расстояния значительно увеличились!
Тару что-то лихорадочно пытался выжать из своего компа. Он так увлёкся подсчётами, что, пожалуй, и позабыл о собравшихся. Наконец, он обескураженно обвёл глазами коллег, сидящих в кают-компании.
– Капитан Русс прав. Я поднял архивную базу данных по звезде С10334674цх. Так вот, расстояние от светила до указанных планет действительно такое, что назвал
Крун Ширкон грузно встал со своего места и несколько раз прошёлся вдоль стола. Неожиданно он остановился рядом с Руссом и буквально навис над ним.
– Брат, ты что-то говорил о Фаэтоне…
– Да, как я уже говорил, между орбитами Марса и Юпитера, разумеется, в наше время имеется мощный астероидный пояс. Наши учёные высказывали предположение, что на его месте была орбита ещё одной планеты – того самого Фаэтона.
Седи Бермон, не проронивший за это время ни слова, воскликнул:
– Ким, выходит одна из планет вторгшейся звёздной системы столкнулась с Фаэтоном…
– …и в результате этой космической катастрофы обе столкнувшиеся планеты распались на фрагменты, – продолжил его мысль Русс, – причём часть из них выпала на поверхности ближайших планет, в том числе и на Землю, вызвав на ней катаклизмы, которые можно сказать, опрокинули её и она поменяла полюса, тектонические плиты пришли в движение, разрывая Гондвану и образовывая новые материки. Может именно во время катастрофического столкновения Земля поймала своим притяжением один из планетоидов, который мог принадлежать чужой звёздной системе, что в свою очередь тоже могло привести к грандиозной катастрофе.
Тем временем Тару-а-Зату продолжал мучить свой комп. Все выжидательно уставились на него. Перепонки век тзельмпена буквально трепетали от волнения.
– Расчёты показывают, что массивные тела вторгшейся звёздной системы, за счёт собственной массы и инерционной составляющей должны были сдвинуть орбиты планет Солнца именно на те величины, которые мы рассмотрели на примере Венеры и Земли.
Теперь все вопросительно уставились на круна Ширкона. В конце концов, Тару хоть и руководитель экспедиции, но он, прежде всего учёный, а за капита-ном «Ариэнты» было последнее слово в управлении и навигации крейсера. Эн со вздохом уселся обратно в своё кресло. Ким расслабленно откинулся на спинку своего кресла и немигающе уставился в потолок. В зале повисла напряжённая, тревожная тишина…
Вскоре Ким, сославшись на плохое самочувствие, ушёл в свою каюту и забылся в тяжёлом, странном сне. Ему, уже пленённому огунами, примеряют на шею браслет-ошейник и дают выпить какую-то мерзкую жидкость. Он видит себя полулежащим в кресле с откинутой горизонтально спинкой. Двое огунов, одетых в темнозелёные халаты о чём-то тихо разговаривают на своём языке и время от времени слегка похлопывают Кима по плечу, проверяя видимо, заснул он или нет. Ким делает вид, что уже крепко спит, но через смежащиеся ресницы из последних сил наблюдает за действиями врачей. Наконец, один из них подходит к большому металлическому сейфу, открывает его, достаёт с верхней полки небольшую коробку, из которой извлекает миниатюрную капсулу с жидкостью, похожую цветом на кровь. Второй огун что-то говорит первому, оба беззлобно смеются, посматривая на человека, лежащего без движения. Последнее, что увидел Ким и что понял своим ускользающим сознанием, это то, что врач осторожно влил содержимое капсулы в капельницу и ввёл катетер в вену на его руке.
Проснувшись в холодном поту, Ким наскоро привёл себя в порядок и поспешил разыскать капитана «Ариэнты».
– Эн, я рассказывал тебе, каким образом попал в плен к огунам и чем там занимался. Но вот только сейчас мне стало ясно, почему дважды я превращался в безвольную куклу, причём в самые решительные моменты.
Круна это признание нисколько не удивило. Их братья, союзники по борьбе с огунами, были в глазах решительных крунов, расой не слишком храброй и мнительной.
– Тебя укусила муха или ты случайно, но сильно ударился головой?
– Мне приснился сон, который многое объясняет, – парировал Ким, – эта проблема постоянно сидела у меня в голове и немудрено, что из закоулков па-мяти всплыли моменты, дающие возможность для предметного анализа.
Крун скептически фыркнул.
– Брат, сны, во всяком случае, для нас, крунов, это ни о чём не говорящая призрачность, фикция. И вообще, я не отношу себя к специалистам – толкователям явлений эзотерического и экзотерического характера.
– Я не требую от тебя их толкования, да и сам не возьмусь за это. Но в одном уверен – сон всплыл в моём сознании или подсознании, как напоминание о том, что со мной сделали огуны. Я был рабом, пленником, личной вещью Эользула Буна, командора императорского флота огунов. У меня, как и положено рабу в их мире, на шее висел специальный браслет-ошейник. Служба слежения империи, таким образом, отслеживала перемещения своих рабов. В случае агрессии против хозяев, ошейник сдавливал горло и его носитель погибал от удушья. Но с этой электронной железкой, умельцы из Сопротивления на Рхине мне помогли справиться. А вот сон… Он напомнил мне, что со мной сделали кое-что другое. Когда со мной врачи проделывали эту процедуру, я был почти в бессознательном состоянии. Но теперь я точно вспомнил, что мне в кровь ввели нечто чужеродное и сверхминиатюрное. И вот это нечто заставляло меня совершать страшные, я бы сказал – предательские поступки. И пока эта гадость во мне, опасность моих неадекватных действий остаётся.
– С чего ты это взял? Ты прошёл полный курс обследования после того, как тебя скрючило во время боя там, у Луры. А наша медлаборатория по своему оснащению не уступает лучшим клиникам Понтиака. Ким согласно кивнул головой.
– Всё это так. Но то, что произошло тогда, у Луры нельзя списать на мой вдруг появившийся старческий маразм или внезапный припадок. Поверь, я этими недугами не страдаю. Нет, сон дал мне подсказку…
И Ким подробно описал круну, что же с ним на самом деле происходило в моменты наступления этих самых «припадков». Причём большую часть своего повествования он основывал на рассказах своих друзей из экипажа «Ласы», так как в своих воспоминаниях обнаружил странные и необъяснимые провалы.
Ширкон яростно потёр свой загривок.
– Для меня всё более очевидной становится версия, что этот чёртов «Фатум» и, возможно, его капитан, как-то причастны к тому, что с тобой происходило.
Крун встал с кресла и по своему обыкновению принялся сновать из угла в угол, вынашивая ускользающую мысль. Внезапно, на полушаге, крун раз-вернулся и гулко припечатал свою ладонь к столу.
– Брат, пора отбросить все сомнения. Я уверен, что огуны, которые шли по нашему следу, знают о тебе что-то такое, чего не знаем ни ты, ни я.
–?!
– Смотри! Мой штрафник, вахтенный офицер Пернон засекает какое-то неизвестное небесное тело, прошедшее по теневой стороне Луры. Если бы это был метеорит или любой другой космический булыжник, то мы запеленговали бы взрыв при его падении. Ухода этого тела от Луры спутники не зафиксировали. Дальнейшие события отвлекли всех нас, в том числе и меня, от подробного расследования инциндента, а зря…
– А тут ещё нападение на бронекатер…
– К которому, как оказалось, чезы-колонисты не имели никакого отношения. И снова всё прошло тихо и бесследно, прямо мистика какая-то. Теперь этот случай с твоей взбунтовавшейся рукой. Я уж не говорю о последнем случае. Конечно, фрегат не чета нашему крейсеру, там нет даже мало-мальски оборудованной мастерской и необходимых приборов и запчастей… А грабёж нашего бронекатера позволил им сделать из награбленных приборов устройство, с помощью которого огуны могли манипулировать тобою!