Разумное сомнение. Часть 1
Шрифт:
– Алло?
– Она ответила после первого же гудка.
– Почему ты не здесь?
– Почему я не «где», Обри? О чем ты сейчас говоришь?
– Она раздраженно вздохнула.
– Мое открытое прослушивание для Лебединого озера. Ты обещала, что вы приедете с папой.
– Это Обри, дорогой!
– Она крикнула моему отцу.
– Твой сольный концерт был сегодня?
– Я не была на сольном концерте с тех пор, как мне было тринадцать.
– Я стиснула зубы.
– Это прослушивание, прослушивание, бывающее один раз в жизни, и вы должны быть здесь.
– Я предполагаю,
– Ты нашла какую-нибудь стажировку для своей специальности?
– У меня есть две специальности.
– Начинающий адвокат, Обри.
– Нет.
– Вздохнула я.
– Ну, почему нет? Ты думаешь, оно просто упадет с неба и приземлится на твои колени? Так, что ли?
- У меня вчера было собеседование в Блейн и Партнеры, - сказала я, чувствуя, что мое сердце становится тяжелее с каждой секундой, - и у меня будет еще одно на следующей неделе в Гринвуд, Бах, и Гамильтон. Я также собираюсь на прослушивание для роли всей моей жизни, если ты хотя бы на пять секунд прекратишь притворяться, что тебе насрать.
– Простите, юная леди?
– Ты не здесь.
– У меня были слезы на глазах.
– Ты не здесь... Ты знаешь, насколько будет огромна эта постановка?
– Ты за это платишь? Балетная труппа Нью-Йорка работает?
– Не в этом дело. Я уже говорила тебе снова и снова, насколько важно для меня это прослушивание. Я позвонила и напомнила тебе вчера вечером, и это было бы очень приятно, если бы мои родители пришли и поверили в меня для разнообразия.
– Обри...
– Она вздохнула.
– Я верю в тебя. Я всегда верю, но прямо сейчас я в середине огромного слушания, и ты знаешь это, потому что это во всех газетах. Ты также знаешь, что быть профессиональной балериной не является стабильным выбором карьеры, и насколько бы я не хотела оставить своего высокооплачиваемого клиента, чтобы посмотреть, как ты ходишь на цыпочках вокруг сцены...
– Это называется танцы на пуантах.
– Это то же самое, - сказала она.
– Независимо от этого, это просто прослушивание. Я уверена, что твой отец и я не будут единственными родителями, которые сегодня не смогли прийти. После окончания вуза и поступления в юридическую школу, ты посмотришь на балет, как на хобби, и ты будешь благодарна, что мы наталкивали тебя на двойную специальность.
– Балет - это моя мечта, мама.
– Это временно. И, насколько я помню, ты уже минула пик идеального возраста, чтобы стать профессионалом в этой области. Помнишь, как ты внезапно бралась за что-то и бросала в шестнадцать? Ты снова бросишь, и это будет к лучшему. Собственно говоря...
Я повесила трубку.
Я не хотела слышать одно из ее «убийца-мечты» речи и меня злило, что она назвала балет «временным», когда я танцую с шести лет. Когда она и мой отец выложили бесчисленные деньги на частные классы, костюмы и конкурсы.
Единственная причина, почему я «бросила» в шестнадцать было то, что я сломала ногу и не могла больше проходить прослушивание для любой танцевальной школы. И единственная причина, по которой я начала показывать слабый интерес к юриспруденции, было, потому
Мое сердце всегда принадлежало пуантам, и этот факт никогда не изменится.
– Обри Эверхарт?
– Вдруг человек назвал мое имя из театральной двери.
– Это ты?
– Да.
– Ты следующая на сцену. У тебя около пяти минут.
– Сейчас буду...
– Я засунула свою сумку в шкафчик. Прежде чем закрыть его, мой телефон зазвонил.
Зная, что это звонила моя мать, чтобы выразить неполные извинения, я изо всех сил старалась не закричать.
– Пожалуйста, избавь меня от своих извинений.
– Я немедленно взяла трубку.
– Они больше ничего не значат для меня.
– Я звонил, чтобы пожелать тебе удачи, - произнес низкий голос.
– Две минуты!
– Рабочий сцены взглянул на меня и кивнул мне головой на сцену.
– Торо?
– Я повернулась спиной к рабочему.
– Для чего ты желаешь мне удачи?
– Несколько недель назад ты упомянула, что у тебя будет прослушивание. Оно сегодня, не так ли?
– Да, спасибо…
– Ты не кажешься слишком взволнованной по поводу мечты всей твоей жизни прямо сейчас.
– Как я могу быть, когда мои родители не верят в меня?
– Тебе двадцать семь лет.
– Он насмехался.
– Пошли к черту своих родителей.
Я засмеялась, виновато.
– Хотелось бы, чтобы это было так просто...
– И это действительно так. Ты зарабатываешь свои собственные деньги, и, несмотря на то, что ты действительно не знаешь много о юриспруденции, ты кажешься довольно приличным адвокатом. Так что, к черту их.
– Я буду иметь это в виду, - сказала я, стараясь держаться подальше от этой темы.
– Я в шоке, что ты вспомнил о моем сегодняшнем прослушивании.
– Я не вспомнил, - он повесил трубку, и я знала, что он улыбался, когда сделал это.
– Пятнадцать секунд, мисс Эверхарт!
– Рабочий сцены схватил меня за руку и практически вытащил на сцену.
Я улыбнулась судьям, и встала в пятую позицию - руки над головой, и ждала первой ноты композиции Чайковского, чтобы начать танцевать.
Там был шелест бумаг, кто-то несколько кашлянул в аудитории, а затем заиграла музыка.
Я должна была продемонстрировать арабеску, пируэт, а затем выполнить порядок движений, которые я репетировала в классе за последние полтора месяца. Я чувствовала себя как-то не так, но, поскольку, это была одна из моих последних возможностей, чтобы произвести впечатление, я решила танцевать, как того хотела.
Я закрыла глаза и завершила пируэт после пируэта, оборот фуэте после оборота фуэте. Я даже не была в такте с музыкой, и могла сказать, что пианист был смущен и пытался идти в ногу со мной.
Я продемонстрировала каждый прыжок, который я знала, что идеально выполняла каждый из них, когда пианист сдался и ударил последнюю ноту, я вернулась в пятую позицию, улыбаясь.
Там не было ни аплодисментов, ни криков «ура», ничего. Я пыталась прочитать лица судей, чтобы увидеть, были ли они под впечатлением, но их лица ничего не выражали.