Разведчик с Острова Мечты
Шрифт:
Шагалан, отпихнув напиравшего на него лохмотника, устроился удобнее и скорее закричал, чем запел:
Что ж искать теперь в потемках?
Все добро уплыло.
Приходите, девки, завтра…
От вопиющей наглости застыла вся камера. Шагалан увидел расширившиеся от ужаса глаза кого-то из пленников, а потом наливающийся белой яростью взгляд Роппера.
— И ты, щенок, с ними уже спелся? — Стражник едва не сбился в хрип, шумно вздохнул, переступив через окровавленную жертву, двинулся к полулежащему юноше. — Ну, так получишь полной чашей.
— Эй, Роппер! — окликнули сзади. — Поаккуратней с этим молодцом. С ним еще дознаватели не говорили,
— К бесам!… — мотнул головой совершенно обезумевший стражник.
Разведчик, не шевелясь, смотрел, как приближается крепкая, поскрипывающая доспехом фигура. Петь давно прекратил — слов, которые он успел запомнить, не хватило и на куплет. С мерно раскачивавшегося в такт шагам кончика бича падали темные капли. Как-то незаметно оттекли к противоположной стене грудившиеся рядом узники.
— И поосторожней там, — добавил от порога Нергорн.
— Молокососу этому стоило бы посторожиться, — рявкнул стражник. — А теперь уже поздно.
Было действительно поздно. На последнем шаге Роппер поднял руку, начиная разгонять свое кровожадное оружие, его нога опустилась возле сапога юноши. Капкан тотчас захлопнулся. Раскинутые ноги Шагалана резко схлестнулись, подрубив стражника под колени. От неожиданности тот выронил бич и неуклюже грохнулся на каменный пол лицом вниз. Вмиг оказавшийся непривязанным, юноша кошкой бросился на противника. Камера остолбенело наблюдала за невероятным. Через мгновение стражник был уже поверх прилипшего к нему узника, мощный и тяжелый. Но мертвый. Обмякшее тело Шагалан удерживал над собой руками.
— Эй! — Нергорн опомнился едва ли не самым первым. — Тебе помочь там, приятель?
Он неуверенно задвигался в дверях, оглянулся в коридор, будто ожидая оттуда подмоги, снова вернулся взглядом к качающейся фигуре Роппера.
— Держись! — С лязгом выхватил из ножен саблю, ступил в тоннель. — А ну, голытьба, раздались! Зарублю без разговоров. На месте сидеть, не шевелиться!
Последний приказ относился к Перку, который начал было потихоньку сдвигаться, отсекая тюремщика от выхода. Окончательно решившись, Нергорн поспешил по тоннелю между съежившимися узниками. И замер, ошарашенный. Тело напарника вдруг безвольно откинулось в сторону и с глухим стуком растянулось на полу. А почти уже поверженный бунтовщик очутился на ногах совсем рядом! В неверном свете факела он показался таким спокойным и уверенным, что в душе тюремщика на миг полыхнул настоящий ужас. Отчетливый шорох донесся и сзади; Нергорн, не оборачиваясь, понял — западня. Естественной мыслью было броситься сломя голову обратно, вырваться наружу любой ценой, позвать на помощь… Однако он немало лет провел в этой вечно сырой и вонючей башне, многое перевидал, во многом поучаствовал. Бунты, хоть изредка, случались и раньше. Главное здесь — действовать быстро, четко и жестко. Бежать нельзя. Во-первых, у дверей шевелилось не меньше двух человек, а впереди только один мальчишка. Что с того, что сосунку удалось завалить Роппера? Ведь он остался безоружным, а сабля неизменно выигрывает против голых рук. Во-вторых, как ни хлипок мальчишка, он охотно прыгнет убегающему на спину. А самое важное — этому сброду, словно стае бездомных собак, никак нельзя выказывать свою слабость. Пока они опасаются, скалят зубы и не нападают, но стоит дрогнуть, и вся свора кинется на жертву. От полутора десятков озленных острожников оружие не спасет, разорвут. Следовательно, путь к выживанию лишь один: немедленно зарубить мальчишку, возможно, еще кого-нибудь и, подняв свежую волну общего страха, тотчас пробиваться к дверям. Пока нет единой атаки, сохранялся неплохой шанс.
Нергорн исподлобья глянул на своего юного противника. Невысокий худощавый паренек, ничего особенного, таких днем полно в любом закоулке. Тогда почему же обжигающе ледяным, смертельным ужасом сковывает сердце при виде этого нечеловечески бесстрастного лица? Нергорн заставил себя опустить глаза, поудобней ухватил саблю в правой руке, факел — в левой, качнулся на носках. Шорохи вокруг все множились, дорога была каждая секунда, и начинать приходилось ему. Тюремщик с шумом втянул воздух:
— Ты, приятель, это оста…
На полуслове внезапно сорвался с места, ткнул огнем в страшное лицо врага и с того же скачка рубанул. Добротно, сверху вниз, наискосок через грудь… Вероятно, старая уловка не сработала. Там, где надлежало хрустнуть молодым косточкам, со свистом развалилась пустота. Рука же с оружием, вдруг отказавшаяся повиноваться хозяину, понеслась куда-то дальше, во тьму. Последним усилием Нергорн попытался наскочить на противника всем весом, сбить с ног, но нелепо споткнулся и полетел в бездну. Твердый, осклизлый пол немилосердно встретил его, распластал по себе, что-то тяжелое насело на спину, передавив дыхание. Юркие руки скользнули по загривку, уверенно вцепились в бороду и затылок, дернули голову. Хрипло рыкнув, поверженный тюремщик мотнул подбородком обратно, и руки тотчас согласно поменяли направление движения, резко скрутив шею. Слишком резко…
Пока Шагалан вставал на ноги, никто вокруг не проронил ни звука. Рядом зияла распахнутая заветная дверь на свободу, однако никто даже не шевельнулся. Юноша поднял с пола факел и саблю, затоптал занявшуюся было солому. Сбоку, волоча кандальные цепи, приблизился оборванный сутулый мужик. Лишь когда он заговорил, Шагалан признал своего недавнего собеседника.
— Кхе… это… ловко ты, право… — неуверенно сказал Шурга. — Не чаял. Выходит, не бахвалился, обещаясь… Где ж сноровки-то набрался, опыта?
Разведчик толкнул носком сапога безжизненное тело:
— Ты про этих, что ли? Так тут опыта нет, два моих первых покойника.
Шурга с недоверием покосился на безмятежное лицо юноши, покачал головой, но препираться не посмел.
— Что ж, шаг сделан, отступать некуда. До конца пойдем. От воли-то нас отделяет теперь один караул на крыльце. Нужно постараться их с налета пробить, неожиданной атакой. Загвоздка же… Продержись стражники хоть пару минут… повалит народ с верхних ярусов. А там и гарнизонные подоспеют, тогда всем точно крышка.
— Брось, дядька Шурга, не забивай мозги. Глупо толпе лохмотников кидаться грудью на пики. Со стражниками я все улажу, но сначала подготовиться бы здесь.
— Понимаю. Перок! Иди с копьем к дверям подземелья, стой там, никого не пускай.
— Кого это никого? — развел руками рослый детина.
— Совсем никого. Наших прежде всего, а то рванут скопом на верную погибель. Долго сидели, еще чуток потерпят. И наружу поглядывай, не принесли бы черти незваных гостей. Если что — кричи, уразумел?
— Ясно, — кивнул детина.
— Ступай. А мы покуда остальных страдальцев вызволим.
— Надо бы с вас цепи исхитриться снять, — заметил Шагалан. — В таких украшениях далеко не убежишь.
— Тут-то как раз проблемы большой нету. В соседнем штреке пыточные, там же и кузнец работает. Если он сумел заковать, значит, мы сумеем той же снастью обратно расковаться.
X
В последующий час жизнь в подземелье кипела как никогда. Отперли все двенадцать камер. Народу оказалось сотни полторы, и мороки они доставили изрядно. Сперва требовалось убедить сонных узников покинуть свои норы — в столь нежданное освобождение многие упорно отказывались верить. Иные уже не могли идти сами, их выносили в коридор на руках. Затем необходимо было удержать эту опьяненную радостью толпу не только от бесшабашных прорывов, но и просто от счастливого гвалта. Одновременно шла лихорадочная работа по расковке кандальников. На удачу, среди заключенных сыскался неплохой умелец, весьма лихо разбивавший теперь творения безвестного Дагары.