Разведчик. Медаль для разведчика. «За отвагу»
Шрифт:
— Срочно проявить, отпечатать, фото мне на стол.
— Слушаюсь!
Старлей вышел. Подполковник продолжил. Игорю показалось, что разговор на допрос походит, а может — так оно и было.
— По порядку. Как ты с … Баумгартнером оказался?
Подполковник настоящую фамилию разведчика не назвал, по фальшивым немецким документам. Игорь рассказал подробно всё. Как вёл майора с помощником, о случайной пуле, о переодевании, потом о Могилёве и Минске. Где жили, с кем встречались и до перехода на наши позиции.
Рассказ длился долго, не меньше часа.
— Врёшь, фашистский прихвостень! Сам выстрелил в затылок обоим, убил!
— Да как же, товарищ подполковник? Я их в первый раз видел, моё задание было — перевести их за линию фронта и назад, — растерялся Игорь.
— Тогда как объяснишь, что Баумгартнер на связь не выходит? Уже все контрольные сроки прошли.
— Не могу знать, мы в Минске расстались. Дальше я один пробирался.
— Ловко придумал. Сам или кто из абверкоманды помогал?
— Не виноват я ни в чём, товарищ подполковник.
— Не смей называть меня товарищем! Посидишь пока в кутузке. Если Баумгартнер на связь выйдет, считай, что тебе крупно повезло. А не выйдет — поставим к стенке, как предателя.
— Никого я не предавал. А личность мою может удостоверить командир разведвзвода Жихарев.
— Проверим.
Подполковник вызвал конвой. Игоря вывели. Он был шокирован, подавлен. Выполнял все указания майора и вдруг нате вам — предатель!
С Игоря сняли брючной ремень, обыскали, отвели в камеру. Хотелось спать, он улёгся на топчан. Тут же заскрипел замок, вошёл караульный.
— Арестованным лежать до отбоя не полагается.
Игорь встал.
— А кормить полагается?
— Я бы тебя, гада немецкого, шлёпнул. А ты жрать хочешь.
— Я такой же немец, как и ты, — огрызнулся Игорь.
— На мне форма советская, ты на себя посмотри.
Караульный демонстративно сплюнул на пол и вышел. Игорь присел в углу на пол. Незаметно для себя задремал. Только вырубился, как замок гремит.
— На выход! Руки назад, шагай!
В разведотдел привели. В комнате подполковник и уже знакомые Саватеев и Жихарев. Игорь обрадовался. Сейчас всё разъясниться должно. Офицеры посмотрели на него.
— Личность Каткова подтверждаем. Но у него было задание — перевести группу через немецкие позиции и назад. И форма на нём была наша.
— Что скажешь Катков? Или как твоя настоящая фамилия?
Игоря как кипятком обдало, вспотел.
— Я ни в чём не солгал, всё правда.
— Увести!
В камере снова в угол сел. Голова после бессонной ночи чумная, да ещё встреча не радостная. Похоже — попал он в переплёт. А если майор на связь не выйдет? Мало ли случайностей — батареи у рации сели, немцы радиста накрыли или самое худшее — убили.
Тогда и его шлёпнут. И не сбежишь, камера без окон, стены бревенчатые, надёжно всё. А и сбежишь — куда податься? Искать будут. Но не к немцам же бежать? Голова не соображала, надо выспаться. Веки сомкнулись, Игорь медленно
— Выходи оправиться!
Хоть Игорь арестованный, а порядки в камере армейские. Пока шёл по коридору к туалету увидел через окно в торце, что темно уже, вечер. Когда возвращался, спросил конвоира.
— Хоть воды дай.
— Сейчас ужин принесут.
Через время принесли миску перловой каши, два куска чёрного хлеба и жиденький чай, естественно без сахара. Игорь есть хотел до колик в желудке, набросился. Каша на воде, пустая, единственно — горячая, как и чай.
Желудок на время успокоился. Игорь опёрся на стену, стал припоминать события, анализировать — не допустил ли где ошибку? Если и были промахи с его стороны, то мелкие, незначительные, никак не способные повлечь фатальные последствия. Тем более арест был обиден. За что?
Майору по мере сил помог, документы доставил нашим. Благодарности не ждал, в армии с этим скупо, но и карцера тоже. Игорь решил не ломать голову, сейчас от него ничего не зависит. Хоть бы майору удалось выйти на связь, тогда с Игоря нелепые обвинения в измене снимут. Он улёгся на топчан, уснул. Утром, после оправки и завтрака, как две капли воды похожего на ужин, его привели к подполковнику.
— Садись, пиши.
— Что?
— Всё, что мне вчера наплёл. Подробно, с момента выхода из наших траншей.
Игорь обмакнул ручку в чернильницу.
— Как озаглавить?
— Показания гражданина Каткова. Инициалы тоже, год рождения.
— Я не гражданин, военнослужащий, рядовой Катков. И показания писать не буду.
Игорь был готов писать пояснительную записку, объяснительную, но не показания. Тут уже следствием попахивает и трибуналом. Он отодвинул от себя стопку бумаги, встал.
— Конвой! — крикнул подполковник. В камеру его, на воду! Посидит без еды, одумается!
Игоря снова завели в камеру. Он сел на топчан, провёл по щеке ладонью. Щетина отросла, аж трещит под пальцами. Мысль мелькнула — какую статью ему впаяют? Измену Родине? Не изменял. Другие воинские преступления — дезертирство, неподчинение приказам командира, даже мародёрство — вообще никаким боком не пришьёшь.
Три дня караульный приносил ему только воду в котелке. В животе урчало, по ночам еда сниться стала. Но крепился. Не всё ли равно, от чего сдохнуть — от голода или от пуль расстрельной команды? На четвёртые сутки его снова привели к подполковнику.
— Садись и пиши.
— Не буду, — упёрся Игорь. Если статью пришить хотите и в трибунал, так хоть на душе легче будет, что понапрасну на себя не написал.
— Какой гордец! Ничего, пообломаем, не такие ломались.
Игоря увели в камеру. Как ни странно, снова стали кормить. Суп — баланда, каша, чай. Но какое-то время продержаться можно. Что беспокоило — не трогали, не вызывали на допросы. Игорь ногтём чёрточки на стене ставил, сколько суток он уже в узилище. Выходило, с сегодняшним днём одиннадцатые сутки. После обеда загремел замок.