Разведчики (сб.)
Шрифт:
— Так в чем же дело?
— А вы не перебивайте и слушайте дальше. Сестра Марии Марковны, Глафира Марковна Добрякова, престарелая вдова, действительно живет в собственном доме с замужними дочерьми и внучками, как и сообщил нам об этом Семен Алехин. К тому же почти ежедневно навещают ее многочисленные племянники и племянницы. Нет сомнения, что кто-то из них является вражеским агентом.
— Какой же вывод следует из всего этого? — спросил Варгин, предлагая майору папиросы.
Булавин хотел было отказаться, но махнул рукой и жадно закурил.
— Вывод, по-моему, такой, — ответил он, с удовольствием попыхивая
— Как Гаевой использует письма Марии Марковны, нам теперь известно, — задумчив заметил капитан, — но как ухитряется делать то же агент, с которым Гаевой ведет переписку?
— А мне кажется, что нетрудно сообразить и это.
Вы же знаете, что письмо Глафиры Добряковой написано той же рукой, что и адрес на конверте. Значит, к тексту письма шпион вряд ли имеет отношение.
— А почему бы не предположить, что и письмо и адрес на конверте написаны кем-нибудь по просьбе Глафиры Добряковой?
— Это предположение отпадает, — возразил Булавин: — по снимку письма Глафиры Марковны, отосланному полковнику Муратову, удалось точно установить, что написано оно лично Добряковой. И наиболее вероятным будет допустить, что шпион мог получить письмо Глафиры Марковны под предлогом оказания ей любезности. То-есть попросту предложил снести его на почту или опустить в почтовый ящик (кстати, полковнику Муратову достоверно известно, что старушка Добрякова почти не выходит из дому). Получив же письмо в руки, шпион без труда мог сделать на нем незаметную шифрованную запись. Я полагаю, что секрет скорее всего где-нибудь на конверте.
— Логически все должно быть именно так, — согласился Варгин. — Я, видимо, совершил ошибку, занимаясь текстом письма и не определив наиболее вероятного места шифрограммы. Теперь, надеюсь, дело пойдет успешнее.
— Не сомневаюсь в этом, — убежденно заявил майор. — Распорядитесь же насчет телеграммы полковнику Муратову, Виктор Ильич, — и немедленно спать. Повторяю — это не совет, а приказание.
— Слушаюсь, товарищ майор.
— А завтра утром… — Майор приподнял слегка рукав кителя, взглянул на часы и добавил, улыбаясь: — «Завтра», оказывается, уже наступило. Ну, в таком случае, сегодня часиков в пять утра вам нужно снова быть на ногах и продолжать начатую работу. Желаю успеха!
В ожидании решения
У полковника Муратова было смуглое, сухощавое лицо с густыми черными, слегка нависшими бровями. Разговаривая, он, не мигая, пристально смотрел в глаза собеседнику, и это всегда неприятно действовало на последнего.
Первое время этот взгляд смущал и Булавина, но со временем он привык к нему. Гораздо более беспокоило его теперь молчание полковника. Майор давно уже изложил ему свои соображения, а Муратов все еще не проронил ни слова.
В кабинете Муратова было настолько тихо, что тиканье небольших настольных часов казалось неестественно громким.
— Значит, вы полагаете, — произнес наконец полковник, все еще не сводя с Булавина пристального взгляда, — что Воеводино обойдется наличным паровозным парком, если даже поток грузов увеличится вдвое?
— Безусловно, товарищ полковник, — облегченно вздохнув, отозвался Булавин. Он был рад, что Муратов
— И этот Гаевой не сообразит, в чем тут дело?
— Гаевому предписано, видимо, избегать малейшего риска, — ответил майор Булавин, то и дело поглядывая на коробку папирос, лежавшую на столе, и делая над собой усилие, чтобы не попросить у полковника закурить. — Шпион явно старается не совать никуда своего носа, будучи абсолютно уверенным в надежности сведений о работе станции по наличию паровозного парка. Спокойно сидеть в конторе и контролировать этот парк по номерам паровозов, проставленным на нарядах, — это ведь куда безопаснее, чем подсчитывать проходящие через станцию составы.
— Вы уверены в этом? — спросил полковник, бросив на Булавина испытующий взгляд.
— Уверен, товарищ полковник, — спокойно ответил Булавин. — Это не простое предположение: мы следим за каждым шагом Гаевого и убеждены, что единственный источник его информации — наряды на ремонт паровозов.
— Хорошо, допустим, что это так. Но учитываете ли вы то обстоятельство, что усиленная работа паровозов вызовет и увеличение их ремонта? Не бросится ли это в глаза Гаевому?
— Не думаю, товарищ полковник, ибо весь секрет высокой производительности и состоит как раз в том, чтобы лучше использовать паровозы, следовательно — больше на них работать и меньше ремонтироваться. Гарантией успеха — лунинское движение на нашем советском транспорте.
Полковник слегка приподнял левую бровь. Он всегда непроизвольно делал это, когда задумывался.
— Насколько мне помнится, это нечто вроде самообслуживания? — произнес он.
Майор Булавин был кадровым офицером контрразведки. Он безукоризненно знал свое дело, но всякий раз принимался за серьезное изучение различных специальностей, с которыми ему приходилось соприкасаться в процессе своей работы. Транспорт он знал теперь в совершенстве, не хуже любого железнодорожника, и поэтому не без удовольствия ответил Муратову:
— Вы правы, товарищ полковник, лунинское движение — это действительно нечто вроде самообслуживания. В основе его лежит такой любовный и технически грамотный уход за паровозом, который увеличивает его производительность и уменьшает износ. Машинисты-лунинцы сами ремонтируют свои паровозы между промывочным ремонтом, при котором неизбежен заход в депо. При этом они увеличивают так называемый межпромывочный пробег паровоза почти вдвое. Вот поэтому-то не только за счет уплотненного графика движения поездов, но и за счет лунинских методов работы собираются железнодорожники Воеводина увеличить свою производительность. К тому же лунинское движение — это ведь не только движение паровозников. Им охвачены и путейцы, и вагонники, и многие другие специалисты железнодорожного транспорта.
Полковник Муратов был скуп на похвалы. Он ничем не выразил своего удовлетворения соображениями Булавина.
— Вы понимаете, конечно, товарищ Булавин, — сказал он вслух, — что я не могу самостоятельно принять решение по всем тем вопросам, о которых вы мне доложили. Не решит этого и генерал Привалов. Тут необходимо решение Военного совета фронта. — Бросив взгляд на настольные часы, полковник добавил: — Сейчас двенадцать, а заседание Военного совета в шесть. Вам придется подождать до этого времени, так как вы можете понадобиться генералу.