Разведчики Зеленой страны
Шрифт:
— Я, — подтвердил мужчина, удивленно глядя на мальчика.
— И не знаете Максима Ивановича? Он вам не родственник?
— Нет, не знаю. А зачем он тебе?
Егор очень огорчился. Он рассказал о своих поисках полковника Сапегина, о своей ошибке, приведшей его в Зеленую лабораторию, и, наконец, о караване с книгами, идущем позади.
— Досадная, очень досадная ошибка, — согласился Сапегин. — А ты не обращался в Москву? Там есть какое-то бюро по розыску родственников. Раньше оно было в Бугуруслане и называлось Центральное бюро справок.
— Нет, я думал, он здесь.
— Что же ты собираешься делать?
— Я? — Егор и сам еще не думал об этом, но ответил, как подсказало сердце: — Буду работать в Зеленой лаборатории и искать.
Сапегин пригласил Егора в чайхану закусить. Егор поблагодарил и отказался, сославшись на то, что он должен сдать лошадей, доверенных ему. Потом он передал Сапегину письмо о «взрыве жизни», обещав рассказать подробно, как только сдаст лошадей в колхозную конюшню. Но когда Егор возвратился в чайхану, Сапегина там не оказалось. Чайханщик сказал, что Сапегин пошел звонить по телефону в город, чтобы прислали ученого-специалиста. А какого специалиста и зачем, чайханщик не знал.
Обескураженный неудачей с поисками Максима Ивановича, Егор попросил у чайханщика бумагу и ручку и сел писать запрос о своем фронтовом отце в Центральное бюро справок.
Написав запрос, он вышел к мосту, сел на крутом берегу реки и, подперев подбородок рукой, устремил взгляд в сторону фисташковой рощи. Он сердился на самого себя: почему он вообразил, что этот Сапегин знает что-нибудь о Максиме Ивановиче?
Здесь и нашел профессор Сапегин мальчика, пребывавшего в глубокой задумчивости. Егор рассказал все, что знал о «взрыве жизни». Сапегин сообщил Егору, что для исследования явлений «взрыва жизни» завтра из Ташкента прилетит сюда профессор микробиологии. Он сейчас договорился по телефону. Сапегин просил Егора дождаться приезда микробиолога и проводить его в Зеленую лабораторию. Сапегин советовал Егору не горевать. Все образуется, сказал он, и Егор найдет своего фронтового отца. Сапегин позвал Егора обедать.
Егор отказался от обеда и сидел печальный. Ему не хотелось ни думать, ни что-нибудь делать, а сидеть так. Пусть шумит река… Вот только Барса жалко. Пес, положив голову на лапы, смотрел в лицо Егору.
Через час приехал Асан с караваном. Егор рассказал ему о своей неудаче. Асан не стал его утешать.
— Пойдем к моей маме домой, — позвал он. — Но сначала сдадим книги.
Они провели караван с книгами к Сапегину, а потом пошли к матери Асана.
В доме у Асана было чисто, лежали красивые ковры и подушки. Асан сходил в погреб и принес молока. Достал из углубления в стене, служившего шкафом, лепешки и согрел чай. Егор не захотел есть. Он лежал на ковре, заложив руки под голову. Асан поел, убрал посуду и молча лег рядом.
Асан задремал, но Егору было не до сна. Он лежал с открытыми глазами. Перед его мысленным взором в очень короткое время, как на экране, прошла вся его небольшая, но богатая событиями жизнь.
Барс зарычал. Вошла мать Асана и испугалась собаки. Асан успокоил мать, рассказав, что собака фронтовая, ученая, раненая, умная и «как человек». Егор приказал Барсу лежать, а сам встал и поздоровался. Мать Асана тотчас же стала хлопотать с ужином, а Егор пошел колоть дрова. Колол он, очень сильно ударяя топором, и щепки разлетались во все стороны.
Потом его позвали ужинать. Егор вынул из рюкзака лепешки, вареное мясо, мед и бутылку медвянки.
— Выпей, — сказала Егору мать Асана и подала ему пиалу.
Он послушно выпил со всеми, а потом с аппетитом поел.
— Спи спокойно, — сказала мать Асана и ласково погладила Егора по голове.
— Спасибо, — растроганно сказал Егор и лег, чувствуя большой прилив нежности.
Он подумал, как много хороших людей на свете, которые так, ни за что, очень добры к нему. Он вспомнил и шофера колхоза, оставлявшего его у себя, и Егора Ивановича Дубинина, сразу принявшего в нем участие, и Василия Александровича, и ребят в Джелал-Буйнаке. А бойцы на фронте, а спутники по фронтовым дорогам! Какие попадались хорошие люди! «Но чем я могу отблагодарить, помочь им? Я еще ничего в жизни не сделал и так мало знаю и умею!» подумал огорченно Егор засыпая. Ночью он стонал, и мать Асана два раза вставала и подходила к нему.
II
Мальчики встали поздно. Они позавтракали. Асан повел Егора к правлению колхоза.
— Заседание, — сказал Асан, заглянув в окошко, и нерешительно поставил ногу на ступеньку крыльца.
— Пошли, чего боишься! — настаивал Егор, подталкивая Асана в спину.
Резкий свист заставил их поднять голову. Возле коновязей на раскидистых ветвях старой шелковицы сидело несколько мальчиков и девочек. Они с интересом смотрели на пришельцев. Асан тоже свистнул в ответ. Ребята на шелковице опять дружно засвистели.
— Где Гюльнара? — спросил Асан.
Ребята спрыгнули с шелковицы на землю и подбежали к мальчикам:
— Там Гюльнара! — И ребята указали на дверь правления колхоза.
— Мы пришли за вами, — объявил Егор. — Пойдете к Искандеру прививать деревья?
— Конечно, пойдем, — уверенно сказал высокий темноволосый мальчик.
— Мы уже давно собираемся, — взволнованно сказал другой и посмотрел на дверь правления колхоза.
Ребята кого-то ждали. Из их сбивчивых объяснений Егор понял, что Гюльнара ждет у телефона в правлении колхоза результатов последних испытаний хлопкоуборочной машины. Так как опытный участок, где испытывается машина, находится неподалеку, то первая работа машины будет проведена на хлопковых полях колхоза «Свет зари». Они все вместе пошли с Гюльнарой к телефону, но счетовод, он такой злой, прогнал их, говорит, что они мешают ему считать, а они не мешали, а только шопотом говорили между собой. Им очень хочется скорее узнать, а на опытное поле их тоже не пускают.
В это время дверь правления колхоза с силой распахнулась и ударилась о стену, зазвенев стеклами. Из дома вышла Слу — мать Гюльнары. Она обернулась к окнам правления и пригрозила:
— Партийная группа тебя уже предупреждала, Абдулла, ты все упорствуешь! Ты счетовод, ты большой человек в колхозе, но никто не дал тебе права подменять и заменять собой председателя колхоза и правление. Будешь своевольничать — возьмем другого счетовода!
— Ты, Слу, сама не своевольничай! — донесся из комнаты пронзительный мужской голос. — Нет такого правила, чтобы отпускать продукты колхозным пионерам, пускай даже и на общественное питание. Окультуривание лесов не предусмотрено по смете и по годовому плану работ. Зачем усылать пионеров в леса, когда они могут помочь во время уборочной кампании! А председатель еще придумал тратить деньги на какие-то поездки пионеров к морю. Пусть даже по графе «культнужды» — я все равно против!
Вслед за Слу из правления вышла Гюльнара. Ее щеки пылали, а огромные карие глаза то презрительно щурились, то гневно раскрывались. Ее шелковое лиловокрасное платье было перетянуто в талии узеньким пояском, и множество длинных и узких черных кос рассыпалось по плечам. На голове была малиновая тюбетейка, на ногах — ичиги, маленькие мягкие сапожки. Гюльнара спрыгнула на землю прямо с крыльца.
Пионеры окружили Гюльнару:
— Ну, Гюльнара, что сказали? Что?
— Машина еще испытывается, а продуктов Абдулла не хочет выписывать, хоть и есть записка председателя.