Разведчики
Шрифт:
— Погиб Гладыш?
— Да.
— Хороший был офицер, — покачал головой полковник, обращаясь к замполиту.
Шохин посмотрел удивленно и, вместе с тем, радостно: значит, полковник знал Гладыша!
— Рассказывайте, что было потом, — не поднимая от блокнота головы, распорядился Андроников.
— Вдвоем с Валюшко мы стали партизанить. Подорвали эшелон около станции Хейдекруг, подожгли там же две автомашины, уничтожили до десятка фашистов.
— Товарищ гвардии полковник, прикажите связаться по радио с нашим штабом, — попросил Шохин, закончив рассказ. И сообщил
— Хорошо, идите. Можете отдыхать, — кивнул командир полка и велел позвать Валюшко.
Шохин встретился с Юрием на лестнице:
— Юрко, я внизу лягу, прямо глаза закрываются. Отосплюсь!
Спустившись в кухню, нашел на полу свободное место у стены, разостлал свое пальто и, едва лег, уснул крепким сном.
Волнуясь, рассказывал Андроникову Юрий обо всех событиях последнего времени. Особенно подробно описал местонахождение землянки, в которой остались рация и боеприпасы.
— Наши уж, наверно, там! — улыбнулся Андроников, глядя на молодое возбужденное лицо Валюшко.
— Вашего товарища давно знаете? — спросил Юрия замполит.
— С июня сорок второго. Он был сброшен для разведки к нам на Украину, вместе с капитаном Гладышем…
«Неужели Шохину не доверяют?» — обида за товарища охватила его.
— Фашисты расстреляли отца Шохина, — хмуря брови, проговорил Юрий. — Мать и сестру на каторгу угнали… Сколько орденов Шохин имеет… У капитана Гладыша помощником был.
— Можете идти, — выслушав Валюшко, сказал Андроников и, повернувшись к замполиту, добавил: — Очень жаль Гладыша. Опытный был разведчик. И человек замечательный. Я с ним в Вязниковском госпитале познакомился… А эти двое, видимо, хорошие, бывалые разведчики.
Вошел вызванный шифровальщик.
Андроников вырвал из блокнота исписанную страничку:
— Зашифруйте и передайте в штаб дивизии. А эту вот радиограмму передадите… — он посмотрел на часы, — в двадцать два ноль-ноль. Волна и позывные указаны.
— Выступаем завтра на рассвете? — спросил замполит, когда шифровальщик вышел.
— Да, полк на рассвете, а сейчас пятая рота и взвод разведчиков выходят.
— Пойду проверить готовность подразделений.
Взволнованный шел Синюхин к командиру полка. Берлинское направление! Участвовать в штурме Берлина, в разгроме фашистского логова! Обо всем этом он сегодня же напишет капитану Марину в ответ на его письмо с заставы. Хотелось бы написать и Петру, да где он сейчас? Как легко и свободно дышится… Синюхин остановился. Уже густые сумерки спустились на землю. Издалека доносились глухие перекаты орудийной стрельбы.
«Теперь уже скоро конец войне. Встретимся!» — подумал Синюхин, входя во двор фермы.
У стены большой комнаты, прямо на полу, спали двое штатских, укрыв лицо кепками. «Может, переодетые гитлеровцы? Последнее время многие из них в штатское рядятся», — покосился Синюхин, проходя за капитаном к лестнице, ведущей во второй этаж дома.
— Гвардии лейтенант Синюхин явился по вашему приказанию, — доложил он.
— О выступлении извещены?
— Извещен, товарищ гвардии полковник.
— Люди ваши готовы?
— Так точно,
— Вы с разведвзводом поступаете в распоряжение комроты пять.
— Слушаюсь.
— Автобиографию написали? — уже другим тоном спросил Андроников.
Синюхин молча достал из планшетки сложенную вдвое бумагу и подал командиру полка.
Полковник встал, подошел к Синюхину.
— Я доложил командованию о вашем подвиге при прорыве укреплений на Дайме и представил вас к награде.
— Служу Советскому Союзу! — ответил Синюхин. Секунду переждав, спросил: — Разрешите обратиться, товарищ полковник?
— Говорите.
— Прошу наградить моих разведчиков: Москаленко, Стрелкова, Антипова… — он хотел еще сказать, что таких героев не всегда встретишь, но полковник мягко прервал его:
— Ваше ходатайство будет удовлетворено, товарищ гвардии лейтенант, — и, как бы подтверждая мысли Синюхина, добавил: — Хорошие у вас ребята… Идите, готовьтесь в поход.
— Значит, на Берлин, товарищ гвардии полковник? — не вытерпел Синюхин.
— На Берлин! Под Кенигсбергом у нас большие силы. Хотя взятие этой крепости — трудная задача, весьма трудная!
— Нет таких крепостей, которых не взяли бы большевики! — весело отозвался Синюхин. Уж очень он был рад переброске на Берлинское направление.
Спустившись вниз, еще раз покосился на спящих, хотел даже спросить, что это за люди, но времени на подготовку оставалось мало, и он направился в свой взвод.
В полночь передовой мотоотряд гвардейского полка выступил, согласно приказу.
Вскоре после ухода Синюхина командир полка получил ответ на запрос о Шохине и Валюшко. Шифровка подтверждала сказанное разведчиками, командование просило оказать им содействие, если они захотят вернуться для отдыха.
Вызванные к полковнику Шохин и Валюшко, выслушав сообщение, просили зачислить их в моторизованный гвардейский полк, перебрасываемый на Берлинское направление.
Яркое апрельское солнце поблескивало на орудийных стволах, веселыми вспышками загоралось на никеле и стеклах автомашин, светом и теплом заливало идущие на запад советские войска и возвращающихся из концентрационных лагерей на родную землю людей. Вот тягачи, лязгая гусеницами, тащат орудия тяжелой артиллерии, за ними грузовики с пехотой, минометчики, самоходки, танки… На орудийных стволах, на кузовах машин крупные надписи: «За Родину!», «На Берлин!», «Смерть фашизму!».
Навстречу советским войскам, по обочинам шоссе, по прилегающим лугам и полям движутся кабриолеты, повозки, велосипеды и даже детские коляски, нагруженные домашним скарбом. То там, то здесь вспыхивав ют многоязычные приветствия советским богатырям. Поляки, французы, бельгийцы, чехи, норвежцы, датчане, голландцы горячо благодарят своих освободителей. Великий праздник настал для них, измученных, униженных фашизмом. Праздник освобождения!
Синюхин сидит в кабине автомашины рядом с шофером. Всю дорогу его не покидает радостно-возбужденное настроение. Сколько простых, искренних сердец с благодарностью обращены к Советскому Союзу!