Разведчики
Шрифт:
Руслан терпеливо выслушал гневные слова Тарасова, и когда он замолчал и со злостью смотрел на него, тихо сказал:
—Я знаю, кто стрелял, и как ты сказал, не выдам его….
Вячеслав Тарасов хотел уйти, но Руслан остановил.
—Не спеши с выводами и послушай до конца.
—Что ты мне можешь еще сказать?
—Тебе лучше не знать о том, кто стрелял.
—Почему?
—Сейчас твоя голова и душа затуманены горем. Позднее узнаешь и поймешь. Сейчас, я приглашаю в мой дом, помянем солдат.
Руслан Ахматов подошёл к Стальнову.
—Бери своих бойцов, идем в мой дом, помянем всех
После разгрома банды Ваха попрощался со своим отрядом, не стал слушать уговоры своих товарищей, ушёл. Он не имел четких представлений о своей дальнейшей судьбе. Ему хотелось домой к жене, к детям, усталость бесплодной борьбы с самим собой давила на его плечи его душу. Он прошел большой боевой путь, но этот путь вдруг стал ему если не ненавистен, то абсолютно безразличен. Пустоту его души нечем было заполнить. В ней не хватало женской ласки радостного смеха детей, простого общения с людьми. Хотелось смотреть на восходящее солнце и не бояться занимающегося дня, хотелось покоя….
Он понимал, что уйти, не увидевшись с семьей, он не может. Русские солдаты были повсюду. Чтобы не встретиться с ними, Ваха подошел к аулу со стороны неглубокого ущелья, и стал смотреть в бинокль, надеясь увидеть семью.
Ему повезло. От родственников возвращалась жена Лейла. Она катила впереди себя коляску, в которой лежала, дочь Амина. Старшая дочь Асия подбежала к кустарнику, пыталась отломить веточку. Вдруг ее поведение резко изменилось, она побежала к матери, схватилась за длинный подол юбки, что-то взволновано говорила, она указывала куда-то пальцем.
Ваха перевел бинокль на то направление, куда указывала дочь.
В аул входила группа солдат, их вел дядя Руслан. Чувство ревности коснулось его души, но он погасил его мыслью:
—Дядя давно предупреждал меня, что я иду не тем путем. Зачем же обижаться?
Секундное душевное замешательство заставило опустить бинокль, а когда он вновь поднял окуляры к глазам, то его охватил ужас. Коляска, ускоряя ход, мчалась к обрыву ущелья, еще несколько секунд и она достигнет края обрыва. От группы военных отделился солдат, он бежал наперерез коляске. Вахе казалось, что беду уже не предотвратить, он мысленно торопил солдата и тот успел. Несколько секунд он балансировал на самом краю обрыва, пытаясь сделать так, чтобы коляска не сорвалась вниз. Он успел оттолкнуть ее к валуну, а сам стал скатываться по почти отвесному склону, к блестящему горному ручью.
Стальнов и его солдаты подбежали к обрыву. В. Тарасов лежал у самой воды, не подавая признаков жизни. Спуститься к нему не было никакой возможности, пришлось бежать к более пологому спуску.
Стальнов кувырком скатился вниз и когда подбежал к тому месту, где лежал Вячеслав, то увидел боевика, который нес его на руках. Майор резко остановился и потянулся к кобуре, но его остановил Ваха:
—Не время воевать майор, парня спасать надо.
Ваха передал Тарасова подбежавшим солдатам, которые успели сбросить сверху альпийское снаряжение и готовили подъём Тарасова.
Стальнов подождал, пока Ваха передаст Вячеслава Тарасова, ждал и держал руку на кобуре. Ваха взглянул на майора, сел на камень и с укором произнес:
—Оставь оружие, майор. Мы с тобой уже навоевались, думаю, что достаточно. Не для того же ты меня спас, чтобы убить сейчас. Садись, нам есть о чем поговорить.
Стальнов присел напротив.
—Загадками говоришь!
—Нет никаких загадок. Если бы ты меня узнал, то все бы понял.
—Я тебя вижу в первый раз, — прервал Ваху майор, пристально всматриваясь в его скрытое бородой лицо.
—Вспомни первый наш бой, когда ты меня из под пуль в укрытие утащил. Тогда наши пути разошлись, я даже поблагодарить тебя не смог. Ты мне дал вторую жизнь, за что благодарен тебе и неблагодарен.
—Первый бой нельзя ни забыть, из памяти не выбросить. Помню бойца-чеченца, который растерялся и стоял под градом пуль. Это был ты?
—Да это был я. Меня спасло чудо и ты.
—Благодарность твою принимаю, а неблагодарность не понимаю.
—Все просто, майор. Если бы меня тогда убили, то я не натворил столько глупостей, которые обратились в кровь.
—Ещё не поздно застрелиться.
—Я думал об этом, но возможно я еще смогу кое-что исправить.
—Идем наверх, как там мой боец.
—Идем.
Тарасова осматривал военврач бригады. Около него суетились санитары.
—Как он? — спросил Стальнов.
—Перелом ноги и сотрясение мозга. Надо в госпиталь.
—Я постараюсь вызвать вертолет. Радиста Яковенко ко мне! Мухой!
По просьбе Стальнова вертолет прилетел через час. В. Тарасова провожали не только разведчики, но почти все мужское население аула. Вопреки обычаям, у вертолета стояла Лейла со спасенной девочкой на руках.
К носилкам подошли Ваха и его жена Лейла с дочерьми. Лейла поклонилась пришедшему в себя Вячеславу, из ее глаз брызнули слёзы, они шептала:
—Храни Вас Аллах…. Храни Вас Аллах….
—Спасибо тебе, солдат! Спасибо тебе за спасенную дочь, спасибо тебе, что ты перечеркнул мою старую жизнь, ты перевернул мою душу. Что бы мне не пришлось пройти, я найду тебя и уговорю стать моим братом.
Рокот вертолета заглушил последние слова Вахи.
Военврач решительно стал отстранять провожающих.
—Граждане, отойдите, его пора отправлять, он слаб, ему надо в госпиталь.
Когда стали поднимать носилки, чтобы нести к вертолету, раздался резкий детский голос. Мальчишка подбежал к носилкам и стал говорить на чеченском языке. Через минуту он присел к носилкам, заплакал.
Вячеслав взглянул на Руслана стоящего рядом.
—Он просит прощения за брата и убитых солдат.
—Это он стрелял?
Руслан утвердительно кивнул головой.
—Хорошо, что ты понял…, — Тарасов устало закрыл глаза.