Разведчики
Шрифт:
Извиваясь ящерицей, Ярцев осторожно вполз в узкую щель между козлами, миновал их и опять остановился, шаря перед собой рукой. Нет, ничего опасного нет. Он осторожно толкнул Шульгина: «Вперед!»
Они ползли минуту, другую, десять, каждый раз замирая при вспышках ракет. Наконец выползли на своеобразный перешеек между вражескими окопами, и Ярцев убедился, что правильно выбрал для поиска место. Такие промежутки всегда оставались и у нас и у немцев. Иногда по причине рельефа местности, но чаще потому, что еще не успевали соединить окопы траншеями. Ведь сперва копают ячейки, потом углубляют их, соединяя между собой ходами сообщения. Со временем, углубив ходы сообщения до полного профиля
Ярцев остановился, а за ним вся его группа. «Пусть немного отдохнут», — подумал он, а сам приподнялся на локтях, чтобы осмотреться. Ему уже ясно, что не ждал фриц, что наши разведчики опять сюда полезут.
Отползли от окопов уже метров на сто, а вокруг все тихо. Впереди, метрах в пятидесяти, Ярцев увидел неожиданно вспыхнувший огонек. Кто-то курил или прикурил. Ярцев снова лег и просигналил остальным. Снова поползли туда, на замаячивший огонек. Остановились, прислушались. Спокойно. Тогда Костя условным движением скомандовал: «Встать!»
Вставали по одному. Сначала медленно приподнялись на руках, потом становились на колени, осматривались.
Огонек, который заинтересовал Ярцева, не погас, а то возникал, то скрывался. Наблюдая за ним, Ярцев подумал, что свет пробивался откуда-то снизу, то ли из окопа, то ли из хода сообщения, то ли из вкопанной в землю орудийной позиции или ровика подле нее.
Поднявшись во весь рост, разведчики постояли, пережидая дрожь в коленках от долгого ползания. Осторожно ступая, стали подбираться к огоньку. Сделав шаг вперед, замирали, прислушивались, снова делали шаг-два и опять останавливались.
Черными тенями, рывками скользили в темноте, пока наконец маячивший огонек не оказался совсем близко от них, прямо рукой подать! Внимательно изучали светящуюся точку. Свет проникал наружу через маленькую дырочку в плащ-палатке, которой завешена дверь в землянку или блиндаж. Ребята неподвижно стояли несколько минут, обдумывая, что же предпринять. Неожиданно плащ-палатка резко приподнялась, и в пятне яркого света разведчики увидели ступеньки вниз, ход сообщения в сторону от них.
Показался немецкий солдат. Он проворно поднялся по ступенькам и, судя по звукам шагов, быстро пошел по ходу сообщения.
Плащ-палатка упала, закрывая собой вход в землянку, но в углу осталась освещенная щель. Кто-то изнутри подошел и поправил плащ-палатку. Свет пропал, осталась освещенная точка, та самая, что привела наших разведчиков сюда.
«В землянке кто-то остался, — подумал Костя, — судя по яркости света, который вырывался оттуда, она маленькая, на двух-трех человек. Если один ушел, там сидят не больше двух».
Надо действовать не медля, пока не вернулся немец, который только что вышел.
Ярцев расставил разведчиков: Орлова и Лаптева возле хода сообщения, чтобы они смогли, если потребуется, оглушить сверху того солдата, который будет возвращаться в землянку, Шестерина и Токмакова по обеим сторонам ступенек, ведущих в землянку, сам же Костя осторожно, на руках опустился сверху в ход сообщения. Бережно встал на ноги и, ступая на цыпочках, начал сходить по ступенькам вниз, к завешенному плащ-палаткой входу. За ним тенью соскользнул Шульгин. Неслышно ступая, Ярцев прильнул к дырочке, из которой просачивался свет в темноту. Он увидел озаренную карбидным фонарем землянку и сидящего спиной к входу, судя по мундиру, немецкого офицера.
Из-за спины Ярцева показался Шульгин и добавил: «Шнель, шнель!»
И тут произошло то, чего никак не ожидали ни Ярцев, ни Шульгин. Немецкий офицер, не отрывая изумленного, но не испуганного взгляда от звездочек на пилотках наших разведчиков, вдруг на русском языке сказал, медленно поднимая руки:
— А вы кто такие есть?
— Разведчики Красной Армии! — ответил Ярцев.
А у нас в расположении разведроты, в эту самую минуту Журавлев пропел последнюю строфу фронтовой песни:
Спи, успокойся, шалью укройся, Сын твой вернется к тебе…Слова этой песни будто долетели до вражеской землянки. В ней перед Ярцевым и Шульгиным сидел с поднятыми руками в серо-зеленом мундире чей-то сын… Его, может быть, тоже ждет не дождется где-то старая мать. В одно мгновенье может блеснуть финский нож или в крайнем случае прозвучит короткая автоматная очередь, и тогда сын твой никогда не вернется домой… Он враг наш, служит фашистам — лютым врагам советского народа!
Ярцев видел перед собой более злого врага, чем фашисты. Он резко приказал ему:
— Встать!
Власовец встал и повернулся к нему лицом, Ярцев рванул из его кобуры «вальтер». Шульгин подстраховывал Костю, держа под дулом своего автомата стоявшего врага.
Когда Ярцев нагибался и вынимал пистолет, офицер неожиданно быстро, быстро заговорил, будто торопился высказать как можно скорее свою мысль:
— Слушайте! Давайте дружески поговорим, чем стоять перед вами мне с поднятыми вверх руками…
Тут только Ярцев уловил в его произношении акцент. Вернее, не наше построение фразы и неверное, не русское ударение в словах. Чтобы проверить себя, Костя взглянул на рукава его немецкого мундира, на них власовцы наносили нашивки с буквами «РОА» 4.
Никакой нашивки у офицера не было. Заговорил Шульгин, которому так же, как и Ярцеву, было ясно, с кем они имеют дело:
— Ты нам зубы не заговаривай! «По-дружески» у нас с власовцами говорят в трибунале.
— Я не власовец! Я словак, командую словацким батальоном! — неожиданно ответил офицер.
Во всем облике его, в голосе, взгляде не было ни заискивания, ни страха, а сквозило лишь возмущение и какое-то беспокойство, что его неправильно понимают.
— Садись вон в том углу и можешь опустить руки, — приказал Ярцев.
Посадив офицера в противоположный от висевшего автомата и кучки гранат с длинными ручками угол, Ярцев добавил:
— Быстро выкладывай, кто ты?
— Я скажу, — заторопился офицер. — Но кто вы такие, как тут появились?