Разведчики
Шрифт:
Потом Адам остался стоять, а они поползли в щель, оставленную в козлах проволочного заграждения.
Ярцев лез последним, и до того, пока выползли все другие, держал под прицелом автомата Адама: на фоне светлого неба виднелся темный силуэт.
Когда же они отползли от колючей проволоки и оглянулись, его уже не было: то ли ушел, то ли его уже нельзя было рассмотреть.
Возвратившись в разведроту, Ярцев доложил обо всем мне. Я тотчас же позвонил Кузнецову, а тот генералу, сказав, что у разведчиков есть что-то необычное.
И вот мы с Ярцевым в блиндаже комдива. Кроме генерала
«Командиру дивизии Красной Армии генерал-майору Ванину. Я договорился с вашими разведчиками на словах, а теперь подтверждаю письменно вот за что. Если Красная Армия гарантирует нашим поручикам, солдатам и мне жизнь и нас потом не сошлют в Сибирь, то весь Словацкий батальон перейдет на вашу сторону с оружием. Пусть разведчики доставят нам вашу гарантию и план перехода.
Заместитель командира отдельного Словацкого батальона подпоручик В. Завада».
Ванин прочел вслух письмо и, просмотрев карту и код, сказал Ярцеву:
— Правильно поступили, старший сержант.
И обратился к капитану Юрченко:
— Дело за вами, капитан. Надо срочно проверить в эфире этот шифр, не липа ли? Скопировать код, а подлинник Вьюгин сегодня ночью вернет словакам. При этом ведите себя так, будто мы поверили — Заваде. Ответ же дадим после тщательного обсуждения его письма. Повидимому, завтра ночью. Сейчас я свяжусь с командармом, и мы с Кузнецовым поедем докладывать ему лично. А вы, старший сержант, — обратился он к Ярцеву, — пока отдыхайте. Решение вы приняли правильное. Это нам важнее, чем если бы вы притащили самого Заваду.
Сообщение Ванина заинтересовало командование нашей армии и даже фронта. Был тщательно проверен доставленный Ярцевым код. Получив его, наши специалисты смогли попытаться раскрыть шифры и других радиостанций.
После обсуждения результатов проверок вверху приняли окончательное решение: Ярцеву снова ползти и передать Заваде гарантию и план действий.
Ярцев со своей группой еще три ночи подряд лазил в ту самую лощинку на свидание с Завадой. Один раз, пока они разговаривали, Адам провел разведчиков Ярцева в тыл расположения Словацкого батальона, где они без труда взяли «языка» фашиста. Его протащили через окопы.
Но наше командование не приняло предложения о немедленном переходе батальона на нашу сторону, а предложило действовать Заваде совсем иначе. Дней через пять после того, как Ярцев чуть было не пленил Заваду, наша армия перешла в наступление. В ее задачу входило прорвать вражескую оборону и выйти ударной группой в стык немецко-фашистским войскам. Острие этого прорыва и прошло через участок обороны Словацкого батальона. С его, Завады, ведома наши саперы сняли противотанковые мины перед его батальоном, а перед самым началом нашего наступления словацкие солдаты подготовили проходы в проволочных заграждениях. В ночь наступления советские войска скрытно, без единого выстрела, прошли этот участок. Проникнув в тыл к немцам, они рванулись на врага. Эсэсовцы были начисто разгромлены соединениями
ЭПИЗОД ВОСЬМОЙ
За сухими строчками боевого донесения, если их перевести с военного на обычный, общепринятый язык, стоит целая повесть о людском добре и зле, любви и ненависти, героизме и подлой трусости. Примером могло служить мое боевое донесение в разведотдел штадива о выполнении задания на севере Польши.
В нем я сообщал следующее:
«Направленная в тыл противника группа разведчиков из шести человек под командой командира взвода гвардии старшего сержанта Ярцева с целью разведать броды на реках Чернь Большая и Чернь Малая, задачу выполнила.
Отыскала по три брода на каждой реке. Их нахождение и глубина отмечены пунктиром на прилагаемых картах.
Задача группой выполнялась с 20 по 24 июля 1944 года, без потерь».
А вот как все происходило в самом деле.
Сижу я с Ярцевым в тени развесистого старого дуба. Костя без штанов. Они постираны и развешены на солнечной стороне кустов, сушатся. Костя с наслаждением, не спеша курит, изредка шлепает себя по белым без загара ногам, казня очередного назойливого комара, и неторопливо рассказывает мне.
— Тут через три линии траншей нам нечего было даже пробовать перейти линию фронта, мы пошли вдоль нашей обороны к тем озерам, которые вы нам на карте показывали. Днем просмотрели все возможные места, выбрали себе одно. А ночью перешли неглубокое озеро. Местами плыли. Немцы нам сами помогали. Их боевые охранения и просто посты находились между озерами. Так вот и те и другие, не таясь, жгли небольшие костры. Наверное, раков варили. Эти-то маленькие костры нам прямо-таки бакенами служили.
Мы двигались через озера, переплывая их одно за другим, а потом посоветовались, стали продвигаться по берегу, держась подальше от немецких костров. К рассвету вышли в лесное урочище «Бельма Костка». Забрались в чащобу отдохнуть, поесть, обсушиться. Одежда мокрая, это еще терпимо, а вот мокрая обувь — беда. Если не подсушиться, то можно ноги растереть до крови.
Просохли — двинулись дальше. Прямо по азимуту на интересующие нас Черные реки. Трижды пересекали грунтовые дороги, проложенные через урочища, не нанесенные на наших картах. Нам нельзя брать «языков», но мы часто видели на дорогах одиночные повозки и фрицев по одному, по два куда-то топающих. Посмотрим, затаившись, на них, как говорится, облизнемся и пропустим. Эти фрицы не дали бы нам ценных сведений…
Лес все густел и густел, идти становилось труднее. К концу дня вышли к Черне Большой. Река не широ-кая, но глубокая. Засветло брод искать не будешь, а потом мы, чтобы не терять попусту времени, разведали удобные подходы к реке. Берега отлогие, как восточный, так и западный.
Когда стемнело, то с этих пологих мест стали искать броды. Ну а как их искать? Ведь лодки у нас нет. Придумали. Двое сходят в воду прямо в обмундировании, потому что если чуть что — голым в бой вступать или бежать по кустам не будешь. Один с шестом измеряет глубину, а другой его подстраховывает.
Днем было жарко даже в лесной тени, а ночью промерзли мы и зубами дробь выбивали. Мы нашли три брода. Да и то два для машин и повозок, на них вода доходила до метра. А для людей — только один брод.