Разведенка с прицепом

— Это что такое? — показываю на ребенка, который сидит за столом главного дизайнера и старательно закрашивает фломастером нечто бесформенное на листе бумаги формата А3. — Что она здесь делает?

— Это Лале, — моя помощница Марина опять улыбается, и меня это уже начинает раздражать.

Меня не воспринимают всерьез? Очень зря. Глубоко вдыхаю и повторяю на выдохе.

— Я не спрашиваю,

Девочка спрыгивает со стула и подходит ближе. Внимательно разглядывает. В направленных на меня снизу вверх темных глазах ни капли страха. Скорее, любопытство.

В сравнении со мной она кажется совсем крошечной. Даже на миг кажется, что это кукла. Из качественных материалов, изготовленная в полный рост кукла.

Волосы спускаются на плечи кудрявыми локонами такого золотистого оттенка, какие я видел только у кукол. И реснички длинные черные. И глаза блестящие как маслины.

Девочка хлопает ресницами, и я вздрагиваю от неожиданности. Черт, нельзя так, это все-таки живой ребенок.

— Я Ла-ле, — говорит девочка по слогам. А дальше я чуть не падаю, потому что она говорит на нашем родном с Мариной языке. — Я тут лаботаю.

— Что? — переспрашиваю и наклоняюсь, чтобы лучше слышать. Для этого складываюсь практически вдвое. — Что ты здесь делаешь?

— Лаботаю! — повторяет девочка. Ей явно не нравится, что я такой тупой и не понимаю с первого раза.

— Лале дочь первой помощницы главного дизайнера, — негромко рассказывает Марина. — Ясемин часто берет ее с собой. Мы все ее обожаем!

В мозгу срабатывает тумблер, внутренний взор опаляет вспышкой. Резко оборачиваюсь.

— Как зовут маму, говорите? Ясемин?

Марина испуганно моргает, а я приседаю перед девочкой. Появляется непреодолимое желание попробовать наощупь золотистый локон. Может он искусственный? Кукольный… Но тут же подавляю идиотские порывы.

Я не стану пугать ребенка только потому, что ее маму зовут Ясемин.

— Кто твоя мама, Лале? — спрашиваю по возможности мягче. Ну как умею, конечно. Эта опция у меня не слишком востребована.

Но ребенок непонятно по какой причине опасности во мне не видит никакой. Наклоняется ближе и доверительно шепчет:

— Яся. Моя мама — Яся.

Затем неожиданно вскидывает руку и кричит, развернувшись вполоборота:

— Мама! Мамочка! Тут тебя дядя хочет! Класивый!..

Поворачиваю голову вслед за девочкой и словно проваливаюсь в колодец, где нет дна, а значит можно лететь целую вечность.

Потому что встречаюсь с глазами, которые больше и не надеялся увидеть…

— Мам, мама, мы с тобой пойдем на лаботу? — Лале обеими руками хватает мое лицо, разворачивает к себе, просительно заглядывает в глаза. И у меня

Понимаю, что дочка хитрит, но ничего не могу с собой поделать. Я слишком люблю своего ребенка. А она слишком любит ходить со мной на фабрику, в дизайнерский цех, куда я пришла стажироваться после университета.

Лале часами может сидеть за мной за столом, рассматривать эскизы одежды, перебирать образцы тканей, раскрашивать фломастерами наряды, которые сама же и рисует.

Часто я придумываю ей задание — переложить эскизы из одной папки в другую, и Лале старательно все выполняет. Но больше всего она ждет, когда госпожа Дамла, моя непосредственная начальница, пустит ее посидеть за своим столом.

Ради этого Лале готова жить на фабрике. Ее любят все мои коллеги, она очаровала всех без исключения. Лале умеет очаровывать, этого у нее не отнять.

Госпожа Дамла разрешает мне приводить дочку с собой, но я стараюсь не злоупотреблять ее добротой. Все-таки, это производство, и здесь ребенку не место.

Пахнущие сладостями ручки снова обхватывают лицо. Лале хлопает черными папиными ресничками.

— Мам, мама, а давай наденем голосек? — черные глаза блестят как две маслины. Надавливаю пальцем на носик и смеюсь.

— Давай.

«Голосек» — это моя дипломная работа. Летняя коллекция из хлопковых тканей, ее хит — парные платья. Одни из наших с Лале любимых — парные платья для мамы и дочки в горошек. Фон белый, горошек коралл, бирюза, лаванда или лайм. У нас с Лале есть все варианты, сегодня выбираем коралловый.

— Ты готова? Иди ко мне, будем делать прическу.

Лале подбегает и послушно становится пред зеркалом. Я расчесываю ее золотистые локоны, а сама думаю, как хорошо, что они у нее светлые, как у меня. С ними моя Лале похожа на ангелочка со старинной открытки.

— До свиданья, госпожа Фирузе, — улыбаюсь соседке, которая вышла нас проводить.

— Бабушка Фирузе! — Лале бежит к пожилой женщине, наблюдаю за ней и улыбаюсь.

Я снимаю полдома у госпожи Фирузе. Считается, что я оплачиваю ей аренду со своей заработной платы, но мы с ней обе знаем, что квартиру снимает и оплачивает Эмир Дениз. И соседи наверняка тоже в курсе.

А Лале уже подбегает к небольшой аккуратной белоснежной машине. Считается, что я купила ее на свои сбережения. Но я знаю, что мне ее купил Эмир Дениз. Мы с ним оба это знаем.

Усаживаю дочку на детское кресло, затягиваю ремни, проверяю крепления. Не могу удержаться, наклоняюсь чтобы поцеловать. Но моя непоседа уворачивается, чтобы поднять игрушечного щенка, купленного ей на день рождения.

Сажусь за руль, аккуратно трогаюсь с места.

Обычно я стараюсь привозить Лале только по пятницам, в конце рабочей недели. И заранее сообщаю об этом тете Фирузе, чтобы она не обижалась. В остальные дни добрейшая Фирузе охотно соглашается посидеть с моей девочкой.