Разведка без мифов
Шрифт:
— На таком солнышке, — говорит он, улыбаясь, — можно прогреть каждую косточку со всех сторон… Когда я работал на шахте, то видел солнце только по воскресеньям.
Молодежь нашего отряда никак не может угомониться. Ребята резвятся, как козлята, и бегают, пока не покрываются крупными каплями пота. Потом бросаются на землю под тень дерева и смеются так весело, что невозможно не засмеяться вместе с ними. Противоположный берег полон купающимися. Рискнули и мы, и выкупались в Тахо. Артур, на всякий случай, велел поставить на крутом берегу ручной пулемет, и сам залег за ним. Ребята кинулись в реку. Я тоже искупалась в сторонке и даже немного поплавала. На берегу противника это вызвало бурю восторга. Через некоторое время оттуда кричали:
— Эй! Партизаны! Где ваша блондинка? Пускай идет купаться, мы не будем стрелять!
Новая
На следующий день все готовились к выходу. Артур никогда заранее не говорил, кто пойдет, и где будем переходить фронт. Время объявлялось за час до отъезда, поэтому волновались все. Обычно посылали небольшие группы в пять-шесть человек, и каждому хотелось попасть в их число. К сожалению, на этот раз не обошлось без происшествия. Рано утром во время чистки оружия, все сидели в маленьком патио, разложив свое снаряжение, и усердно начищали и смазывали оружие, подгоняли ремни и оттачивали навахи. Гармона собрал свой пистолет первым и хотел опробовать спуск, но забыл, что уже заложил обойму. Направив пистолет стволом вниз, он спустил курок. Раздался выстрел. Пуля куснула каменную плиту и рикошетом отлетела в ногу Люиса. Рана оказалась пустяковой, задета была только мякоть пониже колена, но этот случай встревожил всех. Разведчик не должен допускать случайностей, а подрывник — тем более. «Саперы ошибаются только один раз», — часто повторял нам командир. При этом он для наглядности поднимал вверх один палец и держал его так до тех пор, пока тот, к кому относилось очередное замечание, не отводил в сторону смущенный взгляд.
О случившемся немедленно доложили Артуру. Я в это время была где-то по поручению Артура, и ему пришлось объясняться без переводчика. Потом мне Клаудио рассказал, что когда перед ним предстал смущенный Гармона, Артур поднял вверх палец и все поняли, что это означает. Гармона густо покраснел и горячо заверил, что этого больше никогда не повторится. Понять его можно было и без слов. Артур хорошо знал, что Гармона — отважный и смышленый парень, но тороплив. Решили не допускать его к выходу на целый месяц. Для паренька это было самым тяжелым наказанием. С самого рассвета начал моросить холодный дождь. Низкие тучи застилам небо до горизонта. Артур с видимым удовольствием посмотрел в окно и, обернувшись, сказал:
— Сегодня.
Я машинально глянула в угол, где стояли мои «расходные» ботинки. Они были сухими. Что же, сегодня, так сегодня. Лучшей погоды не будет, лето на пороге, и тогда — прощай ненастье. Дождь то переставал, то снова сеял на земле частые холодные капли. Обедали молча. Потом каждый занялся своим делом. Артур изучал карту, готовясь к разговору с проводником, а я рассматривала обувь. Каждый раз, как я натирала себе ноги, мне казалось, что обувь была выбрана неудачно. Но новые ботинки натирали ноги в других местах, и я снова меняла обувь. Меня не оставляла надежда найти-таки ботинки, которые не натирают. Потом я поняла, что это напрасная затея. Надо было просто набраться мужества и ждать, пока ноги не огрубеют.
Паскуаль привел проводников. Артур видел их в окно и попросил сначала вызвать для разговора того, что помоложе, и сам вышел в гостиную с картами. Положив карты на стол, Артур мельком взглянул на молодого парня. Обычно он так смотрел только один раз, когда здоровался. Можно было наговориться с Артуром досыта и даже не заметить, что он ни разу не взглянул в глаза. Лицо его при этом, как всегда, было добродушным и спокойным, улыбка непринужденная и располагающая, а глаза и смотрят, и не смотрят. У меня другая привычка. Я всегда смотрю в лицо собеседника неотрывно, как глухонемая. При этом у нас с Артуром мнения о собеседнике всегда сходятся.
Молодой парень нам сразу не понравился, и от него отказались. Затем вошел Хосе с другим проводником — крестьянином с застенчивым взглядом немного печальных глаз. Сутулая спина и огрубевшие тяжелые руки свидетельствовали о том, что он работал на земле вою жизнь. Работал много и трудно, а жизнь одаривала его и нехотя, и скудно. Мне он понравился, такие не подводят. К нашему огорчению, идти он отказался. Упоминание о вознаграждении не произвело на него никакого впечатления. Он просто не понимал, почему он должен помогать республиканцам — землю крестьянам не дали и не обещали.
— А на поле одни камни, одни камни…
Мы начали просить его помочь нам просто по-товарищески. Крестьянин слушал, не поднимая глаз, видимо, ему было совестно отказать. Его темные, плохо гнущиеся пальцы неспокойно перебирали край старой шляпы, лежавшей на коленях, и прикрывавшей обширные заплаты на брюках. Немного помолчав, он поднял голову и тихо произнес:
— Я с вами пойду.
В казарме сборы закончились быстро. Бойцы собрались, как обычно, в патио вокруг высохшего бассейна. Все волновались: состав группы еще не объявлен. Эти минуты ожидания я и сама не любила, хотя знала наперед, что именно нужно делать. Времени оставалось мало. Надо было еще заехать в штаб за пропуском и выехать на передовую с таким расчетом, чтобы до наступления темноты хотя бы часа два понаблюдать за берегом противника. Операция предстояла довольно сложная: фронт плотный, а от него до железной дороги, которую надо подрывать, более десяти километров. В оперативную группу Артур назначил самых сильных бойцов, но тревожное чувство все же не оставляло. Артур отдал необходимые распоряжения и поговорил с каждым бойцом. После этого ребята успокоились, каждый начал собирать снаряжение в соответствии с поставленной ему задачей. Для прикрытия на берег должен был прибыть весь отряд. На этот раз Хосе остался с отрядом, а мы выехали на передовую, взяв с собой Факунду, молодого, очень серьезного паренька. В действительности его звали Франциско, но под этим именем в отряде было уже четверо, и троим пришлось дать другие имена, чтобы не возникало путаницы. Одного начади звать Антекера, по наименованию города, откуда он был родом, второго Моро — он был очень похож на мавра, а четвертого — Бонильей, это было его второе имя. Франциско Гарсилья — одного из лучших автоматчиков и любимца Артура — прозвали Факунда. Гармона до самого отъезда ходил за нами по пятам. В его глазах было столько надежды и тоски, что я старалась на него не смотреть.
Прощаясь, Артур напомнил Хосе, чтобы все хорош поели. К вечеру тучи спустились еще ниже. Легкий сероватый туман заволакивал низины. Вязкая проселочная дорога пустынна и неприветлива. Колеса машины буксуют в глубоких, наполненных водой колеях. По стеклам сползают крупные светлые капли, набегает новые, за ними остаются извилистые дорожки. Но тоска не от этого. Мне было жалко Гармону. Не надо было уезжать так, молча. Может быть, надо было что-нибудь пообещать или как-нибудь иначе утешить. Перед глазами так и стоит его страдающее лицо с виноватой улыбкой.
— Что-нибудь случилось? — Спросил меня Артур.
— Нет, ничего.
Артур посмотрел на меня недоверчиво, но больше ни о чем не спрашивал. Километрах в пяти от передовой мы нагнали на дороге молоденького лейтенанта. Он направлялся на наблюдательный пункт батальона, изрядно вымок и был очень рад, когда мы пригласили его в машину. Оказалось, что он командует ротой как раз там, где нам предстояло переправляться. Пока доехали, успели обо воем договориться и вместе подошли к передним окопам на склоне прибрежного холма. Было еще светло. Окоп, в который мы спустились, пустовал. Он был отрыт в половину профиля и сильно размыт дождями. Приходилось стоять там на коленях или сидеть на корточках. Мы делали и то и другое, пока не одеревенели ноги. Мучительно хотелось вытянуться во весь рост или лечь. Стекла биноклей заливало водой, их все время приходилось протирать. На противоположном берегу тихо я безлюдно. Метров на пятьсот там тянулись болота. Наконец, начало смеркаться. Подошел Факунда и доложил, что отряд прибыл. Комроты начал упрашивать, чтобы его тоже взяли «туда». Артур пообещал, что «в следующий раз».