Разведка боем

Воронин Андрей Николаевич

– Вон, Ильяс, – произнес, наконец Тарасов. – Для него мы все равно неверные, как ни крути.

– Тебя бы я не стал закладывать, – презрительно скривился рот молодого ингуша. – Сам бы с удовольствием придушил.

– Ну давай, вперед, – привстал Тарас, набычившись. – Отвечай за свои слова.

Ингуш метнулся вперед, но его перехватили, усадили на место.

– Так не пойдет, – постарался погасить страсти Воскобойников. – Если начнутся подозрения на пустом месте, мы сами друг друга сожрем на радость этим гадам.

– Я

от своих слов не отказываюсь, – сопел замкомполка. – Тот же по сути народ, так же нас ненавидят… Он единственный кто мог бы взять настоящую гарантию. Чтобы на Коране поклялись.

А клятва неверному за клятву не считается.

Ильяс скрестил руки на груди, считая ниже своего достоинства оправдываться.

– Я никого не обвиняю, – Самойленко туже затянул свой черный платок. – Доказательств у меня нет. Но я раньше говорил и теперь говорю: нельзя было пускать к себе еще одного.

– Ты про Глеба? – вытаращил глаза Бубен. – Да вы чего, мужики совсем уже охренели?

Человек троих уложил у меня на глазах. Может, и еще кого оприходовал, я не видел. Да если б не Глеб, одним Семеном не обошлось бы. Вообще неизвестно чем бы кончилось.

– Не хочу спорить. Я сказал свое мнение.

– Может, разбежимся в разные стороны? – предложил Витек. – Чем косо смотреть друг на друга…

– Может, так и лучше, – задумчиво произнес спецназовец. – Всему свое время. Время собираться вместе и время расходиться по одному.

– Как тогда с Кормильцем быть? Сейчас мужик разом на всех переводит бабки. Сумеет он их раскинуть по восьми адресам?

– Стоп! – встрепенулся вдруг отставной майор ВВС. – Как же я сразу не сообразил?

– Что еще?

– На рынке, за день до заварухи. Звонил Кормильцеву. Мы с Ильясом как раз дежурили ночью. Я вышел отлить, постоял немного в коридоре.

Слышу, внизу кто-то со сторожем разговаривает, пьяный в дымину. Мол, тут, в ста метрах, въехал на улице в столб. Стукнулся не сильно, но передок помял, надо бы машину отбуксировать. Хотя бы сюда, на рынок. Сторож сказал, что сам помочь ничем не может, посоветовал подняться на второй этаж – там есть люди, авось согласятся взять на прицеп. Думаю, сейчас к нам придет стучаться, всех взбудоражит. Лучше на полпути перехватить. Показал мужику куда стучаться. Говорю, дальше, по коридору смысла нет. Сам вернулся обратно, запер дверь.

– Давай короче, чего ты здесь лабуду развел?

– А тебе сходить на следующей? Не бери в голову, майор.

– Слышу, он кого-то добудился. Но толку нет – послали подальше. Стал по мобильнику звонить, потом слинял куда-то.

– Я тоже слышал, – подтвердил Ильяс.

– Потом я еще раз выглянул, – продолжил летчик.

– Не сиделось, блин, на месте, – негромко прокомментировал Самойленко.

– Смотрю, мобильник на подоконнике. Забыл, чудак. Дай, думаю, позвоню спонсору, тем более что разговор как раз заходил про наши стесненные обстоятельства.

– А

ты в курсе, что такие вещицы взрываются в руках? – спросил спецназовец.

– Видел бы ты хозяина. Уж я как-нибудь могу различить натурально пьяного от хорошего актера… Взял я трубку, набрал номер, но Кормильцев свой сотовый отключил. Ну, думаю, ладно – в другой раз. И мобильник оставил, не люблю подбирать чужое добро.

– Чего ж ты молчал до сих пор?

– Ничего ж сверхъестественного не случилось.

Утром все проснулись, а мы с Ильясом залегли отсыпаться. Потом то, другое. Ну, а после.., мы и сейчас еще толком не очухались, только начинаем.

– Да уж, интересные факты вылезают.

– Неужели спонсор? – пробормотал Витек.

– Он же компьютерами занимается, Интернетом, – на ходу соображал Бубен. – При желании наверняка может определить, откуда звонили.;

И трубку поднимать не обязательно.

– Чего же он раньше… Откармливал на убой?

– Не все сразу. Время идет, ситуация меняется.

– Чепуха, – послышался из угла вагона глухой, лишенный выражения голос.

Он слишком редко звучал, чтобы можно было проигнорировать.

– Хочешь выступить в роли адвоката?

– Ты Кормильцева в глаза не видел, а я у него на квартире жил. Из-за меня жена с детьми на дачу съехала. Боялась, что детям потом кошмары будут сниться.

Даже взрослым мужикам, большинство из которых прошли огонь, воду и медные трубы, не хотелось пристально вглядываться в массивное лицо с условно обозначенными носом, глазами и ртом.

– Это как раз и странно, – воспоминания Николаича ничуть не переубедили Воскобойникова. – С чего вдруг такая любовь при нормальной ориентации?

– Человек нашел для себя смысл жизни. Каждый миллионер по своему сходит с ума.

– Какой к черту смысл? Миллионами там у него и не пахнет. Просто так тратить бабки на кучку проклятых Богом людей?

– В самом деле, – снова вступил Воскобойников. – Из нашего личного общения."

– А мне он сразу не понравился, – заявил Тарас. – Слишком деловой, я таким отродясь не верил.

Тут по составу пробежало лязганье, и вагон нехотя сдвинулся с места. Словно знак, что главное произнесено, теперь события покатятся по колее, у которой нет развилок.

Уже не стоило опасаться быть услышанными.

Выпитое сразу дало о себе знать, выяснения стали гораздо громче. Глеб пока молчал, хотя генерал Потапчук передал ему достаточно информации о спонсоре команды. Как человеку новому, со стороны, ему не имело смысла вмешиваться в спор, результат которого был почти предрешен.

Первое нападение тоже вписывалось в версию виновности Кормильцева. Он отлично знал, что его подопечные проводят летние месяцы на природе. Последний звонок из города мог подсказать ему, куда двинется восьмерка. В тайгу, выше по течению, не слишком удаляясь от рыбной реки.