Разведка - это не игра. Мемуары советского резидента Кента.
Шрифт:
Именно в этот период я научился скрывать от близких и окружающих меня друзей, да и просто от людей, свои чувства. Никогда и никто, даже мои домашние, не знал, насколько мне было физически и морально тяжело первое время работать на заводе. Однако я втянулся в эту жизнь, а став учеником разметчика по металлу, был просто счастлив.
Мастера я запомнил на всю жизнь. Он был очень требовательным, но справедливым и хороню относился к людям. Это был специалист высокой квалификации, и многие утверждали, что равного ему в Ленинграде не было.
Большое внимание уделялось дисциплине и честности. Все работающие должны были соблюдать строжайшую дисциплину. О прогулах почти не
Заработную плату два раза в месяц рабочим разносили в конвертах непосредственно но цехам. В том случае, если было замечено какое то нарушение дисциплины со стороны рабочего, то на пустом конверте стоял штамп «Получать в "черной кассе"». «Черная касса» помещалась вблизи от проходной, и на каждого, получающего в этой кассе, смотрели укоризненно все входившие и выходившие с завода. Стыдно было каждому, получившему подобный конверт.
Очень большое внимание уделялось воспитанию у всех рабочих чувства порядочности и честности. Каждый на своем рабочем месте старался экономно относиться к материалам. Более того, если кто либо находил на территории завода то, что могло быть использовано в литейном производстве, он немедленно относил в соответствующий цех. Мне не известен ни один случай, чтобы в те годы кто-либо вынес с завода самую незначительную мелочь. Сейчас и это звучит парадоксально, у многих вошло в привычку таскать домой все, что может представить ту или иную ценность. Появилась новая специальность – «несуны».
Вставать приходилось очень рано, так как завод размещался за Нарвскими воротами, далеко от улицы Чайковского, где мы жили. Трамваи ходили плохо. То не было тока, то снежные заносы, то туманы нарушали график их движения. Поэтому трудно было заранее предвидеть, сколько времени понадобится, чтобы доехать до работы. В часы сильных туманов трамваи двигались очень медленно. Именно с тех пор над вагонами трамваев были предусмотрены фонарики с электролампами, оснащенные стеклами разного цвета, чтобы при приближении очередного трамвая пассажиры, не имея возможности прочесть номер маршрута, могли определить его по цвету зажженных фонариков.
Зимой часто выпадал очень сильный снег. Толщина снежного покрова на трамвайных путях была настолько велика, что без предварительной очистки путей трамваи практически не могли передвигаться. Местами образовывались пробки, и городской транспорт простаивал. Конечно, в те годы не было еще маршрутных автобусов, а тем более троллейбусов.
Иной раз я прибывал на завод настолько рано, что приступать к работе еще не мог. Напомню, что помещения, в которых производили разметку отливок, помещались на территории чугунолитейного цеха. В одном из расположенных вблизи от нас помещении изготавливались шишки для литья. Там были теплые груды, напоминающие размолотую землю. Все рабочие, приходившие на завод слишком рано, часто направлялись в эти помещения, чтобы, предварительно надев спецовки и кепки, немного поспать или просто отдохнуть. Обычно в этом помещении работали шишильницы, молодые и пожилые женщины. Все они относились к нам с пониманием и не препятствовали отдыху.
Мне казалось, что я сделал правильно, поступив на завод, но надо было задуматься над тем, хватит ли мне на всю жизнь полученного в школе образования. Я все больше и больше убеждался в том, что нельзя ограничивать мою дальнейшую жизнь полученной на заводе специальностью рабочего.
Я шел к казавшемуся мне единственно правильному выводу, что надо продолжить образование. Надо стать в полном смысле этого слова грамотным человеком, с высшим образованием.
Для того чтобы получить возможность
Как я уже указывал, еще школьником, почти перед самым переходом на работу на завод, как активист добровольного общества «Осоавиахим» я учился в то время на мало афишируемых городских курсах ПВО.
Среди слушателей курсов, направленных для учебы предприятиями и учреждениями, я был единственным юношей. Все остальные были взрослыми разных лет. Были мужчины и женщины. Несмотря на разницу в возрасте курсантов, да будет позволительно так называть слушателей, со многими из них я сблизился. С одним из них, если я не ошибаюсь, по фамилии Кожевников, и его невестой я особенно подружился. В последний раз я видел его в 1939 г. в Москве. Тогда он был одним из руководителей спецслужбы Наркомата авиационной промышленности.
Я мало кому говорил о том, что учусь на этих курсах, а затем, что их окончил. Не только потому, что это было не принято, но и потому, что в моем возрасте это могло выглядеть как хвастовство.
Все, чему нас учили на курсах, меня очень интересовало. Это было оправдано еще и тем, что у нас в школе существовал специальный отряд связи городской организации ПВО. Вспоминаю, как однажды мы, если память не изменяет, школьники 6–8 классов, участвовали в проводимых учениях ПВО. Мы были связистами и не только протягивали провода от полевых, переносных телефонных аппаратов, но и дежурили на крышах. Мне пришлось дежурить на крыше дома 41/ 43 на Невском проспекте, где долгое время помещался Куйбышевский райком партии.
Вскоре после поступления на работу на завод я узнал о формировании отрядов ПВО из числа его рабочих и служащих. Решил явиться к начальнику штаба ПВО завода тов. Михайлову и предъявить ему удостоверение об окончании городских курсов ПВО. Узнав это, начальник штаба рекомендовал меня для назначения руководителем одного из отрядов. Занятия в этом отряде проводились по графику на общественных началах вне рабочего времени. Я был назначен на должность руководителя отряда. В связи с этим пришлось временно забыть о поступлении на рабфак. Не оставалось времени. Очень хотелось добросовестно, грамотно работать у разметочной плиты, а в свободное от работы время готовить хороших дружинников.
Кроме участия в работе штаба противовоздушной обороны завода я уделял много времени и другим видам общественной деятельности, как по линии комитета ВЛКСМ, так и по линии «Осоавиахима». Однажды на стадионе комбината «Красный треугольник» проводились показательные игры противовоздушной и противохимической защиты. В этих играх приняли участие активисты ряда предприятий района. Мне было поручено подать сигнал перед очередной «операцией» с помощью ракеты. Когда я дернул за шнурок, он оборвался, и ракета не сработала. Больше ракет у меня не было, а отсутствие своевременного сигнала могло отрицательно отразиться на дальнейшем ходе предусмотренных программой игр. Я не растерялся и, выхватив из кармана коробок спичек, сложил несколько спичек и зажег ракету. Игры с успехом продолжались. Никто из присутствующих на стадионе не заметил имевшей место незначительной задержки. Никто не заметил и того, что зажженными спичками и сработавшей ракетой мне сильно обожгло четыре пальца на правой руке. Ночью я не спал от мучившей меня боли. Утром, в положенное время, я был на заводе, надел спецовку. На правой руке была надета перчатка, покрывавшая наложенные на обожженные пальцы самодельные повязки.