Разведка и контрразведка
Шрифт:
Таким образом, министерству иностранных дел, которое постоянно указывало военным органам на необходимость сохранения тайны шифров, пришлось предъявить три фотоснимка, показывавшие, что румыны, начиная с осени 1914 года, могли дешифровать переписку нашего посольства. После этого не приходилось удивляться и тому, что и докладная записка от 12 апреля стала известна за границей.
Созыв австрийского парламента 30 мая 1917 года отразился на разведывательном бюро в виде наплыва ходатайств о выдаче пропусков депутатам на въезд в зону действующей армии.
В вязи с обострением национального вопроса значительно
В конце апреля 1917 года конференция чехов и словаков в Киеве постановила создать независимое чехословацкое государство и выпустила призыв — вступать в чехословацкую армию. Из 332 делегатов конгресса свыше трети были военнопленные, отпущенные из лагерей. В условиях не прекращавшейся скрытной связи австрийских чехов с заграницей это не осталось без влияния на настроения первых. Конспиративная переписка направлялась по новым путям, о которых мы лишь догадывались, но не могли их обнаружить.
Поляки тоже не отставали. Они требовали объединения всей Польши, т.е. и германской части и Галиции, но против этого возражали русины, требовавшие автономии восточной Галиции и Буковины. Словенцы выступали за объединение всех южных славян в рамках монархии.
Как тяжело было защищать государство в этих условиях от разрушительных элементов! Депутаты парламента стремились при всяком удобном случае вмешиваться в деятельность контрразведки. Даже более строго отношение к «политически неблагонадежным» военнослужащим послужило предметом запроса в парламенте. При этом указывали на якобы существующие особые отличительные знаки для этих лиц. Быть может, они смешивали их с бывшими шпионами, которые действительно должны были носить в некоторых концентрационных лагерях на рукавах яркие повязки. [186]
Все стрелы прежде всего были направлены против управления военной охраны — этой опоры контрразведки. Хотя работа этого органа была очень успешной, он вызывал ненависть к себе со стороны тех организаций, которые из-за него лишились ожидавшихся прибылей или получили от него по рукам за вредную болтливость. В начале августа 1917 г, травля в парламенте привела к увольнению маршала фон Шлейер, а 9 сентября управление было расформировано и вместо него создана «междуведомственная комиссия при военном министерстве» во главе с ген. Шмидт фон Георгенэг и нач. отдела Свобода. К счастью, перемена вывески не отразилась на сущности дела.
Чрезмерная нагрузка контрразведывательной службы еще более возросла после амнистии, объявленной 2 июля 1917 г. Еще 13 мая, вместе с прокурором Премингером, я имел у императора 1-часовой доклад о деле Клофача. Император выразил желание, чтобы обвинительный акт был предъявлен еще до открытия парламента, дабы использовать его до вступления в силу парламентской неприкосновенности. Пришел июнь, но требование о выдаче Клофача предъявлено не было. В конце месяца начальник генштаба поручил мне обсудить с главным военным прокурором вопрос об амнистии для политических преступников.
С точки зрения интересов моего учреждения я возражал против помилования зачинщиков, уличенных в государственной измене. Когда мне сообщили, что вопрос уже решен, я мог лишь осудить тех советчиков, которые использовали во вред благие намерения императора. Я указал, что считаю целесообразным объявление амнистии лишь по окончании войны в качестве поощрения для тех лиц, которые вели себя затем безупречно.
Амнистия была встречена с недоумением в армии и среди лояльных элементов; расчеты на благодарность освобожденных не оправдались. В неприятельских странах амнистию расценивали как признак слабости, как вынужденный акт под воздействием чехов. [187]
Не успели амнистированные выйти из-под ареста, как на них напала страсть к путешествиям. К сожалению, командование не смогло всегда успешно бороться со въездом во фронтовую зону разных Кончис, Мальфатта и т. п. Крамарж при въезде в Прагу был торжественно встречен, как коронованный чешский король. 12 июля наместник был вынужден признать, что настроение руководящих политических кругов чешского народа является, с австрийской точки зрения, революционным. У них лишь не хватало сил претворить идею в действие. О политических властях сообщалось, что они дезориентированы и не разбираются в том, что разрешено и что нет.
В связи с возвращением в Рагузу нотариуса маркиза де Бона, заместителя городского головы д-ра Пульезе и ряда других подозрительных лиц, итальянское движение разрослось еще сильнее, чем было до войны.
Епископ г. Триеста Эндричи, возвратившийся по амнистии, возобновил свою прежнюю деятельность, ввиду чего главное командование вынуждено было в июне 1918 г. предложить министерству вероисповеданий и народного просвещения прекратить антигосударственную деятельность епископа. Власти г. Триеста, не понимая обстановки, поспешили принять амнистированных на службу в отдел восстановительных работ. Влияние амнистированных в Триесте вскоре выявилось в том, что пленных итальянцев стали встречать приветственными, речами. [188]
8 августа 1917 г. Клофач отплатил за свою амнистию тем, что руководимые им социалисты-националисты организовали в Праге забастовку 20 000 рабочих в целях прекращения вывоза из Богемии угля и продовольствия. Вскоре за этим пришлось объявить Пильзен на военном положении, дабы прекратить эксцессы, вызванные провокационным демонстрированием в кафе «Вальдек» изделий из белой муки.
Вследствие пропаганды, развившейся к концу 1917 г., благодаря деятельности парламента и амнистированных агитаторов, даже простая крестьянка оказалась твердо убежденной в том, что объявление независимости Богемии сразу прекратит нужду в продовольствии, топливе и одежде.
Делались попытки повлиять и на армию. Естественно, против этого велась борьба, поскольку позволяли силы. Так, например, в августе 1917 г. депутат Бехинэ призывал солдат на фронте присоединиться к государственной программе чехов от 30 мая и сообщать ему о всех случаях плохого обращения.
В переписке чешских военнопленных появился такой тон, что центральное справочное бюро сочло нужным отметить отсутствие боязни перед цензурой и судебным наказанием.
Возвращение из лагерей православных священников и русофилов, вроде Маркова, усилило волнения среди русин, и без того недовольных польскими планами. Вновь возобновилась борьба между православной и. католической церковью.