Разведка особого назначения (1939-1945)
Шрифт:
Помимо задержек с поступлением материалов разведки особого назначения, существовали и другие трудности, мешавшие нам установить, где проходят линии патрулирования и завесы немецких подводных лодок, чтобы проводить суда, минуя их. К началу 1943 г. эффективность работы немецкой «В. Dienst» достигла апогея. Разведка немцев стала расшифровывать все больше и больше наших радиограмм о маршрутах караванов судов. Она читала теперь даже наши ежедневные сводки о положении подводных лодок, — сводки, которые секция поиска рассылала всем боевым кораблям в море и всем командованиям, участвовавшим в битве за Атлантику. Чтобы избежать подозрений противника в том, что эта информация была основана на расшифрованных данных радиоперехвата, мы тщательно перефразировали ее. Но в тот момент, хотя в сжатой форме и с небольшими неточностями, она вполне достоверно отражала позиции подводных лодок, нанесенных на нашем планшете обстановки. Это, конечно, давало Деницу ясное представление о ходе наших умозаключений и. служило большим подспорьем в его попытках расстроить те наши запланированные меры, с помощью которых мы пытались обыграть его.
Вряд ли стоит удивляться, что, располагая двумя такими источниками информации и сверх того разведывательными данными, добываемыми подводными лодками, число которых значительно возросло, Дениц часто мог раскрывать наши обходные маневры и предвидеть наши замыслы. Но и у службы «В. Dienst», как и у БП, в тот период были свои трудности. Она не всегда успевала раскрывать
Читатель, видимо, недоумевает: если обе стороны читали, по крайней мере, некоторые радиограммы друг друга, то почему же этот факт не бросался им в глаза? Что касается секции поиска, то ответ в какой-то степени кроется в недостатке работников и в тяжести того груза, каким являлась непрекращавшаяся война в» море; ни у кого не было времени по-настоящему задуматься, почему внезапно менялись линии патрулирования подводных лодок и почему был перехвачен тот или иной караван или одиночно шедшее судно. Когда слишком большое количество расшифрованной информации становилось через трое и более суток устаревшем, невольно все внимание сосредоточивалось на том, чтобы на нашей карте с обстановкой были отражены самые последние события, и причем так, чтобы можно было быстро предпринять нужные меры. Каждая минута промедления с оценкой информации и с принятием решения могла обернуться катастрофой. Как и в случае с Комнатой 40, все материалы, не имевшие срочного оперативного значения, откладывались в сторону, чтобы заняться ими в другой раз. Но мы не успевали изучить их с надлежащей тщательностью и во всех деталях, так как нас захлестывал новый критический момент, и это изучение еще раз откладывалось. Новые сражения неизбежно получали приоритет над отшумевшими. К тому же такие углубленные разбирательства, требовавшие кропотливого сравнения по времени наших действий с действиями противника, фактически не входили в обязанность ОРЦ. Как видно, здесь имелся пробел в организации работы разведывательного управления и управления связи ВМС, а, возможно, также и Правительственной школы шифрсвязи и дешифрования. Кроме всего прочего, обе стороны составляли тексты радиограмм своим силам таким образом, чтобы не раскрыть лежавший в их основе источник информации.
Когда в английских шифровках использовались ссылки на дешифрованные материалы, то, как уже говорилось, применялось условное обозначение «Ультра» и одноразовый ручной шифр, который противнику ни разу не удалось раскрыть. Надо также помнить, что ни одной из сторон не удавалось вскрывать шифры другой бесперебойно. Возникавшие из-за этого ошибки маскировали дешифровку. Тем не менее, через два месяца после раскрытия шифра ТРИТОН Уинн стал подозревать, что с безопасностью наших шифров было не все в порядке.
Он дал строгие указания о том, чтобы ежедневная сводка о местоположении подводных лодок противника, направлявшаяся соответствующим флотским начальникам и кораблям, составлялась в более общих выражениях, за исключением тех данных о положении отдельных лодок или группы лодок, которые могли быть получены по пеленгам РПС, по данным визуального наблюдения или по результатам проведения лодками атак. Такие случаи должны были, разумеется, специально оговариваться в сводках.
Уиин поднял этот вопрос перед 10-м объединенным отделом двух управлений (разведывательного и связи), — отделом, отвечавшим за надежность наших кодов и шифров. Поначалу сотрудники этого отдела не хотели признавать, что Уинн имел серьезные основания для подозрений, но потом все-таки убедились в его правоте. Составление новых шифров и рассылка их по принадлежности в штабы и на корабли в разных районах мира отняли немало времени. К началу июня 1943 г. эта работа была завершена, и с того времени «В. Dienst» могла снабжать Деница далеко не регулярной и малозначащей информацией.
Подозрения возникли и у немцев. Не ясно только, в какой мере они способствовали применению в их радиограммах маскировки в виде ссылок на пункты других документов, о чем мы поговорим ниже. Ведь подозрения могли вызываться и боязнью предательства или шпионажа. Во всяком случае, немцы провели несколько проверок их шифровального хозяйства. Дениц пишет в своих мемуарах:
«Мы оказались вынужденными признать, что в январе (1943 г.) не сумели обнаружить разведывательными средствами те караваны, которые искали. Под влиянием этих неудач мы, конечно, еще раз во всех деталях задались вопросом, что могло быть известно противнику о диспозиции ваших подводных лодок… Мы снова и снова проверили наши инструкции по секретности, стараясь по возможности получить полную гарантию того, что врагу не удастся распознавать наши намерения. Мы должны были, разумеется, учитывать работу широко разветвленной шпионской сети на наших базах в оккупированной Франции. Хорошо поставленная разведывательная служба должна была в любом случае обладать способностью установить приписку подводных лодок к их базам, даты их выхода и возвращения в порты, а возможно, и районы, в каких они должны действовать (как он ошибался! — Авт.). Мы без конца занимались проверкой наших шифров, чтобы убедиться в их полной непроницаемости, и каждый раз начальник военно-морской разведки главного морского командования твердо держался своего мнения о том, что противнику не удастся раскрыть наши шифры во время войны. И до сего дня, насколько я знаю, мы не уверены, удалось ли противнику раскрыть наши шифры в ходе войны» [79] . Англичане непростительно долго медлили с признанием того факта, что немцы раскрывали их некоторые шифры, и когда, наконец, поняли это, произвели необходимые изменения. Немцы же так и не поверили, что их великолепная система могла давать утечку. Использование Деницем системы замаскированных названий географических пунктов или точек в море причиняло нам немало неприятностей. Немцы пользовались картами с координатными сетками, разбитыми на прямоугольники, наподобие дорожных, которые выпускаются автомобильными ассоциациями или клубами. Позиции указывались ссылками на соответствующие прямоугольники, а не на долготы и широты. Так позиция «АВ 1234» означала пункт, скажем расположенный на 55°30' северной широты и 25°40' западной долготы. Никакой проблемы для нас это, конечно, не создавало, поскольку, захватив часть такой карты с прямоугольной сеткой, мы восстановили ее целиком. Но с ноября 1941 г. немцы начали манипулировать буквами. Прямоугольник «АВ» стал, например, называться прямоугольником «XY», а к цифрам добавлялись или из них вычитались другие цифры. Так, вместо 1234 в шифрограмме могло появиться 2345. Подобного рода изменения производились через равные промежутки времени. Затем снова было приказано точки положения указывать при помощи пеленга и дистанции, прокладываемых от известного ранее пункта, скажем от пункта «Синий». Его точное положение указывалось в письменном распоряжении, данном подводной лодке перед ее выходом в море. Такое засекречивание как раз и мешало нам быстро установить, были ли первым районом патрулирования для группы «Дельфин» подходы к о-ву Мадейра или же она была дальше на юг у о-вов Зеленого Мыса. Подобные ситуации возникали сплошь и рядом. В некоторых случаях ключ к очередной маскировке подбирался довольно быстро. Подводная лодка, которая сообщала о своей позиции, используя прежнюю систему ссылок в момент, когда новая вот-вот должна была вступить в силу, могла появиться вторично и испортить всю игру. Однозначная интерпретация здесь возможна
79
В переписке с автором адмирал Годт (начальник оперативного управления у Деница и его преемник на посту командующего подводным флотом) и капитан 1-го ранга Мекель (штабной офицер Деница по связи и электронике), говоря об инструкциях гроссадмирала (Деница), заостряли внимание на неоднократно возникавших подозрениях по поводу того, что союзники знали диспозицию подводных лодок и места их встречи. Складывалось мнение, что это могло объясняться двумя причинами: криптоанализом или предательством.
О возможности чтения англичанами немецких радиограмм не раз докладывалось начальнику военно-морской разведки. В ответ командованию подводного флота неизменно сообщалось об абсолютной надежности шифров. Расшифровка, если она была вообще возможна, потребовала бы таких затрат сил и времени, что результаты этой работы оказались бы бесполезными. Тем не менее, штабные офицеры ставки Деница продолжали испытывать сильные опасения по поводу вероятности дешифровки врагом наших радиограмм. Но пока не убедится в этом начальник военно-морской разведки, он не изменит шифры. А нам в свою очередь нечем было подтвердить свое мнение: почти всякий раз, когда возникали опасения, им можно было найти другое объяснение. Что касается предательства или шпионажа, а у штабных офицеров было не меньше опасений на этот счет, то мы могли предпринять некоторые меры: число лиц, допущенных к шифрпереписке, резко сократилось. Допуск к данным о связи с подводными лодками, кроме сотрудников штаба Деница, имел даже в Главном военно-морском штабе в Берлине ограниченный круг лиц. Очень строгие меры безопасности были введены и в самой ставке командующего подводными силами.
Нужно дать теперь некоторые пояснения по поводу организация работы отдела движения управления по торговому судоходству. В начале войны этот отдел не отвечал за маршруты судов и за их изменение. Он тогда не влиял на события, а, подобие секции поиска, только регистрировал их. Маршруты разрабатывались в другом отделе того же управления по тортовому судоходству и либо вообще не менялись, либо менялись крайне редко. Карта маршрутов в отделе движения была совершенно простой. Не обладая распорядительными функциями, отдел не поддерживал контактов с оперативным управлением и был далек от ОРЦ, хотя и находился в том же подземном блоке. Поэтому каждый, кто хотел получить полное представление об обстановке на море, должен был посетить три подразделения с различными планшетами обстановки: в оперативном управлении — по позиции английских военных кораблей; в управлении по торговому судоходству — по маршрутам торговых судов; в оперативном разведывательном центре — по диспозиции сил противника.
Но к моменту переезда в 1941 г. в подземный комплекс («Цитадель») начальник управления по торговому судоходству кептен ВМС Скофилд и начальник оперативного управления (по флоту метрополии) кептен ВМС Эклз отчетливо понимали необходимость создания единого поста обстановки с показом там, во всяком случае, всех наших кораблей. Пост с картой, или планшетом обстановки, имел бы административные функции и работал бы в тесном контакте с ОРЦ над указаниями по безопасности маршрутов и ведению активных боевых действий. Маршрутные карты-планшеты обоих управлений объединились. Их разместили в просторной комнате рядом с комнатой секции поиска подводных лодок, куда был отдельный вход. Через коридор от них находились секции Деннинга. Теперь все маршруты как военных, так и торговых судов готовились операторами единого главного планшета. Они являлись инициаторами всех изменений ранее утвержденных маршрутов перехода караванов и отдельных судов в Атлантике. Штат этого единого поста работал в тесном контакте и взаимодействии с командованием Западного военно-морского округа Англии, находившимся в Дерби-хаузе в Ливерпуле. Это командование осуществляло контроль над силами и средствами сопровождения, а также рассылало кораблям и судам маршруты, подготовленные в отделе движения управления торгового судоходства. Все изменения маршрутов обычно планировались и передавались Адмиралтейством, но всегда по согласованию с командованием Западного военно-морского округа, где имелись последние данные о местонахождении танкеров и судов с боезапасами. На первый взгляд такое сочетание из трех самостоятельных учреждений: отдела движения, ОРЦ и командования Западным ВМО — могло показаться довольно громоздким. На деле же, как и многие английские межведомственные учреждения, оно действовало безотказно, что во многом зависело от людей, работавших там, и их качеств.
После упоминавшегося выше слияния единый пост по ведению обстановки и движению караванов судов возглавил коммандер Дик Холл, сын адмирала Холла, носившего прозвище Моргун. Дик Холл начал войну офицером морской контрольной службы сначала в Роттердаме, а потом в Сандерленде. Оттуда попал в Адмиралтейство, через полтора года по воле случая возглавил учреждение, которое должно было работать в тесном контакте е управлением, где прежде служил его отец, и которое по ряду признаков могло быть частью этого управления. Дик Холл был представительным мужчиной и талантливым человеком. О его внешности пишут так: «Его падшее блиставшее свежестью лицо, на котором выделялся величественный нос, повторяло черты лица его знаменитого отца, адмирала». Дик моментально располагал к себе каждого, кто имел с ним дело.
Он и два его помощника — капитан-лейтенанты Катер и Хьювитт, первый из королевских ВМС, второй из добровольческого запаса ВМС, — подучили открытый допуск в секцию войска подводных ледок. Бывая в ней раз по двадцать в день, они знали ее работу не хуже, чем сотрудники Уинна. Деловой контакт был настолько тесным, что на долгие объяснения не приходилось тратить время. Достаточно было нескольких слов, и Холл, поняв суть дела, сразу же спешил на свой пост, чтобы посоветоваться с командованием Западного ВМО и с оперативным управлением о принятии необходимых мест в связи с возникшей обстановкой, только что вскрытой в секции поиска.
Иногда у него возникало желание оспорить выводы Уинна или его заместителя, которые часто базировались на информации, отнюдь не отличавшейся безупречностью. Но он никогда не соблазнялся этим, оставаясь самым лояльным сторонником рабочих гипотез. И когда адмирал Эделстен, заместитель начальника Главного морского штаба (по подводным лодкам и торговому судоходству), отдал в 1943 г. приказ о том, чтобы без его ведома не устанавливать и не изменять маршруты судов вопреки рекомендациям секции поиска, он лишь официально скрепил своей подписью наличие порядка, которого и без того давно придерживались сам Холл и его заместители.