Разведывательно-диверсионная группа. Кэт
Шрифт:
И, казалось бы, как это событие могло повлиять на жизнь, в общем-то, аполитичного Филина? А вот оказалось, что может! Да еще не просто влиять, а смертельно опасно...
...Все вокруг словно посходили с ума, доказывая друг другу правильность или нет того, что случилось. И не просто доказывая, а с пеной у рта, а иногда и с натуральным мордобоем, круша чем попало свои братские горбоносые рожи и выдергивая пучками такие же братские кудри с макушек. Гвалт и «вонь» стояли по стране такие, что впору было закупать пачками «Тампакс», да и использовать его не по прямому назначению, а в уши и ноздри. И, главное, «местные» пытались вовлечь в свои споры олим хадашим [39] , справедливо считая, что им тоже должно быть не все равно.
39
Олехадаш – новоприбывший, а олим хадашим, соответственно, – новоприбывшие (иврит).
Филин же хотел одного – чтобы его не трогали и давали возможность зарабатывать для семьи те крохи, которые и мог заработать эмигрант на первых порах...
...– Ма ата хошев, Андрэ? Тагид ляну маше-у! Ми цодэк бэ сипур шеляну?! – орал в лицо Филина прораб, вот уже который день споривший с другим, таким же марокканцем. – Ата мавин бихляль ма ани шоэль отха? [40]
А что было ответить Андрею? Тот запас слов, который давали в ульпанах, никак не соответствовал минимальным потребностям в быту, а уж тем более в спорах.
40
Что ты думаешь, Андрей? Скажи нам! Кто прав в нашем разговоре? Ты понимаешь вообще, что я тебя спросил? (иврит).
– Эйзэ хаморим баим ляну ба Арэц!!! Лех, лех лаавод, хамор! [41]
– Сам ты ишак с грязной мордой! – бурчал Филин и отправлялся за очередной порцией тяжелых предметов...
...В тот день прораб поставил его на уборку задних коридоров на втором этаже. В отместку за «тупость», не иначе.
Этаж этот закончили давно, не менее полугода назад, да и «потянули» здание выше. А сам этаж, особенно его технические, задние коридоры, превратился за это время в строительный общественный туалет. Типа сортир... Причем никаких букв, ни «Мэ», ни «Жо», тут видно не было. Тут вообще ничего не было видно – срали где попало и предпочитали это делать в полной темноте.
41
Какие же ослы приезжают к нам в Израиль!!! Иди, иди работать, осел! (иврит).
– Титарген ле бэнадам эт зэ, шэ маком а зоти, маком авода шеле! – обратился он к своему «приближенному» Бен-Циону. – Ад а соф а-йом у царих лесадер кан! Никайон бэ коль а кома! Тагид ле – ху ахраи аль а сэдэр! Бэсэдэр? [42]
Бен-Цион («Сын Сиона» и не иначе), а в своем родном Мариуполе попросту Семен, был таким же, прожившим в Израиле пять лет (а значит, практически «всю» жизнь) и понявшим суть «алии», как и его, Филина, бывшие мастера по вилле. С появлением на стройке нескольких новых работников он стал «старшим рабочим», ну, примерно, как в армии ефрейтор – «старший солдат»... И страшно гордился тем, что прораб не может объясниться без него с такими, как Андрей. Это было «огромное» повышение!..
42
Переведи этому человеку, что это место его работы! До конца сегодняшнего дня он должен здесь закончить! Уборка на всем этаже! Скажи ему, что он ответственный за порядок! Хорошо? (иврит).
– Иванта, Андрэ? – произнес прораб, дождавшись окончания монолога местного переводчика, хреновенького, надо сказать, переводчика. – Татхиль лаавод! Эйн ляну зман! [43]
(Все последующие диалоги автор будет писать на родном нам с вами, великом и могучем языке, дабы упростить понимание и не отвлекаться на бесчисленные сноски.)
И с чувством исполненного долга стал медленно удаляться. Медленно, потому что быстро тут идти было невозможно, если, конечно, не хотел вляпаться по самые уши в застарелое или свеженькое дерьмецо. Насрано было от всей широты доброй еврейской души! На этом «минном поле» Филин гарантировал неминуемый подрыв любому многоопытному саперу.
43
Понял, Андрей? Начинай работать! У нас нет времени! (иврит).
– Не понял! – произнес Андрей.
– Шо ты не понял? – взбеленился вдруг Сын Сиона, он же Сема. – До вечера все очистить должен! Шо, совсем тупой?!
Горячая волна обиды ударила в голову Андрея, и он схватил «ефрейтора» за футболку. Двумя пальцами, потому что больше ему не позволило чувство брезгливости – вся одежда «ефрейтора» выглядела так, словно в ней уже кто-то один раз умер.
– Ты у стоматолога давно был? – спросил он тихо.
– Позавчера. Мост ставил.
– Значит, к кому обратиться, знаешь, если придется?
– А шо?
– А то, что если ты, гнида, если еще раз на меня пасть откроешь, то тут же и отправишься по знакомому адресу!
– А шо я такого сказал? – заполошно затрепыхался Сын. – Я ничего!
– А теперь объясни мне, чем я должен чистить эту вонючую парашу от исходящих из вас последствий, куда выбрасывать и вообще... Тут бульдозером неделю выгребать – на совесть срали! Что и говорить!.. Лопату давай, придурок!
– Нет у меня лопаты!.. Вон большой кусок фанеры лежит. Его возьми вместо инструмента...
– А выносить куда? Через лобби первого этажа?
– Боже упаси!!! – вскинулся «ефрейтор». – Там Лейбович может появиться, а ты с говном!
– Ну и как все это будет тогда?
– Вот, в шахту будешь сбрасывать!
Сын ткнул пальцем куда-то в сторону.
Филину пришлось напрячь свое тренированное зрение, чтобы заметить на темной, неосвещенной стене еще более темное пятно.
– Че это за дыра?
– Здесь будет технический лифт.
– Вот так ни фуя себе! – Андрей был поражен этой поистине преступной беспечностью. – А если бы я решил о стену опереться?! Или кто другой?! Тут же лететь башкой вниз метров десять!
– Двенадцать... Там еще паркинг делают, – уточнил «ефрейтор».
– М-да!.. Такого распиздяйства я даже на самых заброшенных полигонах в армии не встречал! – Филин во все глаза смотрел на зияющий темнотой провал. – Где жрут, там срут, да еще и рискуют с голой жопой в шахту свалиться! Я сплю?
– Ладно. Хорош стоять. Бери фанеру и греби все в дыру. Убирать все равно надо кому-то, вот тебя за тем сюда и поставили...
И Филин начал процесс... Не самый приятный, надо сказать. Особенно для человека, знавшего в армии не уборку территории, а боевые операции. Занятие это было тяжелым больше психологически – убирать чужое дерьмо! Какой же нормальный человек на это пойдет без внутреннего ропота?! Если только он не прошел горнило Советской армии... А Филин был именно таким. И уговаривал он себя только тем, что, мол, в училище ему приходилось примерно так же несладко...
Андрей, надо сказать откровенно, был не самым лучшим курсантом. То есть он был круглым отличником, но это касалось учебы. Все, что касалось дисциплины... Тут ему тоже почти не было равных! Ну, разве что еще несколько его друзей – Колька Соя, два Андрея, Макшинов и Макшенинов, и Коля Бондарь. Их так и называли – «Три плюс Два», как старый фильм... Эти «пятеро смелых» были самыми законченными «залетчиками» на всем своем курсе и до выпуска и лейтенантских погон из них сумели добраться только двое – Филин и Колька Соя... Остальные были отчислены в разные года за неуспеваемость, нарушение воинской дисциплины и другие дела.