Развилка

Сахаров Василий Иванович

В-четвертых, политика Имперского министерства оккупированных восточных территорий на Украине, в Белоруссии и Прибалтике. Если нас - русских и казаков, а в последнее время еще и кавказцев, германцы признавали как союзников и позволили устанавливать на местах свою власть, то в западных республиках СССР все было иначе. Немцы объявили, что эти территории неотъемлемая часть Третьего Рейха, а местное население рабочая сила. Конечно, все это было сказано гораздо мягче, но суть не изменилась. Украинцев и белорусов стали угонять на работы в Германию, а прибалтийским народам дали небольшие поблажки и пообещали германское гражданство. Соответственно, латыши, литовцы и эстонцы оказались в фаворе, а украинцы и белорусы стали бунтовать. Что дальше - понятно. Немцы давят бунты. Причем делают это руками

самих славян, и на западе идет борьба, которая очень сильно напоминает Гражданскую войну. Особенно зло и кроваво это происходит на Украине. Вчерашние соратники-самостийники в деле освобождения родины от большевиков убивают друг друга пачками, а немцы лишь изредка вмешиваются и добивают уцелевших. Примерно то же самое в Белоруссии. И все это на фоне отправки на Восточный фронт подразделений из местных патриотов, которые надеются, что за пролитую кровь их признают полноправными гражданами Третьего Рейха и оставят кусок родной земли. К чему я об этом задумался? А к тому, что как бы с нами так не вышло. Мы будем проливать кровь, а потом окажемся не нужны и даже опасны. Поэтому нас просто истребят. Не хотел бы я себе и братам подобного конца, так что надо чаще оглядываться по сторонам.

Разумеется, я прекрасно понимал, что такие мысли, которые не давали мне покоя, не свойственны девятнадцатилетнему подхорунжему и диверсанту отряда Абвера. Попробовал разобраться в себе и пришел к выводу, что всему виной мое ранение, полученное в белорусских лесах. Я и раньше размышлял на отвлеченные темы, которые не касались моего приземленного бытия. Однако после этого думать стал гораздо чаще и порой на такие темы, какие раньше казались немыслимыми и никогда меня не задевали.

Плевать! Я с этим смирился. Скрывал свои мысли, на общем фоне не выделялся и продолжал тренироваться. Хотя, должен признаться, была потребность поделиться своими соображениями с другими людьми. Но с кем? Браты, скорее всего, не поймут, а Берингу это не интересно.

Впрочем, человек, с которым можно было откровенно поговорить, вскоре появился. В наш лагерь прибыл очередной инструктор, есаул Андрей Иванович Тихоновский, тот самый военинженер, с которым судьба свела меня в лагере военнопленных. Мы один другого, естественно, узнали, разговорились и в его лице я обрел верного друга, учителя и наставника.

28.

Ростовская область. 27-28.06.1942.

Близился вечер и как обычно, утомленные тяжелыми дневными тренировками казаки, кто не ушел на реку, собрались в беседке, чтобы выпить чая и поговорить. День как день. Жарко, но с Дона веяло прохладой. На столе большой самовар, кружки и заварка. А вокруг него полтора десятка крепких мужчин в гимнастерках, каждый из которых уже успел повоевать. Разговоры про семью, про дом и про войну.

На время наступила пауза, и Сахно обратился к новичку в нашем отряде, казаку Зотову из Армавира:

– Григорий, а расскажи, как ты с немцами Майкоп брал?

– Да говорил уже...
– попробовал отмолчаться Зотов, худой, словно палка, жилистый казак.

– Не все слышали.

– Ладно, - согласился он.

Зотов начал рассказ.

Он потомственный казак. Как и многие, пострадал от советской власти, но выжил, трудился в одном из колхозов и хотел попасть в армию. Не получилось, у него в родне оказались неблагонадежные элементы. Однако когда немцы ворвались в Ростовскую область, а потом на Кубань, большевики стали грести всех, кто мог воевать. У них появилась задумка, в противовес казакам РОА, помимо регулярных казачьих кавалерийских дивизий, которые сильно разбавлены уроженцами Центральной России, создать Кубанский казачий корпус. Казаков, которые откликнулись на призыв защитить Родину от захватчиков, оказалось немало. Надо быть честным - многие казаки пошли воевать за советскую власть. Порой, в военкоматы приходили целыми семьями, и костяк казачьего кавалерийского корпуса, который разбавили политруками, комсомольцами и коммунистами, собрался достаточно быстро.

Зотов в этот корпус пришел добровольно, хотел добыть оружие и дезертировать, затаиться в укромном месте и дождаться "своих". Но немцы были все ближе, и большевики бросали кубанских казаков

на усиление отрядов Красной армии. Полусотню, в которой оказался Григорий, отдали в сводный стрелковый батальон. Ему предстояло защищать подходы к станице Новоалександровская. Однако не успел батальон занять позиции, как появились немцы, которые пришли в форме НКВД. Это был диверсионный отряд лейтенанта барона Фолькерзама, прибалтийского немца, который собрал, обучил и подготовил группу из прибалтов и судетских немцев. Они двигались перед авангардом 13-й танковой дивизии и вели себя нагло, уверенно и лихо.

Барон Фолькерзам в форме майора НКВД приказал политруку батальона собрать красноармейцев, и он подчинился. После чего немец выступил перед ними с речью: "Солдаты славной Красной Армии! Фашисты еще не победили. Наш великий Сталин лишь заманил немцев на Кавказ, чтобы уничтожить их в ловушке..."

Услышав подобное, Зотов не сдержался и рассмеялся. Политрук батальона это заметил и вытащил его из строя. А Фолькерзам ткнул в Григория пальцем и объявил:

"Саботажник".

"Прикажите его расстрелять?" - поинтересовался политрук.

"Позже!" - оборвал его Фолькерзам и продолжал: "Вы должны быть мне благодарны, что наше появление здесь удержало вас от дезертирства. Несмотря на это, я дам вам пример. Казаки, направо! Украинцы, вперед! Давай, давай!"

Когда всех поделили по национальностям, Фолькерзам приказал: "Казаков отвести к северу. Я сейчас подойду!"

Отряд Фолькерзама при помощи красноармейцев разоружил казаков и увел их с собой. Станица осталась позади, и барон объяснил казакам, кто он, а потом предложил перейти на сторону немцев. Выбора не было. Кто откажется, того расстреляют. Казаки это понимали и предложение немца приняли. Отряд устроил фейерверк - имитацию расстрела, и ушел к немецким позициям.

Фолькерзаму нужны были проводники, которые укажут дорогу. Он выбрал трех казаков и среди них оказался Зотов.

Отряд немецких диверсантов сел на трофейные автомобили и снова двинулся в тыл советских войск. Задача - оказать поддержку частям 13-й танковой и 16-й моторизованной дивизий в захвате Майкопа, сохранении инфраструктуры и нефтепромыслов.

Немцы проскочили занятый советскими войсками Армавир, повернули на Майкоп и через сутки оказались на месте. Легко и непринужденно Фолькерзам обосновался в городе, разместил свой отряд на квартирах и несколько дней посвятил разведке. Никто из советских командиров не заподозрил, что перед ними враги, и барон даже стал советником красного генерала, который руководил обороной. А когда немецкие войска приблизились к Майкопу и в городе воцарился хаос, отряд Фолькерзама нанес удар. Был взорван узел связи и занята телеграфная станция. Диверсанты сеяли панику среди солдат, а затем собрались в кулак и захватили нефтепромыслы.

Фолькерзам стал героем. Его солдаты, соответственно, тоже. А Зотова, который хорошо показал себя в бою, отправили к нам.

Вот такая история. Одна из многих Казаки стали задавать Грише вопросы, уточняя детали операции, а я увидел Тихоновского, который махнул мне рукой.

До ужина еще час. Тихоновский хотел пообщаться, а я не против. Он человек умный, у нас преподавал инженерное и саперное дело, рассказывал про советские укрепрайоны и оборонительные сооружения. Еще один дополнительный предмет, который появился у нас одновременно с горной подготовкой. Со мной он держался на равных, и когда я выложил ему свои мысли о ходе войны, инструктор не рассмеялся, не перевел все в шутку, а воспринял мои слова всерьез и одобрил. Оказалось, не я один так думал и меня это сильно поддержало.

Я вошел в домик, в котором проживали инструктора. Кроме нас пока никого. Кто-то еще на занятиях, а кто-то ушел на Дон, ловить рыбу и купаться.

– Присаживайся, Андрей, - Тихоновский указал на свободный стул.

– Спасибо, Иваныч, - я присел.

Тихоновский разместился на кровати возле окна, посмотрел наружу, а потом на меня и сказал:

– Завтра я уезжаю.

– Куда, если не секрет?

– В Новочеркасск. Меня прикомандировали к штабу Казачьих Формирований. У наших атаманов появилась идея о созыве Общевойскового Круга, который решит судьбу Присуда, и я буду участвовать в его организации.