Развод и девичья фамилия
Шрифт:
Что такое? Из-за машины так проняло?!
– Можем в моей посидеть.
– Не надо сидеть, – быстро сказал Батурин, – давай уж здесь.
Кира пожала плечами:
– Я тебе расскажу, а ты сам решай. Это все тоже Сергей придумал. Но я должна сказать, что это… неплохо. – Она улыбнулась и вытащила сигарету из батуринской пачки. – Я даже не ожидала, что он может так придумать.
Она рассказывала, а он слушал. Просто слушал, никак не выражая своего отношения. Кира нервничала.
– Пистолет у меня в сумке, – сказала она
– С тобой-то как раз понятно, – задумчиво произнес Батурин. – Посадят тебя лет на десять, только и всего.
– Я не могу, – решительно возразила Кира, – у меня ребенок маленький. И муж – тонкая натура.
Батурин посмотрел на нее, и они улыбнулись друг другу.
– Только все это нужно делать не так, – решительно заявил он. – Ты молчишь как рыба. Ни с кем не разговариваешь. Смотришь в пол. Уходишь курить каждые пять минут, а сумку оставляешь на стуле. Информационную поддержку обеспечу я, хорошо? Я в институте проходил, как формируются направленные слухи.
– Как?! – изумилась Кира. – И это тоже?! Не только как из автомата стрелять, но и как слухи формировать?!
– Ну конечно. Только автомат я проходил не в институте. Бог даст, клюнет кто-нибудь. Хотя я даже представить себе не могу, кто из наших…
– Вот именно, – тихо сказала Кира. – Пошли.
Пусть кто угодно, думал Григорий Батурин, глядя в ее стриженый затылок, пусть хоть она сама, только не Аллочка Зубова. Она ведь тоже была «из наших».
Любовь до гроба, твою мать. Парад планет.
Все утро Сергей просидел за компьютером своего сына, рассматривая фотографии красоток в немыслимых платьях и без них, в бикини, в сверкающих юбочках из бисера, в лифчиках из драгоценных камней – чувственные, холодные, нарочито равнодушные, соблазнительные, строгие, изысканные, вульгарные, почти одинаковые из-за глянца и лака, покрывающего не только лица и тела, но, кажется, и мозги тоже.
Он не просмотрел и трети, когда неожиданно понял, что выбирать красоток – занятие очень утомительное и невкусное.
Нужно было досмотреть до конца, и он снова начал перелистывать лица, бюсты, попы – все дивной красоты, – и Валентина, как назло, куда-то подевалась, сварила бы кофе, он бы хоть попил!
Он так прилежно листал бюсты и попы еще и потому, что ему никак нельзя было думать о Кире и о том, что случилось с ней вчера, и о том, что чуть не случилось с ним. От этих мыслей он раскисал, а ему нужна была свежая и соображающая голова.
В его компьютере время шло назад – фотографии красоток незаметно, но неумолимо менялись. Поубавилось блеску и шику, улыбки стали менее уверенными, а зубы менее белыми, потому что десять лет назад никто в этой стране слыхом не слыхивал про вставные американские челюсти. Платьица стали победнее и попроще – одно плечо голое, на втором блескучая застежка. Сцена, на
Ох-хо-хо… Сколько же их еще будет?
Сколько вообще может быть красоток, мечтающих определиться «в модели», покорить конкурсы красоты, сделать карьеру бюстом, задницей и ногами?!
Сергею почему-то представлялось, что их не слишком много, а оказалось – просто тьма.
Часа через два он позвонил Кире.
– Привет, – сказала она озабоченно, – пока ничего. Пистолет пока на месте.
Как будто он звонил узнать про пистолет!
– Ты никому ничего не сказала?
– Только Батурину, – призналась она, помедлив.
– Зачем?!
– Сереж, – торопливо перебила она, – ну, правда, это ужасная глупость. Ну, не Батурин это! Я точно знаю. Особенно после вчерашнего!
– При чем здесь вчерашнее?!
– Как при чем?!
– Он может быть профессионалом в… области ведения антитеррористических операций и при этом застрелить Костика.
– Переодевшись Валентиной, – подсказала Кира, прикрыв трубку ладонью.
Сергей промолчал. Батурин, переодетый Валентиной, выглядел не слишком убедительно.
– А ты, – через некоторое время спросила Кира, – нашел что-нибудь?
– Пока нет, но ищу.
– Сереж, мне кажется, что у нас ничего не выйдет, – выпалила Кира. – С чего ты взял, что он… клюнет?
– Вот увидишь.
– Давай лучше Гальцеву все расскажем.
– Я расскажу. Только не все, а то, что ему нужно знать. Он должен нам помочь. Все получится, Кира.
Она всегда ему верила, это уж точно. Он пессимист и паникер, но, когда говорит «все будет хорошо», этому можно безоговорочно верить, и это столь же надежно, как курс доллара по отношению к евро.
Больше говорить было нечего, но Сергею очень не хотелось с ней прощаться, будто с ней все еще что-то могло случиться в ту же секунду, как только он положит трубку и перестанет контролировать ее.
– Валентину я отпущу, – сказал он, – как договаривались.
– Пока, – попрощалась она.
Вчера он так и не спросил у нее, что будет дальше, потому что вчера об этом невозможно было спрашивать, а сегодня этот вопрос замучил его.
Он походил по квартире – и это было очень странно.
Его собственная квартира – вон даже планка над холодильником висит так, как он прибил ее, когда он еще все прибивал, и приклеивал, и отпиливал сам, и не было денег на «специально обученных людей» – осталась точно такой же, какой была, когда он уходил из нее. А он сам, Сергей Литвинов, отвык, забыл, как забывается дом после долгой командировки, и так радостно и весело его вспоминать – его особенности, чудачества, мелочи, вроде той, что свет в ванной включается только со второго раза, и сколько бы ни менялись выключатели и провода, с первого раза включить его не удавалось.