Развод и три босса
Шрифт:
— Здравствуйте, Эммануэль Эдуардовна, — басит парень. — Не надо поворачивать, надо вперёд идти.
Тут, как бы, не поспоришь, тут уже всё ясно.
Ну что, надо так надо.
— Да, — я натягиваю улыбку, киваю и разворачиваюсь в обратном направлении.
Иду к машинам, окутанным паром.
Лисовский любит менять машины, как любовниц. Понторез.
Заметив меня, охрана настораживается, парить перестают, открывают дверь в авто представительского класса.
Я останавливаюсь. Боря сам ко мне
Я смотрю, как он идет, улыбаясь, довольный и показательно благодушный, и гадаю, где мои глаза были?
Каким образом я умудрилась так вляпаться в него?
Вот уж в самом деле, любовь зла.
Хотя, в свою защиту можно сказать, что я на внешность и не велась никогда. Илья — это прямо исключение. Да он во всем исключение, чего уж говорить…
Обычно я обращала внимание на ум, язык, мужскую харизму… А этого всего в Лисовском было всегда с избытком.
Говорят же, что многие шизофреники заразительно очаровательны… Вот как раз этот вариант.
Так что, не за внешность я Лисовского полюбила в своё время, не за деньги, а за способность красиво говорить, за высокий уровень интеллекта и умение с легкостью решать задачи повышенной сложности, даже в самых экстремальных ситуациях. А они у нас были в самом начале нашего знакомства. Этим взял и этим поразил.
А как же иначе? Он же делец, пронырливый, скользкий тип.
И вот сейчас, глядя в его худое, крысиное какое-то лицо, рассматривая острый нос и узкие губы, я ищу во всем этом черты человека, которого любила, который очаровал так, что несколько лет никого и ничего вокруг не видела…
И улыбка у него очень странная: на зубах щерби. Лисовский до жути боится стоматологов, не собирается делать красивую улыбку. Девушкам предпочитает улыбаться вот таким «старым заборчиком», и всё равно охотниц меньше не становится. А с мужчинами он не улыбается вовсе.
Идет, запахнув полы идеально подобранного по фигуре летнего полупальто, рубашка с высоким воротом, мрачная, с холодным оттенком. Брюки со стрелками и великолепные туфли, не сомневаюсь, что стоят они огромных денег. Тёмные волосы уложены в стильную причёску, можно сказать, напомаженный, на свидание ведь приехал. Жену забирать.
А взгляд цепкий и колющий.
Я иду к нему, немея и бледнея.
И ощущая, как с каждым шагом все больше теряю себя.
Боря открывает рот, что-то говорит, улыбается страшно.
Я не слышу ничего, шум в ушах мешает. Кажется, я перенервничала, не стоило так делать, мне нельзя.
Я совершила ошибку, которую совершают многие женщины.
Не до конца разорвав связь с бывшим, связалась с другим мужчиной. Ни в коем случае нельзя так делать.
Сейчас я заплачу.
Как только Лисовский узнает, что я ему изменяла, он взбесится.
На роже написано, что рад меня ни в чём не подозревать.
Он
Ну что же, сюрприз ему, мудаку, будет.
— Эм, моя красивая, — откуда-то издалека, сквозь неприятный шорох.
У меня подкашиваются ноги, и Лисовский подскакивает ко мне, рука ложится на спину.
Я — сильная женщина. Но даже очень сильной женщине нужно прекращать нервничать и начинать правильно питаться, особенно в таком положении. А то вот пожалуйста — обморок практически…
— Руки убрал от моей женщины! — слышу я краем затухающего сознания, и все внутри переворачивается от счастья и страха.
Мой Илья здесь.
А я даже сказать ничего не могу, в обморок падаю.
Глава 34. Слишком много Ивановых
Глава 34. Слишком много Ивановых
Упасть на землю я не успеваю, бывший муж подхватывает, сжимает жестко, больно, не обращая внимания на мои вялые попытки вырваться.
Все происходит, словно в дурном сне, кошмаре, из которого нет выхода.
— Руки от нее убрал! — голос Ильи все ближе, значит, идет, может, даже бежит… Куда? Куда?
У Лисовского тут целая банда, насобирал, урод. А Илья… Он же один, совсем один!
Я изо всех сил пытаюсь всплыть на поверхность, царапаю удерживающие меня руки, но добиваюсь только того, что Лисовский, выматерившись, швыряет меня в лапы одного из своих помощников, а сам шагает вперед.
— Ты кто такой, блять? — слышу я его глумливый голос, — какого хера в семейные разборки лезешь?
— Она тебе давно уже не жена, — отвечает Илья, и его голос, спокойный такой, особенно на контрасте с нервным рычанием Лисовского, звучит музыкой. Набатом.
— А ты кто такой, чтоб мне тут предъявлять? — Лисовский, как всегда в острых ситуациях, вспоминает свое приблатненное прошлое, начинает бычить.
— Это — моя женщина, — голос Ильи теперь совсем близко, — руки от нее!
— Шлюха, а! — теперь в голосе Лисовского дикая злоба, он , кажется, лишь сейчас осознает, что я его тут не ждала преданно и верно. И это для него буквально серпом по яйцам.
В столице-то он от меня за этот месяц, что мы разводились и расставались, отгонял всех особей в штанах. А тут упустил, бедолага. Теперь жалеет.
Я бы, наверно, даже порадовалась этому искреннему огорчению в его тоне, если б не было так плохо.
А в следующее мгновение раздается глухой удар, и Лисовский кричит, громко, болезненно.
А голос Ильи звучит все так же спокойно, наставительно:
— Не надо называть мою женщину плохими словами. Я нервничать начинаю.
— Это да, — слышится рядом еще один голос, знакомый очень, полный веселого глумления, — совсем с катушек слетает, отвечаю.