Развод не дам. Точка
Шрифт:
— Сегодня будем выживать в апокалипсис! — зычно говорит Никита и трясёт небольшой жёлтой коробкой с надписью «Убежище». Игра захватывает сразу. Ничего сложного, надо объяснить, почему именно ты должен быть спасён во время катастрофы. Смеюсь, глядя на свои карточки. Алекс сидит рядом и активно убеждает коллег, что флорист, составляющий икебаны из палок очень необходим в убежище. Над его аргументами хохочут все. Когда доходит очередь до меня, заявляю:
— Я двадцатилетняя женщина, это уже плюс! Если в убежище будут одни мужчины, что будете делать?
— Ты нам свою специальность скажи! — кричит Ксюша. Краснею. Игра для взрослых, да и тут нет детей, но
— Массажистка салона интимных услуг, — говорю смущённо.
— О-о, это нужная профессия!
— Не, Агату мы точно берём!
— Кто там следующий?
Очередь переходит по кругу. Алекс склоняется к уху и шепчет:
— Не знаю, как ты, а я профессионально делаю эротический массаж.
Тепло его дыхания покрывает шею мурашками. Он уже сидит, делает вид, что слушает игроков, но вижу, как напряжён. Те, кто не за рулём, активно выпивают, я тоже потягиваю вино, которое кто-то постоянно подливает. Приятное, терпкое, с оттенком чёрной смородины. Интересно, Алекс выбирал, или кто-то из сотрудников, ответственный за закупку?
Градус повышается, голоса звучат громче, игроки постепенно выбывают, пока не остаётся четыре человека, включая меня и Алекса. Наконец в убежище попадаем только мы и Ксюша. Два часа пролетают незаметно. Кто-то предлагает начать соревнование по пению. От выпитого слегка гудит голова, становится душно. Уловив моё желание, Алекс предлагает выйти на воздух. Курильщики кочуют туда-обратно, принося с собой запах дождя и никотина.
Дождь и правда накрапывает. Пахнет сладкой прелостью, в сквере напротив фонари подсвечивают мокрую желтую листву в кронах. Поправляю сползающее с плеч пальто Алекса. Как-то привычно оно легло на них, и пальцы привычно обхватили ворот. Мы уютно молчим.
— Люблю такую погоду, — говорит Алекс задумчиво. — Взять зонт, Графа и бездумно гулять по парку. Без наушников, просто слушая капли дождя.
— Ты романтик, — улыбаюсь. Мы стоим под козырьком, жаль, что не под зонтом, стояли бы ближе. Алекс точно мысли читает: придвигается почти вплотную. Вход перед клубом пуст, только мы и дождь.
— Романтик, — соглашается он, пока взгляд блуждает по лицу. — А ты создана для романтики.
— Разве?
— Да. — Ладонь ныряет под пальто и ложится на талию. Горячая, пропекает сквозь ткань, оставляет ожог на коже. — Есть женщины, которым не нужна романтика. Они хищные, циничные, яркие. Не плохие, нет. Просто живут в другом ритме. А ты — нежная, лёгкая. Тебя хочется лепестками роз осыпать, на качелях раскачивать. И любить долго и со вкусом.
То, как он выделяет «любить» не оставляет сомнений, что речь не о чувствах, а о действиях. Рот сам собой приоткрывается.
— Можно? — его голос проседает. — Можно я тебя поцелую?
В ответ закрываю глаза и выдыхаю, когда он прихватывает верхнюю губу. Перебором, по очереди он увлажняет их, водит кончиком языка, не спеша углублять поцелуй. Только губы, ничего лишнего, но как же сладко! У него губы упругие, немного пухлые, особенно нижняя. И вкус такой, что не оторваться. Обнимаю его торс — если подниму руки выше, упадёт пальто. Его вторая ладонь ложится на затылок, пальцы путаются в волосах. Если сейчас метеорит упадёт на Землю, мы не остановимся. Все «нельзя» и «не правильно» гаснут, остаются только чужие губы на моих. Я растворяюсь в поцелуях, в звуках размыкающихся губ и дыхания.
— И как это понимать?!
Знакомый голос — то, что меньше всего сейчас ждала услышать. Резко отодвигаюсь от Алекса, смотрю на Марата. Стоит в паре шагов, на волосах блестят капли, свет фонарей отражается от пуговиц кителя. Стыд обжигает, вынуждая вжать голову в плечи. Машина Марата стоит на обочине, а мы даже не услышали, как подъехал. Я виновата. Он предал, но я… Я же ещё его жена, как так можно?!
Пассажирская дверь вдруг открывается, и выходит… Она. Это всё-таки она. В Москве. Совсем близко. Корни в сердце рассыпаются в труху. Алекс крепко сжимает руку, ведёт большим пальцем по запястью. Говорит тихо:
— Сходи за вещами и скажи, что мы уезжаем.
— Агата, — окликает Марат, демонстративно не замечая Алекса. Я даже в его сторону смотреть не хочу. Это было необходимо, наверное, иначе длилось бы долго. Она тут, переехала явно недавно. Удобно устроился, нечего сказать.
Быстро забираю свою сумку и телефон Алекса, беру своё пальто, говорю Ксюше, что мы уехали. Тут уже не до нас, что радует. Когда выхожу, Марат до сих пор стоит и смотрит на Алекса.
— Идём. — Он снова берёт за руку и ведёт к машине. Хлопает дверь, и меня начинает трусить.
Глава 29
Алекс
Срываюсь с места, не жалея покрышек. Пока этот ублюдок стоит, глазами хлопает. Да, пальцы о его челюсть точно бы сломал, было желание. Хоть бы слово сказал, рыпнулся бы, и подпортилось смазливое личико. В тот момент вообще не думал, что у меня тут весь офис сидит, и драка перед клубом для имиджа компании тот ещё подарок. Ни о чём не думал, кроме боли, отразившейся в Агатиных глазах.
Вижу — трясётся. Самого потряхивает, стиснул зубы так, что челюсть ноет. Агата сжалась на сиденье, смотрит перед собой пустыми глазами. Бедная моя. Защитить от всего мира, спрятать, оградить от всего… Жаль, не могу этого сделать. Есть проблемы, которые надо решать самостоятельно, и вещи, которые придётся прожить и пережить.
Время детское, десятый час, пятница. Сейчас бы гудеть дальше с ребятами, смотреть на счастливую улыбку или целоваться в темном углу. Сука. Сука! Ладонь с силой ударяется о руль, Агата вздрагивает.
— Прости, — криво улыбаюсь. — Напугал?
— Нет. — Она пытается улыбнуться, но подбородок отчётливо дрожит. Из последних сил держится. Вдавливаю педаль газа в пол, благо дорога пустая. Моя квартира на бывшей фабрике, лофт. Машина въезжает на подъёмник. Выхожу, запускаю лифт. Агата так погружена в себя, что даже внимания не обратила. Поднимаемся на третий этаж, открываю дверь с её стороны, протягиваю руку. Ладошка в моей ладони ледяная. Воздух в лёгких сжимается спазмом. Обнимаю обеими руками, щекой к макушке прижимаюсь. Всхлипнув, она складывает руки на груди и горько-горько плачет. У самого в носу щекотно. Как вспомню себя, когда узнал, что Света беременна. Предательство тогда размазало. Чувствовал себя жалким, обхарканным. Пока на работе убивался, она на чужом члене с радостью прыгала.
Прижимаю к себе сильнее, по спине непрерывно поглаживаю, пока она оплакивает годы, проведённые в обмане. Разглядел эту девицу, узнал. Та, что подкатывала несколько раз с предложением выпить кофе. Специально, потому что с Агатой работаем, или совпадение? Слишком много совпадений. Муж Агатин явно по её наводке к клубу прикатил.
Постепенно слёзы стихают. Подхватываю Агату на руки и несу вглубь квартиры. Разделения на комнаты тут почти нет, только спальня за кирпичной стеной и винтажной расписной ширмой прячется, да туалет с ванной отдельно. Всё остальное — одно пространство, перегороженное диваном, кухонным островом, тренажёрами и столом. Граф выходит, лениво зевая.