Развод. Моя (не) желанная
Шрифт:
Поднимаю взгляд и прирастаю к порогу.
Прямо передо мной гигантских размеров постель, а на ней Громов энергично… консумирует брак.
Мощные мышцы спины перекатываются под загорелой кожей. Большие ладони с длинными крепкими пальцами впиваются в нежную плоть пышногрудой девицы.
Моё рефлекторное «Ой!» заставляет его обернуться.
Наши взгляды скрещиваются, словно шпаги.
Я открываю рот, чтобы что-то сказать, но шок не позволяет.
— Эй! Что застыла? Так и будешь таращиться? — муж смотрит на меня с откровенной издёвкой. — Или планируешь присоединиться?
Девица
Мое лицо кривится в отвращении.
— Животное, — бормочу я и пячусь к двери.
Породистое лицо Громова кривится в надменной усмешке:
— А на что ты рассчитывала, когда на этот брак соглашалась?
Я вылетела из спальни, захлопнув за собой дверь и привалилась к ней спиной, переводя дух.
Так вот как теперь будет выглядеть наша «счастливая семейная жизнь»…
Так вот на что я подписалась…
Глава 2
— Что-то я не пойму. У тебя с этим проблемы? — тёмный взгляд сканирует моё лицо, и я просто не могу позволить себе расплакаться.
Да и с чего бы мне плакать? Подумаешь, жених сбежал с торжества, чтобы покувыркаться в постели с какой-то девицей. Снять напряжение суматошного дня.
Я ведь разве могу считаться женой, даже если соответствующий штамп теперь замарает мой паспорт?
— С тем, что ты прямиком из-за свадебного стола в койку с какой-то девицей прыгнул? — я ответила ему не менее пристальным взглядом. — Да о чём ты? Всё в полном порядке.
Громов хмыкает. Я стараюсь не смотреть на его обнажённый торс и не обращать внимания на тот факт, что одной рукой он без труда удерживает меня на месте. В коридоре мёртвая тишина. Нет никакой надежды, что нашей внезапной беседе помешают
Особняк вообще будто вымер сегодня — словно всю обслугу отсюда вытурили, чтобы не мешала хозяину как следует и очень оригинально праздновать свою свадьбу.
— Вот именно, — указательным пальцем свободной руки Громов подцепил мой подбородок, вынудив снова взглянуть на него. — Всё в полном порядке. Не смей строить из себя обиженку. Слышишь меня, садовница? Я не от хорошей жизни на этот брак согласился и целибатом морить себя не собираюсь.
Я сглотнула.
Боже, какая унизительная и донельзя идиотская ситуация. А самое паршивое в этом то, что по факту он прав. Я жена ему лишь на бумаге.
Но зачем оскорблять? Зачем строить из себя всемогущего?
— И у тебя настолько чесалось, что ты прямо в первую брачную ночь решил этот порядок для себя закрепить?
Я попыталась выдернуть руку из его хватки, да только куда там… Держал он меня будто клещами.
— Тебе-то какая разница? Или, может, завидно? Так заведи себе мужика — и вперёд. Мсти мне за неверность.
Он хмыкнул, будто остался доволен своей дебильной штукой.
— Ты совсем идиот? — во мне просыпалась звериная злость. — Зачем мы вообще тогда весь этот кошмар затевали? Эту чёртову свадьбу!
— Затем, — его лицо приблизилось к моему, заставив меня замереть как загипнотизированного кролика, — что это единственный шанс нам обоим остаться на
Сволочь.
— И не надо смотреть на меня влажным взглядом нищей сиротки, — кажется, он тоже начинал по-настоящему злиться. Тяжёлая челюсть окаменела, на узкой переносице собралась морщинка.
— Если ты продолжишь в том же духе, «Фонд» как раз по твоей тупой башке и надаёт! — я спешила ему нагрубить в отчаянной попытке отыграться.
Это было ошибкой. Это было большущей ошибкой — соглашаться на брак.
Я только сейчас осознала это во всей полноте.
Я плюс Громов под одной крышей равно катастрофа.
— Не понял, — зарычал он, пальцы на моём плече сжались. Те самые пальцы, которые ещё каких-то десять минут назад так энергично мяли розовые прелести неизвестной девицы.
Гадко. Мерзко. Отвратительно.
— Неудивительно. Ты же знаешь, что они займутся проверкой. Если хоть кто-то из них заподозрит, что брак фиктивный, всему конец. Это и младенцу понятно, — я смерила его взглядом. — А ещё за границей учился. Было бы чем хвастаться.
— Не беси меня, Митина! — муж встряхнул меня и притянул поближе к себе, будто стремился удостовериться, что я ни одной запятой в его речи не пропущу. — Я потому тебе и сказал слушать меня и поменьше пускать в ход свой ядовитый язык. Это тебе понятно? Я от своего образа жизни ради брака с тобой не откажусь. Можешь жить монашкой, сколько тебе угодно. Дело твоё. А меня оставь в покое. Никто из «Фонда» мою спальню проверять не полезет, если ты не примешься язык распускать. Поняла?
— Я не собираюсь никому жаловаться! — меня неожиданно задело его предположение.
Да плевать! Пусть как хочет кутит, чудовище ненасытное, но неужели нельзя блудить где-нибудь подальше от дома?
— Так и не заваривай тогда всю эту драму. Какая тебе разница, с кем я сплю? Главное, что не с тобой, верно?
Я поперхнулась воздухом и прижала руку к груди в рефлекторной попытке отгородиться даже от призрачной вероятности такого исхода.
Громов сухо и коротко рассмеялся. Карие глаза заледенели.
— Упаси боже, садовница. Тебе до моего вкуса ещё расти и расти, — его взгляд беспощадно прошёлся по моей фигуре, остановился на скромном вырезе подвенечного платья. — Если это в принципе ещё возможно.
Мой мозг ещё обрабатывал его оскорбительный комментарий, а рука уже взметнулась вверх, и погружённую в сумерки тишину уютного коридора взрезал хлёсткий звук пощёчины.
Громов даже не поморщился. Склонился ко мне ещё ближе и почти прошептал:
— Ах какие мы нежные и ранимые. Что цветочки в саду, — тёмный взгляд напоследок прошёлся по моему горящему от унижения лицу. — Советую привыкать к новой жизни, садовница. И не ломиться в двери моей спальни, чтобы лишний раз себя не расстраивать.