Развод. Не бывшие

Черно Адалин

Я сам отправил Рустама к Ясмин и приказал ему не отходить ни на шаг ни от нее, ни от детей, но то, как весело он резвится с моими детьми, неприятно отдает болью в сердце. На его месте должен быть я. Играть, бегать, смеяться, делать все то, что делают отцы мальчиков. А я занимался карьерой, метил выше и выше, совсем не боясь упасть.

— И куда мы идем? — осторожно спрашивает Ясмин по пути домой.

Она словно боится меня. С опаской смотрит, нервно дергается.

— Домой идем, — спокойно поясняю. — Хочу тебе кое-что показать.

Уже не уверен, что это хорошая

идея и сюрприз ей понравится. Судя по тому, как она восприняла мое появление, скорее не понравится. Не удивлюсь, если Ясмин еще и обвинит меня в том, что пытаюсь ее вернуть.

— Пап, а мы в футбол побегаем? — спрашивают мальчики, пока идем к дому.

— Поиграем.

— А когда?

— Вернемся, вы пообедаете, отправитесь к себе, поиграете, и через несколько часов пойдем играть в футбол.

Краем глаза замечаю легкую усмешку на лице Ясмин. Не верит. Неудивительно, ведь раньше я не особо занимался детьми. Максимум — мы могли раз в месяц выбраться куда-то в развлекательный центр, или сыграть в настольные игры, или посмотреть мультики по телевизору. Вот и все мое внимание пацанам. Удивляюсь, как они не забыли меня за год и все еще хотят со мной играть, ждут и просят.

— Какие будут указания? — спрашивает Рустам, передавая мне в руки дочку.

— Оставаться снаружи. Ничего нового. Ваши обязанности — охрана.

Об остальном поговорю с ним позже. Не при детях и не при Ясмин.

В коридоре нас уже ждет Елена. Она любезно забирает детей сразу на второй этаж. Там для них приготовлен обед и подарки. Это должно занять их на несколько часов, которые я планирую потратить на Ясмин.

— Как ты будешь доказывать мне, что я не разлюбила? — спрашивает тихо-тихо.

— Идем.

Подталкиваю ее сначала к кухне, затем к террасе, где она целовалась с Артемом. Эта картина до сих пор болью отдает в сердце, но я не собираюсь транслировать это в мыслях всю жизнь. И Ясмин не позволю запомнить в этом доме другого мужчину. Я хочу, чтобы она помнила только меня.

Толкнув дверь, пропускаю ее вперед. Как бы невзначай обнимаю за талию.

— Ты приготовил обед? — то ли с удивлением, то ли с облегчением выдыхает Ясмин.

Когда она поворачивается, я подтверждаю то, о чем думал всю дорогу. Она боялась. Боялась идти сюда со мной, не зная, что ее здесь ждет.

Прибитый этим осознанием, несколько мгновений стою, не в силах подобрать слов. Я разучился вести себя с женщинами? Или конкретно с одной? С женой, которую никак не могу забыть, не могу вытравить из мыслей.

— Ты ждала чего-то другого? — заключаю я с сожалением.

— Нет, я просто не ждала обеда и… украшений, — обводит рукой цветы, которыми уставлена вся терраса.

Садимся за стол, молчим. Я приготовил столько всего для разговора, но после того, как понял, что Ясмин боялась идти со мной в дом, все эти слова потеряли смысл.

— Почему ты считаешь, что мы не должны разводиться? — осторожно спрашивает Ясмин, так и не прикоснувшись ни к одному блюду.

— А ты правда этого хочешь?

Надеюсь, что сегодня мы впервые поговорим нормально, без повышенных тонов и взаимных обвинений.

Я, конечно, не так все планировал. Не разговор по душам, но беря во внимание реакцию Ясмин, другого выбора попросту нет.

— Наверное, — неуверенно говорит Ясмин.

Сомневается, и я понимаю, что есть надежда. Крошечная, совсем мизерная, но есть. Потеряно еще не все. Мне придется постараться, но со временем у нас получится. У меня — доказать, что я не нуждаюсь ни в одной другой женщине, а у Ясмин — забыть о том, что она видела меня и Карину. Меня и Анну. Забыть о том, каким мудаком я был, пока мы были женаты.

— Ты говоришь, что не хочешь разводиться? Почему?

— Потому что мне никто не нужен. Потому что ни одна женщина за год твоего отсутствия меня не заинтересовала. Потому что я все время думал о тебе и только о тебе. Потому что ты до сих пор в моем сердце. Я… наговорил многого. Того, чего не хотел. Что-то на эмоциях, что-то — осознавая, что не могу тебя вернуть.

Ясмин слушает молча и, как мне кажется, безэмоционально. Смотрит куда угодно, но не на меня, будто ей со мной больно сталкиваться взглядами.

— Ты понял, что ни на кого не можешь смотреть, а я впервые поняла, что могу смотреть на кого-то, кроме тебя.

Ее слова режут по живому. Задевают те раны, которые открылись, когда я увидел ее с этим адвокатом. Знал ведь, что ее могут увести. Могут у меня забрать. Что такая женщина, как она, может не остаться одна надолго.

— Это Артем, да?

Ничего хорошего о нем я сказать не могу. Собранные и полученные сведения раскрыли его не с самой благоприятной стороны. Он кто-то вроде альфонса. И при этом расстается с девушками так, что к нему потом никаких претензий.

И на момент его защиты в суде между ним и женщиной обычно нет никаких отношений, что лишь дополнительно его защищает.

Реши пострадавшая сторона отстоять свои права и уличить его в нечестной игре, ничего не получится. Впрочем, никто и не пытался. Возможно, это потому что женщины не в курсе, что кроме них было множество других таких же особенных и любимых.

Я думал вывести Артема на чистую воду через Ясмин, но если он ей нравится, я не стану лезть и отойду в сторону. Потом, когда он ее бросит, я буду рядом. Что, если это единственный способ ее вернуть? Дать ей возможность построить отношения с кем-то еще? Почувствовать, что она может это сделать, и разрешить ей отомстить мне? Может быть, моя боль — единственная цена, которую можно заплатить за измену?

— Как-то у нас не клеится, да? — говорит Ясмин вместо ответа.

— Ну, по крайней мере поговорить смогли. Впервые за долгое время без скандала.

— Расскажи мне, как ты решился на измену, — неожиданно просит она.

— Ясмин.

— Я хочу знать. Раз уж у нас все равно не сложится, мне интересно. Неужели дело действительно во мне? Я где-то упустила и чего-то недодала тебе?

Глава 44

Ясмин

— Все в порядке? — спрашивает Рустам, выходя на террасу минут через десять после того, как ушел Динар.