Развод. (не) наша дочь
Шрифт:
Так что нет… забрать у меня Нику ни у кого не получится. Даже у ее родной матери, которую я планирую лишить материнских прав. Когда-то давно я сказал матери, что такие, как она, не должны были плодиться. И такие, как моя сестра, тоже. Мы не поддерживали связь никогда. Я знал слишком мало, но то, что вижу сейчас, подтверждает мои предположения. Какая мать оставит ребенка с такой тварью, как наша мать? Ответ очевиден.
— Ваш муж, Анастасия, ничего не сможет сделать. В свидетельстве его имени нет, моя сестра, если потребуется, скажет то, что я ей прикажу.
— Вы так уверены в этом?
—
— Да как вы… — возмущенно.
— Что? — делаю шаг к ней. — Вы не похожи на женщину, готовую простить мужчину за измену, но такое ощущение, что именно это вы и собираетесь сделать.
Мне нравится выводить ее на эмоции. Они у нее неподдельные, огненные. Ощутив однажды, очень сложно оторваться.
— Хам! — выдает, едва не залепив мне пощечину.
Руку удается перехватить в сантиметре от своего лица.
— Дура, если простишь такое.
Отталкиваю ее руку и заканчиваю перепалку. Последний совет был почти что сеансом психотерапии, а я подобным обычно не занимаюсь.
Глава 14
— Ты — что? — перехватив меня на выходе, переспрашивает Назар.
— Еду с ними.
— Куда это ты едешь? — подозрительно косится в сторону Давида, который решительно уносит Нику на руках.
— В другую клинику. Там мы проведем тест ДНК.
Пытаюсь обойти Назара, но он неожиданно хватает меня за руку.
— Ты не считаешь, что это перебор?
— Что именно?
— Новый тест, поездка с каким-то посторонним мужиком и моей дочкой.
— А ты не считаешь перебором хватить свою жену за руки после того, как завел дочь от любовницы?
Отпускает. Нервничает. Идет за мной, когда я шагаю к выходу. Давид сказал, что не будет долго ждать, и на объяснения с мужем у меня есть ровно две минуты. По его мнению, этого должно быть достаточно. Впрочем, учитывая, что Назар и слушать меня не хочет, двух минут оказалось еще и много.
— Настя, Ника не твоя дочь. Угомонись, — резко и даже грубо произносит Назар.
Снова пытается помешать мне дойти до машины. На этот раз преграждает путь и пресекает попытки его обойти.
— Ты серьезно?
— Она моя дочь. Моя и Марины. Она не твоя, Настя.
— Я должна в этом убедиться.
— И когда ты убедишься в этом? — летит мне в спину. — Спустя десять, двадцать тестов? Может, стоило бы поработать над тем, чтобы завести собственного ребенка, а не…
Осекается, резко замолкает, смекнув, что ляпнул лишнего. Только вот его слова уже влетели в меня на всей скорости острыми концами ножниц. Остановившись на мгновение, ощущаю резкую боль в груди. Я ждала таких слов от кого угодно. Знакомых, друзей и даже родственников, не желающих понять, почему вдруг вполне здоровая женщина отказывается пытаться рожать детей после неудачной беременности, но слышать эти слова от мужа, который пережил со мной все это, невыносимо больно.
Настолько, что я больше ничего не слышу. Решительно иду к машине Давида, открываю дверцу и усаживаюсь рядом с Никой, болтающей ножкой в детском кресле
— Неприятный вышел разговор? — Давид смотрит в зеркало заднего вида.
Буквально раскладывает меня на атомы своим пронзительным любопытным взглядом.
— Скорее неожиданный.
— Люди раскрываются в экстремальных ситуациях, знали?
— О чем вы?
— О том, что порой не знаешь, кто человек рядом с тобой, пока не окажешься с ним в тонущей лодке.
— Вы ничего не знаете о нас с мужем, — отвечаю, задрав голову. — Мы оказывались и не в таких передрягах.
Вообще, устраивать перепалку перед Никой я не хочу, а потому отворачиваюсь к окну, давая понять, что не настроена на разговор. К счастью, Давид меня понимает. Замолкает, и остаток пути мы передвигаемся в полной тишине. Ника засыпает, уставшая и измотанная. Ее с трудом отпустили, но все же после того, как Давид кому-то позвонил, лечащий врач Ники сказал, что он может ее забрать. А на нас с Назаром эта женщина даже не посмотрела, словно мы были пустым местом.
В новую больницу, которая оказывается на порядок солиднее той, в которой были мы, приезжаем спустя двадцать минут по обеденным пробкам города. Все так же подхватив девочку на руки, Давид ввалился в приемный покой, а затем и в кабинет к врачу, куда нас перенаправили. Я же остаюсь стоять за дверью, не зная, в роли кого представляться персоналу. Я вообще мало понимаю, как буду здесь объяснять, зачем нужен тест ДНК. Женщине и ребенку. Не забыла же я, в самом деле, что рожала.
Может, и прав Назар? Я хочу ребенка. Очень хочу. Как бы ни заталкивала эти мысли поглубже, они то и дело возвращаются, кружат, нервируют, тревожа и без того расшатанное эмоциональное состояние. Мы с мужем отказались от попыток, но не было и дня, чтобы я не думала, что мы, возможно, совершаем ошибку. Как не было и дня, когда бы я не думала о том, что не смогу пройти через все снова.
Стоит Давиду показаться в коридоре, как я подрываюсь на ноги. Пока слабо понимаю, в какой роли он взял меня с собой, но после того, как Ника сбегает от него и жмется ко мне, начинаю понимать. Несмотря на то, что она вроде как позволила Давиду взять себя на руки, доверять ему не стала. И везде высматривала меня.
— Простите, но придется вам походить с нами, — говорит Давид, шумно втягивая воздух.
— Ну ты чего? — трогаю Нику за плечо. — Чего испугалась?
— Осмотра, — вместо нее отвечает Давид.
— И анализов.
— Но у тебя же уже брали анализы.
— Ага. Но я очень боюсь, — признается. — Перед папой храбрилась, чтобы он меня не вернул обратно, а теперь… я ведь ему не нужна, да?
Она спрашивает это с таким разочарованием, что у меня сжимается сердце, а еще очень хочется вернуться в больницу, где остался Назар, и хорошенько ему врезать. Все это время девочка пыталась впечатлить его, держалась изо всех сил, а он… даже не обратил на нее внимание, когда Давид выносил ее из палаты. Все его внимание было приковано ко мне.