Развод. Расплата за обман
Шрифт:
Если бы не документы, на которых обязательно надо поставить подпись вручную, я бы ни за что на свете не выбрался из дома (и постели) и весь день провалялся бы с Мирой в обнимку.
А теперь снова улыбаюсь во все тридцать два, как в рекламе какой-нибудь зубной пасты, и ни ворчание Рава, ни бесконечные пробки настроения мне испортить не смогут.
Да вообще, ничего на свете! Я так счастлив, черт возьми, и энергии во мне столько, что хватит запитать небольшой завод.
Благостное настроение распространяется на ребят, дежурящих в офисе сегодня —
— Татьяне скажите, чтобы ко мне зашла, — бросаю в коридор, залетая в свой кабинет. В планах завершить все формальные дела как можно быстрее, потому что я хочу к семье. К жене и сыну!
Перебираю счета на подпись, расписываюсь в актах. Когда дверь открывается, не отрывая головы от документов, киваю на стул напротив моего стола:
— Садись.
Татьяна проходит, цокая каблуками по паркету. Она столько лет уже работает со мной, что я узнаю звук ее походки, даже не видя. И могу определить, с каким настроением — например, сейчас с воинственным. Иначе чем объяснить то, как она швыряет планшет с прикрепленными к нему документами, не знаю.
Мы встречаемся глазами, и я вижу в ее карих решительность.
— Что не так?
Мне некогда гадать, что в очередной раз случилось с моим юристом. Здесь не пахнет профессиональным выгоранием или отсутствием отпуска, дело в другом.
В личном.
И мне меньше всего хочется разгребать очередные несбывшиеся ожидания чужой женщины, в которые я, по нелепой случайности, оказываюсь втянут.
Устал. Не хочу. Нужно действительно от нее избавляться, но…
— Это заявление на увольнение. C компенсацией, разумеется.
Признаться, такого я не ожидал. Мне требуется время, чтобы оценить ситуацию — меньше всего на свете я рассчитывал, что Таня добровольно решит меня покинуть. А значит, здесь скрывается какой-то подвох, и важно найти его как можно быстрее, чтобы не растерять своих позиций. Эта женщина слишком умна, а еще обижена, а это, знаете ли, просто адская смесь.
— С чем связано?
Она поднимается, подходя к окну и поворачивается ко мне спиной. Там — большой город, круглосуточно двигающуюся в своем скоростном темпе столица. Но вряд ли Татьяна это видит.
Я жду, не торопя ее. Если долго молчать, она начнет первой, люди всегда поступают так. Две, три минуты — дальше держать в себе, что и так уже накопилось, томительно.
— Знаешь, я столько лет была рядом с тобой. Всегда, когда надо. Всегда на твоей стороне, в каждой трудной ситуации, чтобы ни случилось. Я бы последний рубль отдала, если бы ты попросил, сняла с себя рубашку. Ты думал я ради денег, да? Все это затеяла. А я тебя любила. Да и сейчас, наверное, тоже, только я устала столько лет бороться за тебя.
— Я…
Мне хочется возразить. Остановить ее и объяснить, что я не давал ей поводов. Что наши прошлые отношения для меня остались именно там — в прошлом, и ворошить
Но каждый раз, каждый чертов раз, как ей только начинало казаться, что я могу дать слабину, она была наготове. Втыкала острые клинья, пытаясь расшатать мой брак, соблазняла, оголяя коленки и плечи, касалась так, как не должна.
Я надеялся, что если продолжать делать вид, что ничего не замечаю, однажды ей надоест. На свете столько мужиков, богатых, красивых, умных, которые смогли бы по достоинству оценить все Танины сильные стороны, дать то, что я не в силах.
И сейчас я испытываю даже облегчение, что она решила уйти, поняв, что я не вещь. Меня нельзя заставить насильно любить. Меня нельзя соблазнить, потому что у меня есть жена — и я хочу быть с ней, быть верным Мире.
Мужчины не тупые животные, они не ведутся, как быки, на красные ажурные тряпки, перекрывающие тело. Может, для кого-то секс с чужой женщиной не имеет значения, но я так не могу.
Мне в страшном сне снится тот клуб и беременная Мира, и только мысль о том, что я коснусь любой другой женщины, вызывает острый приступ тошноты. Мне пофиг, считают ли меня старомодным или глупым, — ведь вокруг столько шансов, но я однолюб.
— Мне жаль, что так вышло, — я подбираю слова, чтобы не растоптать остатки гордости Тани. Я и вправду сожалею, что ей пришлось любить без ответа, хотя сомневаюсь, что это настоящее чувство, правильное. Хотела ли она сделать мне хорошо или, в первую очередь, себе?
— Но я рад, что ты приняла такое решение. Возможно, это шанс начать что-то новое. Я выплачу компенсацию, какую ты запросишь, и подготовлю рекомендательное письмо…
— Боже, — перебивает она, — Вы даже говорите с ней одинаково!
— С кем? — хмурюсь, пытаясь понять о ком речь, и первые подозрения приходят довольно быстро, но Таня переключает разговор:
— Не важно. Все это уже не важно. У меня одна только просьба, маленькая.
— Какая?
Таня отходит от окна, сокращая между нами расстояние, огибает край стола и замирает всего в паре сантиметров от меня.
Мы почти касаемся коленями друг друга, я снова чувствую запах ее сладких духов.
— Не надо, Тань, — понимаю, к чему она клонит, и поднимаюсь. Мне больше воздуха нужно и расстояния. Не потому, что она действует на меня каким-то магическим образом. Просто не хочу пятнать то светлое, что теперь между мной и Мирой, даже запахом других женщин. — Ты же умная. И все сама понимаешь. Так проще будет. Не превращай в пытку расставание, по каплям всегда больнее, чем разом.
Она смотрит испытующе, а потом вдруг хохочет громко, запрокидывая голову и обнажая белые зубы, и кажется, что смех ее вот вот превратится в истерику. Я стою смиренно, позволяя ей закончить историю здесь и сейчас, а потом беру со стола салфетки и протягиваю ей, чтобы вытереть размазавшуюся тушь.