Развод. Сбежавшая из клетки
Шрифт:
Внизу послышался грохот, а за ним шум голосов. Я испуганно вздрогнула и соскочила с кровати. Хаммер громко залаял. Я бросила смартфон на тумбу и поспешила на первый этаж, перепрыгивая через ступеньку. Голоса стали различимыми. Когда я оказалась в прихожей, мне в ноги со всей силы врезался Матвей. Он обвил меня руками, будто мы были знакомы тысячу лет. Не успела я поднять головы, как две руки обхватили мои плечи и притянули в объятия. Мои глаза встретились с парой небесно-голубых глаз. Анжелика игриво улыбалась.
– Сюрприз!
– проворковала она, отстраняясь и падая в объятия брата.
Из кухни выглянула
– Рада тебя видеть, - шепнула она мне на ухо и похлопала по спине.
Не успела я выйти из объятий Розы, как меня притянули к себе сильные и крепкие руки Савелия.
– Мы вторгаемся!
– заверещал Матвей и пулей полетел на кухню.
Артур поймал мой взгляд, улыбнулся и подмигнул.
Его отец потряс перед собой пухлым пакетом.
– Привезли ужин, - деловито заявил он и завернул в сторону кухни.
Ладонь Артура нежно легла мне на лопатки. Он приблизил свое лицо и коснулся кончиком носа моего.
– Второй ужин, - он ухмыльнулся и его горячее дыхание легко на мою кожу. Я пыталась подавить ухмылку.
– Поздний, ты хотел сказать, - парировала я.
Жуткие находки, которые я разглядывала в смартфоне наверху, мигом вылетели у меня из головы. Дом наполнился голосами и смехом. Матвей носился вокруг, как угорелый, а Хаммер изменил мне и следовал за мальчиком по пятам. Не думала, что “вторжение” может быть уютным и приятным. Сцена из детства вспыхнула яркой картинкой в моем сознании. Когда незнакомцы “вторгались” в квартиру бабушки, превратившуюся в притон после ее кончины, я всегда жалась в угол от страха. Шум голосов у входной двери приводил меня в панику. Я поклялась себе, что в моем доме никогда не будет гостей. Особенно, незваных. Но семья Артура… Меня не покидало чувство, что я знаю их долгие годы. Что всего за пару недель я и Артур стали так близки, как давняя супружеская пара. С ним я ощущала себя комфортно, естественно, непринужденно.
– Мама приготовила яблочный штрудель, - Анжелика вышла к нам и закатила глаза.
– Что плохого в яблочном штруделе?
– удивленно спросила я. Неужели домашняя, вкусная еда может вызывать закатывание глаз?
Анжелика загадочно растянула губы в полуулыбке.
– Поговорим через полгода, хорошо?
– с этими словами она пошла следом за сыном.
Она произнесла эти слова с такой непоколебимой уверенностью. Будто я не уеду через пару недель, а останусь с ними. Артур внимательно смотрел на меня, ухмыляясь.
– Я все еще не отошел от того поцелуя, - томно прошептал он мне на ухо. По моему телу пробежала горячая волна. Его нос коснулся моей шеи, когда Артур глубоко вдохнул, - такая сладкая, - промурлыкал он. Затем подмигнул и пошел на кухню.
Я стояла в прихожей, пылая от желания и ощущая трепет у себя в животе. Если я не уеду в ближайшее время, у меня возникнут серьезные проблемы. Матвей завизжал в гостинной так громко, что у меня чуть не лопнули барабанные перепонки. Но вместо раздражения я лишь улыбнулась.
Глава 23
Артур
Я откинулся на спинку стула и тяжело выдохнул. Мой желудок наполнился
– И я как раз закончил золотые огненные всполохи, - последние сорок минут я рассказывал Алисе про аэрографию топливного бака чоппера, который я планирую отвезти на байк-фест в этом году. Дизайн получится ярким и агрессивным.
– Это будет круто!
– с воодушевлением отмечает она, сложив руки на животе и тяжело дыша. В холодильнике остался приличный кусок яблочного штруделя, который мы ели с ванильным мороженым. На второй день Алиса заявила, что в ближайшее время она не может смотреть на штрудель.
Я не мог отвести глаз от ее нежного лица. Я пялился. От одного вида этой женщины захватывало дух. Она слушала меня внимательно, с неподдельным интересом, что я позволил себе раздуться от гордости. Она по-настоящему вдохновилась моей работой. Но в ее карих глазах плясала странная, непонятная грусть. Я отметил это с того вечера, как мое семейство завалилось в гости. У меня возникли догадки, что это связано с ее бывшим мужем. Он снова её разыскивает? От мысли об этом придурке меня пронзило острое копье ревности.
– Что-то не так?
– спросил я Алису, когда она печально уставилась взглядом в тарелку. Она слегка вздрогнула, будто я вырвал ее из глубокой задумчивости, и посмотрела на меня. Ее бровь выгнулась в немом вопросе.
– Ты грустная в последнее время, - пояснил я.
Алиса пожала плечами.
– Да так… Ничего особенного.
– Ты можешь мне рассказать. Если хочешь.
Она резко поднялась с места и взяла в руки пустую посуду, давая понять, что не намерена поднимать эту тему. Я заерзал на стуле и вновь ощутил тяжесть в переполненном желудке. В раковине послышался звон посуды. Алиса вернулась несколько минут спустя с двумя кружками в руках, от которых пар вздымал в потолок. Она плюхнулась на стул. Мои глаза задержались на ее персиковых губах и я вспомнил их вкус. Прошедшие дни с нашего первого поцелуя я едва сдерживался, чтобы не схватить ее за шиворот и не прижаться к ее губам. Алиса прикусила губу, будто ощутив мой взгляд.
– Ты же ищешь брата, верно? Есть новости, где он может находиться?
– сменил я тему, нарушая неловкое молчание. Алиса покачала головой, не глядя на меня.
– Почему вы потерялись? Я имею ввиду, ты же знала, где он живет. В конце концов, есть социальные сети, - она медленно подняла на меня глаза. По ее напряженной позе я понял, что хожу по тонкому льду.
– В этом и проблема. Я не нашла человека с таким именем и фамилией. Он словно растворился в воздухе, - пробормотала она и сделала маленький глоток чая.
– Сменил фамилию и имя?
– Кто знает? Пока я не обратилась к частному сыщику, я не знала, жив ли Рома вообще.
Брата Алисы зовут Роман. Кажется, за вечер я узнаю о ее жизни больше, чем она говорила о себе за последние недели. В тот вечер, когда я поднял тему ее побега из дома, она рассказала о жизни на улице. До сих пор я не могу поверить, что эта красивая, образованная женщина, такая чувствительная и с большим сердцем, смогла выжить в ужасающих, суровых условиях. Немыслимо, что я имел все, о чем только может мечтать человек, и все равно порой жаловался. Например на то, что мама закармливает нас с сестрой и братом как на убой.