Разыскания в области русской литературы XX века. От fin de si?cle до Вознесенского. Том 2: За пределами символизма

Богомолов Николай Алексеевич

«Старый хрен» из завершающей строки неожиданным диссонансом завершает целый набор архаизмов, вплоть до вовсе устаревшего «рамен». Этот пародийный эффект определен общей задачей цикла – созданием подлинно карнавальной атмосферы, в которой принимают участие литературные, театральные, эстрадные, фольклорные персонажи.

Но в других случаях использования газелл у Потемкина такого острого диссонанса вовсе нет. В цикле «Три газеллы» лишь однажды поэт пробует выйти за рамки того, что может сойти за восточную стилизацию, – в последнем произведении:

Месяц на небе потух поутру,За горой кричит петух поутру,В берестяную дуду по овецЗагудел вдали пастух поутру.Загудел и перестал, и опятьЗадремал лентяй лопух поутру.Я проснусь и посмотрю вкруг тебя:Нет ли мошек, нет ли мух поутру…Не целуют ли они без меняМилых губ чуть зримый пух поутру…Но боюсь – не промолчу, разбужу –Ревновать не надо вслух поутру!

Однако и здесь русский колорит (берестяная дуда, лопух) не разрушает идиллического строя всей газеллы.

В еще большей степени это относится к другой группе стихов, входящих в цикл «Герань персидская», где Потемкин пытается скрестить «Сказки тысячи и одной ночи» с «Западно-восточным диваном» Гете. Первое стихотворение из этого цикла «Абу-Новас о Зулейке» (первый – поэт из сказочного свода, вторая – персонаж

Гете 286 ) является своего рода квази-газеллой (обратим внимание и на появляющуюся в стихотворении газель):

В водоеме, скрытом кипарисами, вчераЯ увидел свет, сверканье, трепет серебра.О, глаза мои, вы были раньше бедняки,Сколько к вам прихлынуло богатства и добра!Там газель меня пленила – Где вы, где стрелки? –Натянуть стрелой любови тетиву пора!Неуверенным движеньем, пальцами рукиТщетно скрыть она старалась наготу бедра.Ах, зачем не мог я рыбкой радостной рекиПрикоснуться к ней краями красного пера!Ах, зачем не мог я струйкой, бросив тростники,У нее, у белой розы, нежить лепестки!

286

Конечно, имя Зулейка (Зюлейка) встречается далеко не только у Гете, но все-таки в «Западно-Восточном диване» с нею связана целая «Книга Зулейки», а интерес Потемкина к немецкой литературе хорошо известен. См. также ниже.

Вместо редифной рифмы тут используется обычная, но зато холостые в газели строки оказываются зарифмованы.

Как нам представляется, все эти опыты связаны с открытием русской литературой самой формой газеллы и с тем, какое в этом участие принимал Потемкин 287 .

Согласно разысканиям востоковедов, первым стихотворным переводом на русский язык, сохранявшим формальные особенности газеллы, следует считать опыт автора, скрывшегося под криптонимом П. П., появившийся в газете «Молва» в 1835 году 288 . Далее, как писали два явно не зависящих друг от друга автора 289 , выстраивается следующий хронологический ряд: Фет в переводах Гафиза (или, точнее, Г. Фр. Даумера, стилизовавшего свои стихи под Гафиза и выдававшего их за адекватный перевод) с немецкого, Вячеслав Иванов, Кузмин и Брюсов. Фет – 1859 год, Иванов – 1906 и 1911 (вторая дата, скорее всего, фиктивна), Кузмин – 1908, Брюсов – 1913.

287

В дальнейшем изложении мы опираемся на собственную статью «К истории русской газеллы» (Богомолов Н.А. Сопряжение далековатых: О Вячеславе Иванове и Владиславе Ходасевиче. М., 2010. С. 57–63). См. также раздел «В форме газели: “Каких достоин ты похвал, Искандер!..”» большой статьи: Панова Лада. Игры с Брюсовым: Александр Великий в творчестве Кузмина // Новое литературное обозрение. 2006. № 78. С. 222–240.

288

См.: Эберман В. А. Арабы и персы в русской поэзии // Восток. 1923. [Кн.] 3. С. 108–125; Чалисова Н. Ю., Смирнов А. В. Подражания восточным стихотворцам: встреча русской поэзии и арабо-персидской поэтики // Сравнительная философия. М., 2000. С. 245–345.

289

См.: Stacy Robert H. 1964. The Russian Ghazal // Symposium: A Quarterly Journal in Modern Literatures. 1964. Vol. 18 (4). P. 342–351; Федотов Олег И. Немецкий фермент в становлении и развитии русской газеллы // Deutsch-russischer Dialog in der Philologien: Beitr"age zur Slavistik. Bd. 44 // Hrsg. v. Herbert Jelitte und Maria Horkavtschuk. F. a. M., 2001. S. 609–613.

Однако если мы выстроим более строгую хронологию интересующих нас событий, то получим несколько иную картину: в России начала ХХ века центральными являются 1905–1908 годы, после чего газелла становится вполне привычным типом организации стихотворной речи.

В 1905 г. в «Северных цветах ассирийских» (вышли в конце весны) Вяч. Иванов печатает газеллу «Возрождение»; в февральском номере «Весов» за 1906 г. – еще две газеллы (по предположению О.А. Шор, они были посланы в журнал не позже ноября предыдущего года 290 ). Довольно очевидно, что сам автор смотрел на свои творения как на еще очень несовершенные: лишь «Возрождение» было включено в итоговый сборник этих лет «Cor ardens» без изменений; «Две газэлы» из «Весов» постигла иная судьба: первая из них была основательно переделана при включении в книгу, вторая же вообще туда не попала.

290

Cм.: Иванов Вячеслав. Собр. соч. Брюссель, 1972. Т. II. С. 698–701.

В пятом номере «Весов» за 1907 г. были напечатаны газеллы Брюсова, что выглядело как своеобразный ответ весовским же газеллам Иванова. Вполне возможно, что и написание произведений было связано: комментаторы семитомного собрания сочинений Брюсова утверждают, что черновой автограф стихотворения датирован сентябрем 1905 г. 291 , и это очень сходится с содержанием: страсть к Н.И. Петровской, с особенной силой бушевавшая после совместного июньского пребывания в Финляндии, находит отражение в газелле, равно как и в письмах июля-сентября 1905 г. 292 Впрочем, и ее судьба была не слишком завидной: Брюсов включил свою газеллу во «Все напевы», но для иллюстрации формы в незавершенной и не изданной при жизни книге «Сны человечества» и в позднейших «Опытах» он использовал газеллы другие, написанные значительно позже, в прозаических пояснениях отказавшись от каких бы то ни было претензий на первенство: «Ряд газелл – переводы Гафиза, – дал А. Фет; много газелл написано М. Кузминым, Вяч. Ивановым и др.» 293

291

См.: Брюсов В. Собр. соч.: В 7 т. М., 1973. Т. 1. С. 642.

292

См.: Брюсов Валерий, Петровская Нина. Переписка: 1904–1913 / Вст. ст., подг. текста и коммент. Н. А. Богомолова, А. В. Лаврова. М., 2004. С. 65–143.

293

Брюсов Валерий. Собр. соч.: В 7 т. Т. 3. С. 543

Газелла Брюсова так и осталась изолированным образцом, тогда как большой цикл стихов в этой форме Иванов включил в «Сor ardens». Но, судя по всему, они писались в 1910 г., то есть в то время, когда процесс формирования русской газеллы был более или менее завершен.

Однако прежде чем перейти к разговору об этом завершении, нам кажется существенным сказать об истоках интереса Вяч. Иванова к этой форме. Поскольку он не знал ни арабского, ни персидского языка, речь должна идти об источниках русских или европейских. Отчасти, конечно, здесь стоит говорить о газеллах Фета, читателем и почитателем которого Иванов был, но скорее мы должны вспомнить один немецкий источник.

О.И. Федотов в упомянутой выше статье ссылается на воспоминания немецкого поэта и переводчика русских поэтов на немецкий язык И. фон Гюнтера, который сообщает о своем пребывании в Петербурге весной и летом 1908 года: «Как знаток просодии

и поэтики, которым я стал к своим двадцати двум годам, я рассказал Кузмину об арабско-персидской поэтической форме газелл и тут же продемонстрировал на примере нескольких газелл графа фон Платена, как должна быть построена газелла» 294 , и чуть далее рассказывает, как и другие поэты, в том числе Вяч. Иванов, стали также обращаться к этой форме. Конечно, если бы Гюнтер знал, что первая газелла Иванова появилась в печати еще в 1905 году, вряд ли бы он решился намекать на свою роль в ознакомлении русских поэтов с газеллой вообще и газеллами Августа фон Платена в частности. Но на самом деле речь должна идти даже о значительно более раннем времени. 1 января нового стиля 1897 года Иванов писал жене: «Я купил также стихи Платена (Graf v<on> Platen – не прочти по [невежественности] т. е. невежливости: Платон), с которым давно собирался познакомиться ближе, вследствие виртуозности их формы, и просматривал их. Душа их – сладострастие ритмов, наиболее редких и изысканных. Платен обратил мое внимание на некоторые архаичные ритмы, которые я хочу эксплуатировать. Затем пэдерастия, пэдерастия (за которую Платену доставалось много, между прочим, от его неприятеля – Гейне)… Эту тему я, с своей стороны, эксплуатировать не буду; но здесь пэдерастия апофеозирована, блещет всеми красками и звучит всеми музыкальными тонами. (Я же предпочитаю свою девочку.) Вообще, Платен тебе, пожалуй, был бы не по вкусу; слишком много для тебя восточных мотивов и форм, персидской неги, роз и мускуса, – меня же эти струны его поэзии пленяют наиболее: как он ни любит Италию и античное, он более поэт Востока… Как мне хотелось бы на Восток! Платен же девять лет своей краткой жизни не хотел покидать Италию и Востока не видел» 295 .

294

Guenther Johannes von. Ein Leben im Ostwind: Zwischen Petersburg und M"unchen. Erinnerungen. M"unchen, [1969]. S. 207. Русский перевод: Гюнтер Иоганнес фон. Жизнь на восточном ветру: Между Петербургом и Мюнхеном / Пер., пред., комм. Ю. Архипова. М., 2010. С. 205. Об Иванове и Платене см. также: Обатнин Г.В. О «ритмическом жесте» // От слов к телу: Сборник статей к 60-летию Ю. Цивьяна. М., 2010. С. 245–246.

295

Иванов Вячеслав, Зиновьева– Аннибал Лидия. Переписка: 1894–1903. М., 2009. Т. 1. С. 504–505.

Имена Платена и Гейне отчетливо показывают, что могло быть для русских поэтов начала ХХ века стимулом. Гейне в те годы был чрезвычайно популярен, не только стихи, но и проза его многократно переводились, и хотя «Луккские воды», где он в основном о Платене и пишет, не принадлежали к числу самых знаменитых его произведений, все же были достаточно хорошо известны. Отдельные переводы из Платена появлялись в русской печати 296 , но все-таки его имя относилось к числу не самых известных. Для его оживления должно было произойти какое-то заметное событие – то ли отдельная книга переводов из Платена, принадлежащая кому-либо из талантливых поэтов (как произошло с «Эмалями и камеями» Т. Готье в переводе Гумилева), то ли нечто иное. В данном случае немецкий поэт остался в роли «подземного классика», ставшего предметом интереса по разным причинам сразу для нескольких русских поэтов, а центром его культивации явился кружок «Вечера Гафиза», существовавший в 1906–1907 годах 297 . На его заседаниях обсуждалась возможность и едва ни не настоятельная потребность в том, чтобы газеллы Платена были переведены самим Ивановым. В письме к жене, уехавшей в Швейцарию, он рассказывал: «Закончилась беседа решением, сопровожденным клятвою, продолжать Гафиз с тем, чтобы к весне уничтожить, “сжечь” его разоблачением и… скандалом, – выпустив «Северный Гафиз, almanach de poche» в складчину. Это должна быть маленькая, маленькая книжечка, содержащая все стихи и прозу Гафиза и портреты всех членов в красках – в костюме и во весь рост, а также картинку nature morte – изображение обстановки и утвари Гафиза, как она у нас есть (только стилизованно), с яствами и свечами на полу и куполом Госуд<арственной> Думы за окном. Все это должно быть очень изящно и очень восточно по стилю, до такой степени, что книжка будет читаться, как восточные книги, с конца к началу и справа влево <…> Сборник должен открываться стихами Платена в моем переводе» 298 . В 1907 г., находясь на отдыхе в деревне, М. Кузмин читает критические статьи Гейне и, судя по всему контексту, именно полемика с Платеном должна была привлечь его внимание 299 . Весной 1908 года в Петербурге гостит уже упоминавшийся выше И. фон Гюнтер и тесно общается с Кузминым. На таком фоне выглядит совершенно естественным, что весной и летом Кузмин пишет цикл из 30 газелл «Венок весен», часть его печатает в «Золотом руне», а полностью включает в книгу «Осенние озера», появившуюся в свет уже в 1912 году.

296

См., напр., в книге почти забытого ныне поэта Платона Краснова (1866–1924) «Из западных лириков» (СПб., 1901) стихотворение Платена:

Из «Зеркала Гафиза»

Гирляндой роз пунцовых мой кубок увенчайте:Его вином душистым до края наливайте.Но в грош теперь не ставлю я всех ханжей проклятья.Я пить хочу и буду, и пить мне не мешайте.Что горя, что причины вещей не буду знать я?Вопросов философских, прошу, не задавайте:Я следую Гафизу: вино для мудрых – солнце,А кубок – полумесяц. В луне мне солнца дайте!

Газелла здесь, конечно, не из самых искусных, но все же явная.

297

Подробно о нем см.: Богомолов Н.А. Михаил Кузмин: Статьи и материалы. М., 1995. Из не учтенных там материалов наиболее ценным является дневник Кузмина 1934 года (2-е изд.: СПб., 2007).

298

См.: Богомолов Н.А. Сопряжение далековатых. С. 86–87. Относительно возможности перевода Платена на русский см. в статье Иванова «Спорады» (раздел «О лирике»): «…неизлишне обратить внимание поэтов на одно полузабытое стихотворение Платена, которое пусть переведет, кто сумеет. <…> Мы слишком знаем в лирике позу ораторскую: у Платена, перевоплотившегося в Гафиза, – каждая строка газэлы ваяет скульптурную позу», и далее следует газелла Платена «Wenn ich hoch den Becher schwenke s"ussberauscht…» (Иванов Вячеслав. Собр. соч. Брюссель, 1979. Т. III. С. 122). Отметим, что в первопечатном тексте (Весы. 1908. № 8. С. 85–88) по каким-то неведомым нам причинам имя Платена и цитата из его газеллы были исключены Брюсовым, который писал Иванову: «Из “Спорад” я беру три статьи: о гении, о художнике и о лирике», сделав к последнему слову примечание: «Кроме § со стихами Платена» (Переписка [Брюсова] с Вяч. Ивановым (1903–1923) / Публ. С.С. Гречишкина, Н.В. Котрелева, А.В. Лаврова // Литературное наследство. Т. 85: Валерий Брюсов. М., 1976. Т. 86. С. 510).

299

Подробное обоснование именно такой трактовки дневниковой записи Кузмина см.: Богомолов Н.А. Сопряжение далековатых. С. 60–62.

Принимая во внимание эти соображения, не следует удивляться интересу, который к газелле как форме проявляет и Потемкин. Напомним, что он, хотя и не входил в круг посетителей «Вечеров Гафиза», был ближайшим и интимнейшим другом одного из наиболее активных «гафизитов» В.Ф. Нувеля, близко общался и с Кузминым, имел с ним даже мимолетный роман.

В 1908 г. в газете «Межа» (№ 3. 3 (16) ноября) он напечатал странноватое произведение:

Четыре газели

(Из графа Августа Платена)