Разыскиваются полицией
Шрифт:
Отказали ей в свободе.
Хорош, пора тормознуть. Она давила личинок и ухмылялась печальной иронии судьбы — работа принесет ей освобождение. Сейчас не время менять свое поведение и таким образом приковывать к себе внимание. Работай, как обычно, с грустинкой, но без опустошения. Если надзиратели заметят, насколько ты опустошена, они начнут к тебе приглядываться. Надо показать, что Гейл искренне исправилась и приняла все правила и причуды системы.
И еще: Гейл не хотела упустить льготы, которые давала работа в бригаде озеленения. Здесь постоянно шли какие-то махинации. Раз в пару недель одна заключенная, контрабандистка марихуаны, Хиллари, направляла свой трактор к границе стодвадцатиакровой тюремной зоны и косила траву до тех пор, пока не оказывалась у огромного клена, росшего
Таким образом, женщины умудрялись доставлять в тюрьму бумажные деньги, водку, наркоту, косметику, хорошие канцелярские принадлежности, гостиничные швейные наборы (куда входили миниатюрные ножницы, которые почти ничего не резали, но все-таки были лучше, чем ничего), ручки-фонарики (с ними так удобно читать по ночам под одеялом, когда выключают общий свет), ароматизированные свечи, благовония, шампуни на травах, кремы, лосьоны и витамины. Все, что нельзя приобрести в тюремной лавке.
Солнце сияло и приятно грело спину. Гейл бы многое отдала, чтобы прийти сюда рано и увидеть восход. Хотя бы раз. Если ей суждено мотать срок, лучше заниматься этим на свежем воздухе. Может, пора прекратить проносить вещи в ворота? Случись провал, и ее засадят в четырех стенах. Например, в кухне. Или в прачечной. Гейл нравилась ее добровольная работа по вечерам в библиотеке, но она не представляла, как обошлась бы без регулярных выходов. Она открыла водопроводный кран и дождалась, пока бьющая из шланга струя станет ледяной. Попила, наклонилась и намочила волосы.
«Зеленые ошметки крысиных кишок, убитой обезьяны мяса клок, облако жуткой вони и ноги симпатичного маленького пони». Обрывки стишка из начальной школы звучали в голове Дайаны, когда она поднимала на стол огромную кастрюлю из нержавеющей стали с нераспознаваемой белесой бурдой. Зеленые ошметки крысиных кишок…
— Уэллман!
Дайана повернулась и увидела средних лет мужчину в белом; его имя было вышито красными нитками на левом нагрудном кармане рубашки: Карл. Он носил передник, который некогда считался белым. Лицом Карл напоминал мопса, к тому же сходства добавлял катышек жевательного табака под верхней губой. Он подозрительно смотрел на Дайану.
— Ты когда-нибудь работала на предприятиях общественного питания? На воле?
Она покачала головой.
— Вымой руки! — бросил Карл. — Хоть это-то ты должна знать. Остальному я научу.
Бесстрашная перед ликом глупости Дайана кивнула. Мимо прошел заключенный с банкой «Кулэйда». [15] Только это был не настоящий «Кулэйд», а какая-то генетическая разновидность. Но именно такой им приходилось пить каждый день. Дайана уже выучила: один день красный «Кулэйд», на следующий — зеленый, затем снова красный. И так далее. А иногда — оранжевый.
15
Порошок для быстрого приготовления фруктовых прохладительных напитков.
— Закончишь загружать стол — и марш в посудомоечную. Там твое место во время обеда.
Дайана отправилась в кухню за новой кастрюлей.
Ее первый рабочий день. До этого она сидела в камере, закопавшись в бумагах, и пыталась найти способ доказать, что ее подставили. Вполне
Хорошо, что на воле был Ренфро. Он отправил ей все, что сумел откопать, чтобы разобраться в ее деле. Рисковал потерять работу, посылая письма под фамилией умершего юриста с пометкой «Юридическая почта». Это означало, что тюремные копы не имели права вскрывать их, и Дайане доставляли нераспечатанные конверты. Она отчаянно хотела позвонить ему, однако не решилась рискнуть. Устраивалось выборочное прослушивание телефонных звонков заключенных, и начальник полиции в Болтоне сразу узнал бы, если бы засекли, что она говорила с Ренфро. Да и к телефону всегда стояли длинные очереди. Ждать приходилось не менее получаса. Дайана едва сдерживалась, чтобы не позвонить и не спросить, где находится стенограмма процесса над Черчпином. Может, на столе какого-нибудь судебного репортера ждет расшифровки.
Дайана волокла на стол огромный четырехугольный чан с фасолью, и ее так и подмывало бросить его на пол и посмотреть, как взлетят вверх зеленовато-коричневые, пропитанные влагой фасолины, а затем раскатятся по красным плиткам. Как отреагирует Карл? Прогонит ее? Поставит на ассенизацию? Она не против. Ей не впервой иметь дело с дерьмом.
Когда Карл пришел в посудомоечную, Дайана насквозь промокла от пота и горячей воды, ее тошнило от выскребания бадеек с недоеденной пищей, которую и едой-то трудно назвать.
— Уэллман!
Она обернулась. Карл держал в руках клочок желтой бумаги.
— Тебя желает видеть человек, который управляет твоим делом. [16] Поторопись!
Дайана сняла желтые резиновые перчатки, зеленый резиновый передник, увернулась от Карла и выскользнула из посудомоечной.
Человек, который управляет ее делом… Мистер Иджер мог бы сойти за младшего брата Карла, хотя в отличие от него накачивался и следил за своей внешностью. Он пригласил Дайану сесть на стул напротив своего исключительно аккуратного стола.
16
Совокупность действий судьи, предшествующих решению или вынесению приговора.
— Вы служили в полиции?
Она почувствовала, как ее желудок скручивается в тугой узел.
— Да, — промолвила Дайана.
— Пожалуйста, не тревожьтесь. Дальше меня это никуда не пойдет.
Хорошенькие дела. Менее девяноста дней за решеткой, а уже поползли слухи. Смеху подобно: персонал тюрьмы до смерти испугался, как бы ее не убили.
— Послушайте, — Дайана старательно сдерживала гнев, — я понимаю, что вы наверняка слышали такую фразу гораздо чаще, чем способны припомнить, но я невиновна в том, в чем меня обвиняют. Пусть меня посадили за решетку. Теперь я хочу лишь отбыть срок и приложить все силы к тому, чтобы доказать свою непричастность. Мне не нужно, чтобы кто-нибудь впутывался в мои дела.
— Что произошло с вами на свободе, меня не касается. — Тяжелые брови Иджера сошлись у переносицы. — Отбывайте свой срок, но не пытайтесь со мной крутить, и мы прекрасно поладим.
— Нет проблем, — отозвалась она.
— Кто-нибудь вас здесь знает? Вы кого-нибудь узнали? Кто-нибудь признал в вас полицейского?
— Нет.
— Уверены?
— Да. А что?
— В случае малейших сомнений в вашей безопасности мы можем поместить вас в такое изолированное место, где вам ничто не будет угрожать.