Разыскиваются полицией
Шрифт:
— Так ты мне объяснишь?
Дайана в упор посмотрела на Гейл. Она боялась проронить хотя бы звук. Понимала, что ей нельзя откровенничать. Но что-то в ее сокамернице подкупало, говорило, что она порядочный человек, а не какая-нибудь отмороженная. Ей хотелось доверять. Дайане не приходилось работать тайным агентом, но она ясно представила, что чувствуешь, когда тебя раскрывают. Пропади все пропадом!
— Я была копом, — наконец произнесла она.
— Вот это да! — удивилась Гейл.
Девчонка сказала правду.
— Удивлена? — Дайана скрестила ноги и сложила руки на груди.
Гейл оперлась спиной о стену.
— Долбаным копом? Не могу поверить.
— В этом нет ничего странного.
— Есть. Ты только вдумайся. До обалдения странно.
— Не более чем все остальное. Сначала наивно хлопаешь сияющими глазами, а затем понимаешь, что к чему.
— Пресыщаешься?
— Что-то в этом роде.
— Не представляю тебя копом.
— И не надо. — Дайана попыталась улыбнуться, но губы плаксиво дрогнули. Пожала плечами. — Могу сказать тебе точно: я больше не коп.
— Как тебя угораздило?
— Сама не знаю. Так получилось. Завербовали в колледже.
— А это было твое?
— Что?
— Наркотики.
— Полная ахинея! — Дайана энергично замотала головой. — Чушь! Вранье! Ни разу в жизни не прикасалась!
— Очевидно, кому-нибудь насолила?
— Так, неприятности с шерифом и окружным прокурором. Хотела вывести их на чистую воду.
— Наверное, не стоило связываться?
— Они приговорили одного парня к смертной казни. А я уверена, что он невиновен. Подставили, как меня. Я не могу этого допустить.
— Что значит «не могу»? Я так понимаю, что все уже случилось.
— Я хотела сказать, что парень — отпетый подонок, верно. Все в городе об этом знают. Но преступления, в котором его обвиняют, он совершить не мог.
— Расскажи.
— Меня это просто взбесило. Наехала на шерифа, заявила, что в курсе того, что он сделал. И хлоп — загремела в тюрьму!
— Где ты живешь, что существуют такие порядки?
— Округ Брирд, штат Техас, дорогуша. Дикий Запад не умер, он процветает.
— Шутишь? Ты в самом деле решилась взбаламутить это дерьмо? — Гейл посмотрела на Дайану.
Та расхохоталась, но ее смех грозил обернуться истерикой.
— Святая истинная правда, — ответила она. — Когда я хандрю, когда мне становится жаль себя, я вспоминаю бедолагу Рика Черчпина, который сидит в Хантсвилле и ждет палача. Тогда я понимаю, что мне очень повезло. — Дайана внезапно притихла и серьезно посмотрела на Гейл. — Вот почему мне необходимо выбраться отсюда.
— Так ты мечтаешь явиться в город, когда его прикрутят к электрическому стулу, и спасти положение? Нет, так в жизни не бывает. Жизнь в основе —
— Ты это мне рассказываешь?
— А если желаешь отсюда слинять, то с какой-нибудь разумной целью, а не потому, что намерена корчить из себя героиню.
— Послушай, у меня единственное желание: спасти не чью-нибудь, а свою задницу. Ясно? И не учи меня. Сама знаю, что делать. Меня по-крупному подставили, и я намерена с этим разобраться.
— Почему ты не обратилась в средства массовой информации? Журналисты с удовольствием хватаются за подобные темы.
— Они слушают власть имущих, а не девчонку-копа с тремя годами службы за спиной. Журналисты прямиком бы направились к шерифу и окружному прокурору. У меня не было особого желания, чтобы меня убили.
— Ты служила в полиции. Кто мог тебя убить?
— Да хоть бы шериф. Я слышала, он собственноручно застрелил троих. В свободное от службы время.
— Ты знаешь это доподлинно?
— Нет, я знаю доподлинно, что он меня подставил. Вот это я точно знаю. — Злость взбудоражила ее; она вскочила и принялась расхаживать по камере.
— Дайана! — воскликнула Гейл. — Прекрати. Иначе мы обе сойдем с ума. Сядь.
Девушка устроилась на краешке ее кровати и прошептала:
— Мне надо выбираться отсюда. Иначе я свихнусь. Покончу с собой.
— Только не в камере. Договорились?
— Я серьезно.
— И я тоже.
— Гейл…
— Даже не заводи об этом разговора. — Господи, какая упрямая девчонка! — Здесь есть уши и у стен. — Она многозначительно посмотрела на Дайану. — Завтра вечером, если позволит погода, возьму тебя на свою обычную карточную игру. Любишь играть в карты?
Дайана бросилась ничком на койку и яростно ударила кулаком по матрасу. В карты? Двадцать предстоящих лет провести за карточным столом? Она сверкнула на Гейл глазами.
— Нет? Так научишься, — продолжила та. — Я помогу тебе подать прошение две тысячи двести пятьдесят пять…
— Что еще за хреновина?
— Последняя надежда. Habeas corpus. [23] Вряд ли будет большой прок. Но может, хоть что-нибудь.
— Мне не нужно помогать с бумагами. Мне необходимо выбраться отсюда.
Гейл распрямилась и ткнула пальцем ей в грудь.
— Тебе надо уметь слушать, делать так, как я говорю. Прекрати беситься и запоминай мои слова. Занимайся рутиной. Тогда не свихнешься.
— Ты вообразила себя моей матерью?
23
Судебный приказ о доставлении в суд лица, содержащегося под стражей, для выяснения правомерности содержания под стражей (лат.).