Разыскиваются полицией

Уозенкрафт Ким

— Вверх. Наткнемся на старую дорогу с лесоразработок или из карьера. Они куда-нибудь нас выведут.

— Откуда ты знаешь, что мы на них наткнемся?

— Рано или поздно должны. Они повсюду на здешних холмах.

— Откуда ты знаешь?

— Читала. Не забывай, я же работала в библиотеке.

Гейл светила фонариком вперед и прокладывала путь. Она вспотела, устала, но успокоилась и после безумного спринта из тюрьмы вновь обрела ощущение цели. Она посмотрела на циферблат. До десятичасовой вечерней поверки оставался почти час.

Почти час до того момента, когда Сандаун превратится в ад и на их поиски бросятся вооруженные

люди с собаками.

Пот катился у Гейл по лбу, заливал глаза, от жгучей соли выступили слезы. Но она восстановила дыхание — дышала глубоко и тяжело, но собранно и равномерно. Густой подлесок не давал бежать быстро, и она перешла на трусцу. Постоянно вытирала рукавом лицо. Но не останавливалась. Двигалась вперед. Лодыжка разболелась, хотя, наверное, она болела и раньше, просто Гейл было недосуг замечать боль. Она замедлила шаг. Дайана держалась рядом. Женщины в темноте леса следовали за лучиком крохотного фонарика. Затем они выбрались на оленью тропу, едва приметную, однако различимую. Кустарник поредел, лишь изредка под ногами попадалась ежевика да молодые стебельки клена. Прошлогодние листья успели перепреть, и тропинка пружинила под подошвами ботинок. Гейл смахнула пот с глаз. Рукав майки насквозь пропитался потом. И вся майка стала мокрой.

Дайана внезапно остановилась. Гейл последовала ее примеру. Они со страхом прислушивались, боясь различить собачий лай, но было тихо.

Вскоре в темноте — в пятидесяти ярдах, в стороне — послышалось журчание воды. Женщины свернули с тропы и углубились в чащу, на звуки нежных переливов музыки в ночи. Кроветворных сосудов Матери-Земли.

Они приблизились к ручью. Гейл села, расшнуровала ботинок, сняла пропитавшийся кровью носок и погрузила ногу в воду. Сосредоточилась на том, чтобы замедлить дыхание, и, позволив ледяной влаге омывать рану, радовалась, как утихает боль. Она сидела на берегу ручья и ощущала это всем своим существом. Завтра ей не придется просыпаться на тюремной койке.

Дайана встала рядом и, будто от кого-то защищая, положила руку на плечо. Она знала: если долго стоять и смотреть в одну точку, в темноте начнут проявляться силуэты предметов. На небе вышла луна и светила между верхушками деревьев. В иных обстоятельствах это место показалось бы ей сказочным. Дайана заметила, что дыхание Гейл становится ровнее, ощутила под ладонью, как расслабляются только что скрученные стальным жгутом мышцы. Дайана присела на колени посмотреть на рану Гейл. Ничего хорошего. Дайана хлебнула свое, выезжая на автомобильные аварии и семейные ссоры, и знала, когда следует накладывать швы. Она поднялась и уставилась в чащу.

Там росло много деревьев.

Она помогла Гейл встать, оторвала от майки еще лоскут и перевязала порез. На сей раз крепче, чтобы остановить кровь. Она считала, что пока Гейл потеряла немного крови, но обильное кровотечение продолжалось. С этим следовало что-то делать.

Женщины осторожно брели в темноте, не удаляясь от воды, пока не обнаружили мелкий участок. Сняли ботинки и вошли в ручей. Дальше они двинулись вброд, радуясь, что можно двигаться медленно. Дайана прикинула, что они оставались в воде на протяжении не менее мили, затем глубина стала увеличиваться. Она вывела Гейл на противоположный берег. Женщины надели ботинки и, прислушиваясь, не раздадутся ли какие-нибудь звуки, кроме журчания потока, продолжали путь вдоль ручья. У Гейл

от холода онемели ноги, пусть это не слишком приятно, но лучше, чем терпеть боль от раны.

Внезапно она натолкнулась на Дайану, которая как вкопанная остановилась перед ней.

— Что такое?

Дайана подняла руку, призывая к молчанию. Гейл замерла и затаила дыхание. Звук слышался вдалеке, но совершенно отчетливо.

Собаки.

Они не рычали. Не лаяли. Издавали нечто вроде сдавленного общего кашля, исходившего из самой глубины легких, из их до глупости примитивного нутра, которое обучено лишь одному — лизать руку хозяина.

— Пошли, — прошептала Дайана.

Гейл надела промокший от крови носок и зашнуровала ботинок. Дайана взяла ее за руку, потянула вперед, перешла на трусцу. Гейл старалась не отставать, надеялась, что онемение в ее лодыжке не пройдет, пока они не доберутся, она сама не знала куда. Туда, куда им суждено добраться.

Обратно в тюрьму. Где ей добавят к сроку пять лет за побег.

Нет! Только не туда!

Страх придал ей силы. И Гейл увеличила темп.

Они трусили, бежали, продирались сквозь заросли и темноту. Дайана чувствовала себя на удивление спокойно и вспоминала, как утирала другим нос на ежегодном кроссе с препятствиями, который устраивало полицейское управление, и всегда приходила к финишу в первой пятерке, оставляя за спиной пузатых мужичков, из всех физических упражнений признававших одно — сидя перед телевизором и наблюдая матч Национальной футбольной лиги, подносить ко рту банку «Пабста».

Гейл держалась прямо за ней и поспевала след в след. Только бы не сломаться! Дайана вглядывалась в тропу, освещаемую лучиком фонаря. У нее возникло ощущение, будто она ведет машину сквозь густой туман с одной фарой и едет так быстро, что не способна различить, что у нее впереди.

Она почти натолкнулась на это. Скорее почувствовала, чем увидела. Остановилась и повела фонарем вкруговую на уровне плеч. Вспомнила ту ночь на озере. Трупы. Память не вызвала никаких физических ощущений. Адреналина и так хватало — сердце билось учащенно, она дышала тяжело, но ровно. В следующую секунду ей удалось собраться. Луч фонаря натолкнулся на замшелую стену из кедровых бревен.

Хижина охотника. В окнах темно. Надо надеяться, внутри никого.

Дайана погасила фонарик и, нащупывая под ногами дорогу, тихо направилась к хижине. Лунный свет лился сквозь кроны деревьев, и ветви отбрасывали на подлесок серовато-белые тени — то неподвижные, то трепещущие от порывов ветерка.

Она долго стояла и прислушивалась. Гейл подумала, что Дайана может сосчитать удары ее сердца. А ее барабанные перепонки вот-вот взорвутся от непереносимого грохота.

Когда Гейл поднялась на небольшое крыльцо, у нее под ногой скрипнула доска. В свете луны увидела, как Дайана предостерегла ее взглядом. Гейл замерла, затаив дыхание, а Дайана попыталась открыть дверь.

Она подалась легко, но когда Дайана толкнула створку внутрь, петли завизжали пронзительно, как из фильма ужасов. Девушка надавила резче, и петли смолкли. Она повела фонариком и осмотрела комнату. Пара заплесневелых лавок, небольшой стол, печь, шкаф и несколько вбитых в стену гвоздей с одеждой. По запаху не чувствовалось, чтобы кто-нибудь недавно сюда заглядывал.

Гейл осторожно вошла и попыталась рассмотреть, что находится в темноте.

— Даже не закрыто, — прошептала она.