Разыскиваются полицией

Уозенкрафт Ким

— Мне нужна стенограмма судебного заседания. Когда судили Черчпина.

— Не одной тебе. Но судебная стенографистка никак не расшифрует текст. Работает, не напрягаясь.

— Когда она собирается закончить?

— Даже судья накричал на нее. Со дня на день.

— Мне очень важна эта стенограмма.

— Как я тебе ее передам?

— Я тебе позвоню, когда придумаю.

— Когда?

— Не знаю. Потребуется некоторое время. А ты возьми стенограмму, как только сумеешь.

— Нашли

твою машину.

Дайана вспомнила свой позор: как признавалась ублюдку Лоуву, что прошляпила патрульный автомобиль, и покраснела от стыда.

— Где?

— В паре сотен миль отсюда. В лесу, к востоку от Накогдочеса.

— Есть подозреваемый?

— Нет. Твой кейс исчез. Тот, кто угнал машину, все тщательно подчистил.

— Ни волоса, ни шерстинки?

— Автомобиль на закрытой площадке управления шерифа. Не знаю, занимаются ли такой мелочевкой. Слышал, что ищут отпечатки пальцев.

— Кретины не желают даже выяснить, кто это был. Вот что там происходит.

— И еще — твой приятель Эфирд свалил.

— Эфирд? Как?

— Шеф хотел, чтобы он посещал психиатра, ну, насчет его пристрастия к рюмке и травмы после того, что совершила Линда. Ему было бы полезно. А он посчитал, что это закроет ему путь к продвижению.

— Не исключено.

— Так вот, он взял и ушел. Заявил шефу, что ему хватит на три жизни этого дерьма, и бросил на стол значок.

— Он никогда не был моим приятелем.

— Только не надо мне вкручивать.

— Слушай, давай договоримся, я очень бы хотела, чтобы ты мне поверил.

— Извини. Я просто не знаю, что сказать. Очень скучаю по тебе и безумно за тебя боюсь.

— Я по тебе тоже скучаю. — От того, что Дайана произнесла эти слова, боль стала еще острее. — Куда подевался Эфирд?

— А зачем тебе?

— Мне надо знать.

— Слышал, переехал куда-то в окрестности Накогдочеса. Живет в трейлере. — В трубке послышался вздох. — Ты должна была мне признаться.

— В чем?

— В том, что было у вас с Эфирдом.

— Я тебе уже сказала: у нас ничего не было.

— Если не считать того, что ты отключилась и провела ночь в его доме. — В голосе Ренфро прозвучали напряженные нотки. — Ты мне об этом даже не упомянула.

— Кто тебе, черт возьми, это сказал?

— С тех пор как тебя упекли за решетку, о тебе еще не то болтают.

— Могу представить, но это не значит, что ты должен верить.

— Признайся.

— В чем?

— Что у вас было с Эфирдом?

— Ничего. Ровным счетом ничего. Я вырубилась, это правда. Но не от того, что слишком много выпила. Кто-то подсыпал мне наркотик. И все. Больше ничего не было.

— А почему не сказала мне?

— Решила, что ты взбесишься. Вот как сейчас.

— Я бы не взбесился.

— А

чего же сейчас бесишься?

— Ты должна была мне сказать.

— Извини.

— Дайана, тебе следует сдаться.

— Перестань, дружок.

— Найдется способ, как все уладить.

— И это говоришь ты? Слушать тебя не желаю.

— Я хочу лишь одного: чтобы ты осталась в живых.

— Мне придется жить за решеткой.

— Дайана…

— Мне пора. Я тебе позвоню. — Она повесила трубку и осмотрелась. Дорога была прямо перед ней — можно продолжать путь.

Нет, нельзя. Дайна вернулась к туалету спросить, как пройти к автобусной остановке.

Гейл разбудил скрежет металла о металл. Состав громыхал на повороте, колеса вагона терлись о рельсы. Она поднялась с полки и открыла шторку. Чикаго.

Протиснулась в тесное пространство перед раковиной, почистила зубы, причесалась. Гейл еще не привыкла к своей новой внешности, но по крайней мере уже не испытывала шока, когда смотрела в зеркало.

Поезд остановился, и Гейл была готова выйти из купе. Появились другие пассажиры с заспанными лицами. Она старалась вести себя как остальные: катила по узкому проходу один чемодан перед собой, другой сзади.

Вышла из вагона. Остановилась на перроне, удивленная, что ее не встретили полицейские. Мимо спешили люди. А Гейл стояла как вкопанная, ожидая самого худшего. Думала, вокруг нее одни тайные агенты, вот они сейчас выхватят оружие и… По коже пробежал холодок. Гейл тряхнула головой, повела плечами и заставила себя идти вперед.

Никто не обратил на нее внимания.

Гейл шла по запруженному людьми вокзалу, стараясь не таращиться на тех, кто звонил по мобильным телефонам. Странно видеть, как люди говорят на ходу в маленькие коробочки в руках. Как они раньше обходились без них? Может, вместо того чтобы беседовать, размышляли над смыслом жизни? Вот бы увидеть все эти радиоволны — слова, которые неслись от аппаратов к антенне и обратно к телефонам. Атмосфера вокруг, наверное, пронизана словами: миллионы слов, преобразованные в электронные импульсы, неслись в эфире с невообразимой скоростью.

Гейл оказалась в зале ожидания с арочным потолком из туфа и повторяющими его изгибы матовыми окнами, наполняющими помещение светом. Пассажиры сидели на расставленных рядами деревянных полированных скамьях — дремали, читали, болтали по телефонам. Гейл захотелось иметь телефон, но она где-то слышала, что полиция в течение нескольких секунд способна установить его местонахождение. Она не знала, так это или нет, однако сочла свое помешательство на осторожности вполне разумным.

Гейл отыскала дамскую комнату и шагнула в кабинку для инвалидов.