Разжигательница
Шрифт:
— Не говори так, Рен, — Саида хмурится и прижимает сухую ткань к горлышку фляги. Я готовлюсь к тому, что сейчас будет жечь. — У каждого из нас есть тёмные пятна в прошлом. Богиня говорит, что мы все заслуживаем прощения.
— Я не заслужила прощения только потому, что забыла первые девять лет своей жизни.
— А как же всё то, что ты сделала с тех пор? — шепчет она и прикладывает ткань к ране.
Перед глазами появляются красные вспышки, и я едва успеваю подавить крик. Не хочу, чтобы Марго с Эстебаном услышали и снова сочли меня
— Сейчас постарайся не двигаться, — Саида ждёт, когда я возьму себя в руки, а затем вставляет нитку в иголку. Я закрываю глаза и задерживаю дыхание, когда тонкий металл пронзает кожу, а за ним следует шёлковая нить.
Моё дыхание прерывистое и тяжёлое. Ноющая боль пульсирует в висках. Нужно держать Серость под контролем. Старейшины считают, что там может хранится нечто такое, что поможет переломить всю ситуацию в противостоянии мориа и короля. Но глубоко в душе я подозреваю, что занятия с Илланом не помогли, потому что я не хочу возвращения этих воспоминаний.
В отличие от других шепчущих, я провела часть детства во дворце, но не в качестве заключённой, а как гостья короля и Правосудия. Или скорее домашний зверёк. Десять лет назад Правосудие начало разыскивать детей с даром робари по всему королевству, чтобы использовать их как оружие. И хотя нас было мало — робари редкий, но не вымерший вид, — я не помню никого из них. Может быть, они были старше и смогли отказаться выполнять задания Правосудия, а затем были казнены за сопротивление. В отличие от меня. Я исполняла приказы.
Меня заприметил судья Мендес. Он выделил для меня покои во дворце и приносил подносы с разными деликатесами на выбор. Утверждал, что моя способность забирать воспоминания самая могущественная из всех, что он когда-либо видел. Тогда я ещё не знала, что не могу возвращать их обратно. Или что могу украсть слишком много. Ведь когда я заканчивала — забирала все воспоминания до единого, — от человека оставалась одна лишь тень. Оболочка. Пустышка.
Я не знала, что была главным орудием Правосудия в первые месяцы Королевского Гнева, когда тысячи мориа — включая моих родителей, как я потом узнала — были убиты за использование магии против короля и жителей Пуэрто-Леонеса.
— Вот так, — Саида заканчивает работу и напоследок наносит травяную мазь, которая охлаждает мою горящую кожу. Она улыбается, осматривая результат своих трудов. — Теперь ты должна продержаться до Анжелеса.
— Если мы доберёмся до туда, — бормочет Эстебан, выхватывая флягу из руки Саиды, прежде чем она успевает её убрать.
— Какой ты оптимист! В тебе настолько мало веры, что я смогу вернуть тебя домой? — в голосе Деза звучит веселье, но я слышу вызов, стоящий за этим вопросом.
— Тебе я доверяю свою жизнь, Дез. Но меня беспокоит, что последствия ошибки этой мусорщицы ещё нас нагонят, — Эстебан проводит рукой по своим жёстким вьющимся волосам.
— Так уж получилось, что эта мусорщица — единственная
— Если ты называешь проклятие талантом.
Я резко поднимаюсь и ухожу. Не из-за Эстебана, я уже свыклась с его издёвками, как со шрамами на ладонях. Я бросаю взгляд на Деза и уверена, что он последует за мной. Я иду вдоль реки, удаляясь от нашего лагеря, пока мы не оказываемся вне пределов слышимости. Фигура Деза маячит за спиной, он подстраивается под мой шаг.
— Эстебан перегнул палку, — говорит он, когда я окончательно останавливаюсь и поворачиваюсь к нему лицом. — Я с ним поговорю.
— Он всегда перегибает, — сухо отвечаю я. — Не хочу, чтобы ты с ним разговаривал. Я желаю, чтобы ты позволил мне самой разобраться с этим.
Дез озадаченно смотрит в небо.
— Позволь мне помочь тебе.
— Неужели ты не видишь, что это не помогает? — делаю глубокий вдох, потому что со всеми этими событиями в Эсмеральдас и рвущимися из Серости воспоминаниями, я чувствую себя слишком напряжённой. — Они не примут меня, если ты каждый раз будешь вставать на мою защиту.
— Ты всё ещё самый ценный человек в отряде. Во всём Анжелесе. Без тебя мы окажемся в беспросветной тьме.
— Ты не понимаешь, — качаю головой я. — Речь не о ценности моего дара.
Он улыбается. И от одного его взгляда мне хочется сделать что-нибудь безрассудное.
— Тогда объясни мне. Я не могу читать твои мысли, не то чтобы не пытался.
— Ты можешь изменить прошлое?
Он берёт меня за руку, и мне даже кажется, что я чувствую тепло его ладони сквозь мягкую кожу своих перчаток.
— Рен…
— Я серьёзно.
Его улыбка меркнет на мгновение.
— Ты всегда серьёзна, Рената. Уверен, ты уже родилась такой убийственно серьёзной.
— Ответственность за тысячи смертей может сделать девушку серьёзной.
— Ты не просто девушка, — опровергает он, поглаживая мои плечи. — Ты — тень. Сталь. Возмездие в ночи. Шепчущая из мятежных мориа.
Знаю, что он хочет сделать комплимент. В отрядах шепчущих ты хорош настолько, насколько хороша твоя способность. Но когда он говорит мне, что я шёпот смерти, а не простая девушка, мне в сердце будто вонзается стрела. Я смотрю в его глаза, желая, чтобы он был чуть менее безрассудным. Хотя тогда это был бы уже не Дез.
— Ты не ответил на мой вопрос.
— Нет, Рената, — вздыхает он. — Я не могу изменить прошлое. Если вспомнить отцовские сказки на ночь, то есть только один способ это сделать. С помощью клинка памяти.
Если я родилась серьёзной, то Дез — совершенно бесстыжим. Я смеюсь. Клинок памяти, ну надо же. Нож, настолько острый, что может срезать разом целые ряды воспоминаний, даже годы или вековые истории. Традиционная сказочка для детей мориа.
— Ты не можешь всё исправить, Дез. Но я могу.