Реализованная Вероятность
Шрифт:
– Кстати, Шелли.
– Аррк Сет, как чуткий навигатор, спешит вывести звездолёт общей беседы со скользкого пути в Антимир свары на торную трассу деловитости.
– Гмм... кто как, а лично я не собираюсь тут по гроб жизни кракенов пасти...
– Ты уверен, что таковые здесь водятся?
Выразительным взглядом Шейла обвела окрестности, в которых признаков органической жизни до сих пор не было обнаружено.
Оно-то органическая жизнь - понятие растяжимое, включающее в себя и упомянутых кракенов, при иных условиях. Не говоря о драконах, единорогах и прояих пегасах - этого добра и в родной Конфедерации
Что тебе, спрашивается, не сиделось дома, в родной Конфедерации, в приятном обществе драконов с единорогами? Нет же, понесло сюда.
К кракенам.
Каковые здесь, к тому же, и вовсе не водятся, скорее всего.
– Нет, серьёзно.
– На сей раз Аррк Сет, приятного разнообразия ради, и вправду серьёзен, как священник на панихиде.
– Как у тебя дела, Шел?
– Жрать зверски хочется.
– Начистоту, так начистоту.
– После такого-то напряга. Не исследовать ли нам, парни, вон тот ассварийский космический мусор (не глядя, ткнула большим пальцем назад через плечо) на предмет запасов продовольствия? Иначе - с минуты на минуту, ей-ей, начну грызть местные булыжники. И запивать протеином из океана.
– Не безопасней ли всего - оприходовать кого-то из нас?
– острит Джав чернее чёрного.
– Самого наглого, например?
– Самые наглые, дружище, обычно бывают ядовиты, - с невиннейшей миной предупреждает Аррк Сет.
– Смертельно.
И, как всегда, не в силах устоять перед его главным козырем, Шейла грохает смехом от души. Джав жмётся, мнётся, давится из последних сил; но - выдержки хватает ровно на пару ближайших секунд - в конце концов в голос присоединяется. От века неведомое здесь чистосердечное веселье взмывает с трудом, вязнет в унылых прядях тумана - и вскоре истаивает бесследно.
– Ладно, парни... не дрейфьте по геликоиде, - бросает Шейла несколько сконфуженно.
– Если ты, Узурпаторское, о моей Силе, - мало-помалу она восстанавливается, надо признаться. Кроме лжи во спасение.
В подтверждение, землянка склоняет голову, напряжённо вслушиваясь в море; и невольно тот же жест повторяют оба заклятых соратника, закадычных врага.
– Порой, ребята, мне всерьёз мерещится, будто в этих непролазных пучинах я чувствую жизнь...
Как раз при слове "жизнь" явственное движение долетает от тех скал, где Сэра и при ней безотлучный брат милосердия Хейти. (Правильно, должен же хоть кто-то заниматься общественно полезным делом, пока остальные треплются!) Синхронно все трое разворачиваются в сторону возможной опасности, всё доступное оружие наизготовку. Хейти (призрак-чужак среди призраков-аборигенов), издавая невнятные звуки - радостные ли, тревожные? не разобрать, - что есть сил созывает всю команду настойчивыми жестами.
Космос! что там ещё у нас плохого?!
В рекордно короткий срок - не спеша снимать пальцы со взведённых курков - экипаж окружает импровизированный сборный пункт - кресло потерпевшей...
Сэра Саэлла, свергнутая правительница королевства Суэрси, смотрит куда-то вдаль, сквозь соратников, широко распахнутыми глазами. В глазах - ничем не замутнённый восторг ребёнка, проснувшегося с мыслью, что вот сегодня - отплываем в Кругосветку, и корабль "Арго" или там "Неустрашимый", сработанный сотоварищи собственными руками, с нетерпением ожидает команду в укромной бухточке подле школы...
Словно бы, очнувшись, узрела она не жутковатое необитаемое плато посреди кошмарненького океана - точь-в-точь Остров Мёртвых, - но как минимум Старый Питер во всём великолепии, в разгар белой ночи. Или там - мегаполис Элуэрс во всём буйстве санбиолийской весны.
Словом, нечто с детства родное... рай вместо ада.
Ну, да что взять с контуженной? Не иначе, продолжает грезить наяву.
– Воздух...
– глубоко вздохнув, произносит мечтательно; и до странности по-прежнему - звучно, чётко - без труда пронзает вековые пласты тумана её колокольный, сиренин голос.
– Достойная этшивин?..
– участливо-тревожно Хейти склоняется едва не вплотную к ней.
Понятное недоумение. Ну что такого особенного находит она в местном воздухе?
– век бы таким не дышать!
Вполне целенаправленным жестом Сэра приподнимает хрупкую руку - и мощный зейранец отстранён без усилий, как портьера, что застит свет. Медленно, как в лунатическом бреду, королева принимает более здоровое, вертикальное положение в кресле. На губах - всё та же упоённо-отрешённая улыбка, наводящая на мысли о возвращении Одиссея на Итаку.
– Воздух моей родины... целебный...
Приземлились! а мы-то наивно полагали, Ваше Величество, что родина ваша - за сотни тысяч парсеков от этой дыры в заднице вселенной. И что-то до сих пор не замечали мы в здешнем эфире ничего особо чудодейственного. Может, потому лишь, что сами - здоровы до неприличия?
Однако же, после ещё пары-тройки вдохов-выдохов полной грудью Сэра без всякой посторонней помощи, без натуги видимой поднимается на ноги. (Поди ж ты, и впрямь есть что-то эдакое от библейского "Встань и иди!" в этом тумане, на наш непосвящённый взгляд - совершенно гнилом и нездоровом!) Твёрдо шагает вперёд - раз, другой, третий. И (не успевает никто даже опомниться, не то чтобы удержать или хотя бы взвыть: "Что вы делаете, достойная этшивин?!") - бросается на колени, припадает каноническим поцелуем уцелевшего в кораблекрушении...
Нет, не к берегу.
К океану.
Полными горстями зачерпывает его - и пьёт, пьёт, пьёт взахлёб. Глоток... второй... третий... на сакральном числе решает остановиться; застывает, прислушиваясь ко внутренним ощущениям. Дескать - какой, интересно, водицы нахлебалась сгоряча? живой ли, мёртвой?
Вот-вот. Остальным это тоже интересно.
Томительные секунды пересыпаются песком в горсти ветра; оседают на коже липкими капельками тумана; с натугой ворочаются мёртвой зыбью на шкуре протеинового океана. Наконец - сорок сороков вечностей спустя - уже с нормальной скоростью Сэра Саэлла поднимается во весь рост; оборачивается к соратникам.
И, в противовес недавней лунатической отрешённости, являет прежнее своё лицо.
Собранное; проницательное; властно-насмешливое.
– Господа! а по какому поводу, собственно, панихида?
– В голосе - знакомый титановый колокол звенит величественной, снисходительной иронией.
– Повезло попасть к самому дружественному народу во всех Внешних Пределах - и ещё хандрите?!
Господа (включая даму) продолжают молчать изумлённо-подавленно; никакое мало-мальски разумное объяснение происходящему что-то ни одну голову не спешит озарять.