Реальная угроза
Шрифт:
Очистив миску, Чавез встал в очередь за мясом с овощами. Он слышал, что углеводы тоже создают запас энергии, и теперь, когда он уже почти привык к высоте, жирный завтрак его уже не очень беспокоил.
Всё шло хорошо. Работать здесь приходилось как следует, но все соответствовало уставу, без всяких глупостей. Каждый из сорока был высоким профессионалом, и с ними обращались как с профессионалами. Тратить силы на тщательную заправку постелей не приходилось; сержанты давно к этому привыкли, так что, если, уголок одеяла не был правильно подвернут, взгляда соседа было достаточно, чтобы исправить положение без всякого крика со стороны офицеров.
Они были молодыми мужчинами, серьёзно относящимися к своей работе, и всё-таки среди них царили и веселье, и дух приключений. Никто ещё не знал, ради чего они готовятся. Не обошлось без предположений и догадок, перешёптывания, постепенно переходящего в симфонию храпа по вечерам, после того как достигали соглашения по некоторым самым невероятным точкам зрения.
Хотя Чавез не был образованным человеком, он был неглуп. Он почему-то
Есть ли там высокие горы? В Мексике и других странах Центральной Америки тоже немало гор. Все до единого здесь были сержантами. Каждому приходилось командовать отделением и пройти подготовку — того или иного рода. Каждый из них принадлежал к лёгкой пехоте. Может быть, их пошлют на какое-нибудь специальное тренировочное задание, готовить других лёгких пехотинцев? Это значило, что операция связана с борьбой против партизан. Разумеется, в каждой стране к югу от Рио-Гранде действовали партизаны или иные подпольные формирования. Их появление было результатом несправедливых действий правительств, экономических проблем, однако для Чавеза все объяснялось намного проще и конкретнее — эти страны катились в пропасть. Он убедился в этом во время пребывания со своим батальоном в Гондурасе и Панаме. Местные города выглядели грязными — даже баррио, где он вырос, казалось по сравнению с ними земным раем. Что касается полиции — он никогда не восхищался полицией Лос-Анджелеса, но полиция в этих странах не шла ни в какое сравнение с нею. Однако к здешним военным он относился с ещё большим презрением. Толпы ленивых громил, они мало отличались от уличных банд, если не считать того обстоятельства, что у всех было одинаковое оружие (банды Лос-Анджелеса предпочитали индивидуальный выбор стволов). Умение владеть оружием было примерно на том же уровне. Да и требуется ли особое умение солдату, чтобы ударить прикладом какого-нибудь беднягу? Что касается офицеров, то такие, которых можно было бы сравнить с лейтенантом Джексоном, ему не встречались: ведь Джексон совершал пробежки наравне со своими солдатами и не боялся ни испачкаться в грязи, ни пропотеть до вони, как и подобает настоящему пехотинцу. Однако больше всего Чавез презирал тамошних сержантов. В Корее ирландец сержант Макдевитт открыл Чавезу глаза: гордость заключается в мастерстве и профессионализме. И если уж говорить по существу, заслуженная гордость — это все, что нужно мужчине. Именно гордость заставляла его бежать вперёд, не допускала, чтобы он отстал, сдался во время этих проклятых пробежек по горным склонам. Нельзя подвести своих товарищей. Нельзя, чтобы они заметили, что ты не то, чем хочешь казаться. Короче говоря, это было все то, чему он научился в армии, и Чавез знал, что то же самое относится ко всем остальным присутствующим в этом зале. Таким образом, их готовили для того, чтобы они сумели готовить других овладеть своей специальностью. Таким образом, это была достаточно обычная армейская операция. По той или иной причине возможно, политической, но Чавез не любил связываться с политикой; к тому же в ней, по его мнению, было мало смысла и её трудно было понять — эта операция являлась секретной. Он был достаточно умён, чтобы сообразить — раз ведутся такие тайные приготовления, значит, операция связана с ЦРУ. Тут он оказался прав, хотя и ошибался в характере операции.
Завтрак закончился в обычное время. Они встали из-за своих столов, отнесли подносы и тарелки на стол, где собирали грязную посуду, и направились к выходу.
Большинство по дороге завернули в туалет, и многие, включая Чавеза, переоделись в чистые, сухие майки. Сержант не был излишне привередлив, но всё-таки предпочитал свежий запах только что выстиранной майки. В лагере была отличная прачечная. Чавез подумал о том, что будет скучать по лагерю, высоте и всему остальному. Каждый день они слышали вдали одинокий вой сирен дизельных поездов, въезжающих в туннель Моффат, который видели во время пробежек, совершаемых дважды в день. По вечерам они замечали двухэтажные вагоны поездов компании «Амтрак», направляющихся на восток, в Денвер. Интересно, подумал Чавез, хорошая ли здесь охота? На кого охотятся? Может быть, на оленей? Они видели оленьи стада — крупных самцов, встречались тут и странные белые фигуры горных козлов, которые мчались вверх по крутым скалистым склонам, испуганные приближением солдат. Вот эти «сволочи» действительно находятся в настоящей спортивной форме, заметил накануне Джулио. Но после недолгого размышления Чавез выбросил эту мысль из головы. Он охотится на двуногих животных, которые отстреливаются, если не проявить необходимую осторожность.
Четыре отделения выстроились на плацу. Капитан Рамирес скомандовал «смирно» и повёл их в сторону выделенного им участка, примерно в полумиле от зданий лагеря, в дальнем конце горной долины. Там их ждал чернокожий мужчина в майке и тёмных шортах, причём оба предмета одежды с трудом сдерживали его рвущиеся на свободу мышцы.
— Доброе утро, парни, — произнёс мужчина. — Меня зовут мистер Джонсон.
Сегодня мы начнём подготовку, по-настоящему направленную на выполнение предстоящей операции. Все вы прошли курс обучения рукопашной схватке. Моя задача заключается в том, чтобы убедиться,
Его руки появились из-за спины. Он сжимал в них пистолет с похожим на консервную банку утолщением на дуле Не успел Чавез сказать себе, что это глушитель, как Джонсон поднял пистолет и, держа его обеими руками, трижды выстрелил. Динг сразу понял, что глушитель по-настоящему отличный. Металлическое клацанье затвора было едва слышно — меньше, чем звон разбивающейся в двадцати футах бутылки, тогда как звуки выстрелов не слышались совсем. Поразительно.
На лице Джонсона появилась озорная улыбка — Да и руки страдают куда меньше, — продолжал он — Как я уже говорил, все вы знакомы с приёмами рукопашной схватки, и мы займёмся ими. Но я далеко не новичок в этой профессии — как и все вы, — и давайте не будем обманывать друг друга. Когда у тебя в руках хорошее оружие, это куда лучше рукопашной. Так что сегодня мы начнём учиться совершенно новому виду схватки — беззвучной вооружённой схватке — Он наклонился и сдёрнул одеяло с автомата. Его ствол тоже заканчивался глушителем. Чавез упрекнул себя за преждевременные выводы. Какой бы ни была предстоящая операция, никакого отношения к обучению лёгких пехотинцев она не имеет.
Вице-адмирал Джеймс Каттер, ВМФ США, был аристократом. По крайней мере, выглядел как аристократ, подумал Райан, — высокий и худощавый, с благородно седеющими волосами и уверенной улыбкой, не покидающей розовое лицо. А уж вёл себя несомненно аристократически — или считал, что так, поправил себя Джек. Райан придерживался точки зрения, что по-настоящему выдающиеся люди не лезут из кожи вон, чтобы подчеркнуть своё величие То, что Каттер был специальным помощником президента по национальной безопасности, отнюдь не означало, что он принадлежал к высшей знати. Райан был знаком с несколькими людьми, действительно принадлежащими к этому сословию. Каттер принадлежал к одной из тех старых американских семей, что из поколения в поколение выращивали скалы на болотистых полях своих имений в Новой Англии, позже обратились к занятиям торговлей и, как это случилось с Каттером, посылали лишних сыновей на военно-морскую службу Однако Каттер принадлежал к числу моряков, для которых морская служба послужила средством достижения цели. Больше половины времени он провёл в Пентагоне, а это, подумал Райан, не место для настоящего моряка. Действительно, Каттер прослужил необходимое время на командных должностях — сначала на эсминце, затем на крейсере. И всякий раз он хорошо справлялся со своими обязанностями — достаточно хорошо, чтобы его заметили, а это самое главное. Карьера многих весьма талантливых офицеров заканчивалась должностью капитана первого ранга только потому, что они не привлекли внимания какого-нибудь высокопоставленного покровителя Так что же сделал Каттер, чем сумел выделиться из толпы?..
Может быть, преданно начищал до блеска дверную ручку у начальника? — подумал Джек, заканчивая доклад.
Впрочем, теперь это не имело значения. Президент обратил на него внимание, когда Каттер был в составе команды Джеффа Пелта, и после возвращения Пелта в академические круги — он занял должность профессора кафедры международных отношений Виргинского университета — Каттер перешёл на его должность так же аккуратно, как эсминец ошвартовывается у пирса. Каттер сидел за своим столом в образцово сшитом костюме и пил кофе из кружки с выгравированной на ней надписью «Белкнап», что должно было напоминать посетителям, что он когда-то командовал этим крейсером. На случай, если какой-то посетитель не заметит этого — в кабинете советника по национальной безопасности редко бывали «какие-то» посетители, — стена с левой стороны была сплошь покрыта памятными знаками с кораблей, на которых он служил, и таким количеством фотографий с автографами их владельцев, что сделала бы честь конторе агента, представляющего интересы актёров в Голливуде Морские офицеры называют такой феномен стеной под названием «Я люблю себя!», и, хотя у большинства они есть, моряки предпочитают держать их дома.
Райану не нравился Каттер. Ему не слишком нравился и Пелт, но разница между ними заключалась в том, что Пелт был почти так же умён, как и считал сам, тогда как у Каттера между собственным мнением и действительностью был немалый разрыв. Адмирал с тремя звёздами на погонах оказался на посту, где требовался ум, намного превосходящий тот, что был у него, но у адмирала не хватало здравого смысла догадаться об этом. А вот уж совсем плохо было то, что, хотя Райан тоже занимал пост специального помощника, это не был пост специального помощника президента. В результате Райану приходилось докладывать Каттеру, нравилось это ему или нет. А пока его босс находился в госпитале, подобные доклады станут частым явлением.
— Как дела у Грира? — спросил адмирал. У него был гнусавый акцент уроженца Новой Англии. Но Райан ничего против этого не имел — акцент напоминал Джеку о годах учёбы в Бостонском колледже.
— Врачи ещё не закончили обследование. — В голосе Райана звучало беспокойство. Он знал, что все указывало на рак поджелудочной железы и шансы на выздоровление практически были равны нулю. Он проверил это у Кэти и попытался было устроить своего босса в больницу Джонса Хопкинса, но Грир служил на военно-морском флоте, а потому его отправили в Бетесду. И хотя военно-морской медицинский центр в Бетесде являлся лучшим госпиталем на флоте, ему всё-таки далеко было до больницы Хопкинса.