Реальность сердца
Шрифт:
— Скорингу — стрелу в спину, Араона — в монастырь, так вы предлагаете? – подытожил Реми. Саннио опять показалось, что алларца подобная идея тяготит, хотя тот и сам не осознает, почему именно. Хочет убить сам, исполнить обещание? Непохоже. — Я вас верно понял?
— Именно так.
— Вы что-то про вилы говорили…
— Так вы чуть погодите занимать места в королевском совете и потеряйте записи. Дескать, открылись сведения, после которых невместно такое. Сначала король-убийца слетает с престола без особой печали в столице. Ведь всем же известно, кто на самом деле народный благодетель. Еще девятина — и с благодетелем случается что-нибудь подобающее. Господин Гоэллон, вы же яды изучали?
— Для этого нам нужен принц Элграс, — напомнил Фиор. — Отсутствие короля куда хуже дурного короля, даже короля-убийцы и самозванца.
— Расспросите его высокопреосвященство, где это он Элграса видел? Уж не в Тиаринской ли обители?
— У вас великолепная память, господин Кертор…
— Знали бы вы, господин Гоэллон, сколько крови она мне попортила! Впрочем, вы как раз знаете. Решайтесь, господа, довольно рассуждений!
— Я поеду в Тиаринскую обитель, — поднялся герцог Алларэ. — Алессандр, составите мне компанию? Мне понадобится ваша выучка.
— Разумеется, — Саннио вскочил следом. — Как только вы будете готовы. Выехали вечером того же дня. Фиор предложил проехать половину пути, заночевать на постоялом дворе и прибыть в обитель не слишком рано, примерно к полудню. Саннио нисколько не возражал. Последнюю девятину он провел, мотаясь между собственным домом и особняком герцога Алларэ; такое однообразие постепенно утомляло. Теперь даже недалекая поездка была в радость. Вечер выдался на удивление прохладным для середины лета, но сухим и безветренным. Для полного счастья недоставало лишь тишины, но на какую тишину можно надеяться, если едешь в сопровождении двух десятков гвардейцев — на меньшее число Эвье не согласился, пугая возможными засадами и покушениями. Смешанный эллонско-алларский кортеж весело переговаривался, Фиор и Саннио же, хоть и скакали бок о бок, молчали. Герцог Алларэ о чем-то глубоко задумался, лицо под низко надвинутой шляпой было сумрачным. Молодой человек же запретил себе ломать голову над загадками вплоть до беседы с его высокопреосвященством.
Там придется вспомнить все, чему его учил дядя, и упаси Сотворившие ошибиться…
Первое огорчение постигло путников еще по дороге: все постоялые дворы были битком забиты. В Собру съезжались, кажется, все владетели — конны, людны и оружны, как и призвал король, объявивший святой поход. С большим трудом удалось разыскать одну-единственную комнату для Саннио и Фиора, гвардейцам же пришлось разместиться вповалку на первом этаже. Двое остались караулить во дворе, двое – у двери, остальные, уныло бранясь на толчею разместились кто где, от сеновала до лавок в общей зале. Определенно, стоило взять палатки и заночевать в поле. При виде неширокой кровати оба путника грустно посмотрели друг на друга.
— Уступаю вам это ложе.
— Нет уж. Вы герцог, а я пока что нет.
— Ладно, как-нибудь поместимся вдвоем…
Поместиться-то поместились, и Фиор оказался вполне приличным компаньоном — не храпел и не толкался, но к утру у Саннио разболелась шея: спать в одной позе, не рискуя пошевелиться, он давно отвык. Следом за шеей взбунтовались голова и спина. Наклоняя голову то к одному плечу, то к другому, он думал, что стоило все-таки потребовать у служанки лишнюю перину, или хотя бы одеяло, и устроиться на полу. Спутник, кажется, размышлял о том же.
— Как сказал бы герцог-регент, символично, — вздохнул Фиор. — Из попытки сделать хорошо обоим, не вышло хорошо никому. Поданный завтрак тоже не стоил ни единого доброго слова. Жилистое мясо, должно быть, принадлежало петуху, которого зарезали, ибо от старости кукарекать уже не мог; кислое вино, подсохший хлеб.
— Все съели подчистую, Суэн спозаранку за припасами поехал, еще не вернулся, — извиняясь и приседая в поклоне, объяснила служанка. — Ни за какие деньги другого нет, простите, господа! Такое нашествие… Саннио надеялся, что в обители нашествия нет, а потому можно рассчитывать на достойный обед. Однако ж, до обеда предстояло побеседовать с архиепископом Жераром; при мыслях об этом молодой человек тихо содрогался. Один раз уже побеседовали. Аудиенции пришлось дожидаться добрых три часа. Его высокопреосвященство не счел нужным отменять ранее назначенные встречи ради гостей, поэтому мимо герцога Алларэ с господином Гоэллоном то и дело сновали монахи в серых рясах; всего Саннио насчитал их около десятка. Полутемный коридор здорово напоминал школу мэтра Тейна — те же беленые стены, темная основательная мебель, начисто вылизанные полы. В деловитых движениях и кратких тихих репликах монахов тоже было что-то от манер школяров, вызванных к хозяину школы. Наконец, архиепископ соизволил принять незваных гостей. О том, что их сюда никто не приглашал, он дал понять с первой минуты — махнул рукой на два кресла, еще довольно долго изучал лежавшие перед ним свитки, и только потом поднял голову. Светлые голубые глаза смотрели с холодной неприязнью.
— Чем обязан вашему визиту, господа? «Хоть на «вы» величает — уже достижение, — подумал Саннио. — Чем же мы все ему так не угодили-то?»
— Ваше высокопреосвященство, верно ли я слышал, что устав ордена Блюдущих Чистоту запрещает его братьям лгать? — почтительным тоном спросил Фиор.
— Верно, — неприязнь из холодной превратилась в ледяную.
— Тогда ответьте, не у вас ли в обители находится принц Элграс?
— В Тиаринской обители нет послушника с таким именем.
— Хорошо, — вздохнул герцог; задачка не представлялась ему слишком сложной – скорее уж, утомительной. — Нет ли в обители некоего юноши, сына короля Ивеллиона II и королевы Астрид?
— Устав ордена не запрещает его братьям молчать в ответ на вопрос. Алессандр вгляделся в него, пользуясь тем, что все внимание архиепископа занято Фиором. Его высокопреосвященство не относился к людям, о которых можно сказать «все на лице написано», скорее уж, наоборот. Даже с Кадолем было попроще, хотя вот уж кто умел морочить голову с бесстрастным видом… Красивое лицо с четкими резкими чертами казалось совершенно непроницаемым. Саннио прикрыл глаза, пытаясь найти ответ. Может быть, и нет здесь принца; кто знает, что имел в виду Жерар. Мог он видеть Элграса год назад? Да запросто! Только вот в истории о чудесном спасении принца фигурировали некие монахи. Огненные мечи можно списать на слухи. Пусть даже монах был один и без оружия. Тот самый монах, о котором упоминал Бориан, пересказывая историю Керо. Ордена Блюдущих Чистоту монах-то был… не Бдящих Братьев, между прочим. На постоялом дворе Далорн его и принца потерял… Его и принца. А архиепископ не спешит говорить «Не лишились ли вы ума, господин герцог, я бы сообщил вам!»… и взгляд у него какой-то странный. Обреченный и задумчивый, словно он просто тянет время, уже смирившись с неизбежным. «Или князь — или мордой в грязь, — подумал молодой человек. — Второй возможности у меня не будет, конечно, но…»
— Вы уже ответили, ваше высокопреосвященство, благодарю вас. Его высочество здесь.
— Да, мальчик, ты прав. — Взгляда Саннио не удостоили. — Но принца вы, господа, не получите. Такова воля герцога Гоэллона, и я намереваюсь исполнить ее. Заберет принца только он. На им же высказанных условиях.
— Об условиях вы рассказать можете? — спросил Фиор.
— Могу, — губы архиепископа растянула преядовитая усмешка. — Герцог Гоэллон в сопровождении двух монахов, моего ордена и Бдящих Братьев. После исповеди обоим, которая подтвердит, что он действует по своей воле, без принуждения и с чистыми помыслами. В следующий визит прихватите с собой герцога Гоэллона — и я с удовольствием передам ему его высочество.
— Позволите ли вы мне повидаться с братом?
— В присутствии моем и его старшего воспитателя. Недолго.
— Благодарю, ваше высокопреосвященство. Через полчаса Саннио, так и сидевший в своем кресле, увидел и принца, и пресловутого монаха. Огненных мечей, увы, не прилагалось — так и есть, наврала молва. Брат Жан, высокий, но худенький и бледный до прозрачности, на мечеборца никак не походил. Походил он сугубо на молодого монаха, которых господин Гоэллон повидал уже немало. По виду наверняка эллонец. Серые глаза следили за принцем с искренней любовью и заботой. Его высочество принц Элграс, будущий король и истинный потомок Сотворивших походил на золотую молнию ростом на пол-ладони пониже Саннио. Похож он был на Фиора, на портреты короля Лаэрта и герцога Ролана Гоэллона, и даже немного — на Реми Алларэ. С первого взгляда стало ясно, почему и Фиор, и его высокопреосвященство говорили о принце Элграсе словно о самой большой драгоценности Собраны. По крайней мере, если судить по виду — так оно и было. Славное происхождение у принца читалось на лице, отпечаталось в каждой черте, в каждом движении.