Реальный чувак
Шрифт:
— Спасибо, — поблагодарил Чувак.
— Пока!
— Пока!
— Ав!
Переглянувшись, Чувак и Чамп направились к супермаркету.
— Что ты скажешь о пицце, Чампи? Или даже о двух больших пиццах? С ветчиной, салями и грибами? К ним еще можно взять чипсов и пива сколько захочется. А завтра я прямо с утра пойду в городское бюро по трудоустройству. И там я наконец-то получу работу, нормальную обычную работу, без всяких выкрутасов и подлянок…
— Ав-ав! — ответил Чамп, намекая на то, что немного денег можно потратить и на сладости.
Если уж выдался такой удачный день… Шоколадный батончик с орехами был бы в самый раз.
Глава 9
Торжество
Бюро по трудоустройству Чувак нашел без приключений. Двое рабочих в синих комбинезонах вешали над входом новый портрет мэра Хомо. Старый, немного поблекший и обильно загаженный голубями, он стоял прислоненным к стене. Дождавшись, пока работяги сделают свое дело и уберут от двери мешавшую проходу складную лестницу, Чувак вошел внутрь и сразу же очутился в большом зале, одна из стен которого представляла собой стеклянную перегородку. Посреди помещения стояли столы и стулья офисного типа, а вдоль стен — длинные угловые диваны серого цвета.
За стеклянной перегородкой с окошками сидели женщины в белых блузках с серыми буквами БТ, вышитыми на уголках воротничков. Это были блондинки и брюнетки, толстые и худые, молодые и не очень, но всех их, кроме форменной одежды, объединяло одно — злобный, настороженный взгляд и привычка цедить слова сквозь зубы. Было заметно, что они не любят ни своей работы, ни своего контингента.
Стены зала были обклеены плакатами с изображением мэра Хомо. На них мэр утешал страждущих, помогал беднякам, осматривал тюрьму, открывал благотворительные вечера, плавал в бассейне, катался на лошади, ел пиццу, размышлял в своем кабинете о благе горожан, распекал нерадивых подчиненных, сидел за рулем полицейского автомобиля, гладил по голове девчушку в белом платьице, пожимал руки избирателям, читал Библию, смотрел по телевизору выступление президента…
«Не хватает только мэра верхом на унитазе», — подумалось Чуваку.
Мэр Катарсиса не вызывал у него теплых чувств. Вот мэра Нью-Йорка Чувак уважал. Заочно, потому что никогда не был в Нью-Йорке.
Безработные делились на три группы. Одна, самая большая, состояла из мексиканцев с закинутыми за спину сомбреро на длинных завязках. Группа поменьше состояла из испаноязычных мужчин всех оттенков кожи, в которых по привычке то и дело плевать себе под ноги угадывались кубинцы. Третья группа, самая малочисленная, собралась в центре зала, служа чем-то вроде барьера между двумя первыми. Трое негров, две немолодых белых женщины, пятеро белых мужчин. Чувак подошел к аппарату, выдающему номерки, нажал кнопку, взял высунувшуюся из щели картонку с номером и принялся расхаживать по залу. Времени для знакомства с обстановкой у него было предостаточно — над окошками высвечивались двузначные номера, начинающиеся на тройку, а Чуваку досталась картонка с номером 222.
— Кубинцы забирают всю первую сотню номеров, — пожаловался Чуваку тощий белобрысый парень в футболке с надписью «Реальный чувак», джинсах и ковбойских сапогах. — Приходят рано утром, и сразу же после открытия бюро каждый из них хватает сразу по два номера. Привыкли у себя на Кубе занимать очереди в магазин с ночи на утро.
— Зачем им два номера? — удивился Чувак.
— Второй они продают мексиканцам. По два доллара за номер. Кубинцы на всем делают бизнес, научились у Кастро…
— Кастро — противник бизнеса, — вмешалась в разговор одна из женщин.
— Только на словах, —
Кто-то из кубинцев услышал знакомую фамилию и завопил:
— Кастро, сакатэ а ла чингада!
— Кастро, Кастро, убирайся к чертовой матери! — подхватили бывшие островитяне, потрясая кулаками в воздухе и сплевывая на пол еще интенсивнее.
— Вива Мексика! — хором ответили мексиканцы.
— Вива Куба! — грянули кубинцы.
— Вива Мексика!
— Вива Куба!
— Вива Мексика!
— Вива Куба!
— Вива Мексика!
— Вива Куба!
— Вива Мексика! Вива! Вива! Вива!
Мексиканцы не хотели уступать вонючим кубинцам, а те, в свою очередь, не могли упустить возможности продемонстрировать свою хваленую солидарность тупым мексиканским ублюдкам. И те и другие, как по команде, повытаскивали стволы и скорчили зверские физиономии.
— Сейчас будет заварушка, — настороженно озираясь, сказал мужчина в ковбойских сапогах.
Он не ошибся. Первый выстрел, подобный резкому удару хлыстом, прозвучал неожиданно. Почти сразу же раздались еще два — со стороны друзей подстреленного кубинца. Мексиканцы ответили дружным залпом, а дальше пальба стала беспорядочной. Два охранника, до сих пор праздно наблюдавшие за происходящим, с криками ужаса заметались по залу в поисках укрытия. Их попытка спрятаться оказалась безуспешной — одному пуля попала в висок, а другому — в живот, и он свалился на пол, катаясь и извиваясь от боли, и затих лишь после того, как один сердобольный пожилой мексиканец разрядил в него свой кольт.
Собеседник Чувака, не принимавший участия в перестрелке, получил шальную пулю прямо в сердце и рухнул навзничь. Чувак же оценил обстановку быстрее остальных. С первым же выстрелом он упал на пол и заполз за диван. Из своего укрытия он стал внимательно осматривать помещение в поисках пути к отступлению.
На диван повалился убитый мексиканец, затем еще один, на которого упало сразу два кубинца… Очень скоро диван, заваленный телами, стал в бюро по трудоустройству самым надежным из убежищ. Чувак решил переждать здесь до конца схватки, чтобы не поймать случайную пулю, пробираясь к выходу.
Постепенно интенсивность стрельбы начала стихать. По всему залу в самых разнообразных позах валялись трупы. Среди них шевелились раненые и медленно, с выражением испуга на лицах, поднимались на ноги уцелевшие в перестрелке безработные.
Чувак не спешил выбираться из-за дивана. Интуиция подсказывала ему, что боестолкновение еще не окончено. И верно — один из негров, провалявшийся всю перестрелку на полу и, должно быть, напрочь потерявший голову, вдруг выхватил из-за пояса револьвер и навскидку выпалил в своего мексиканского соседа, стоявшего на коленях с трясущимися от страха руками.
«Чеканос поймал мою пулю…» — подумал Чувак, наблюдая из своей норы, как уцелевшая кубинская публика ответными залпами из карманных орудий шумно демонстрирует наглецу свое неодобрение.
Дождавшись, пока снова наступит тишина, Чувак досчитал в уме до тридцати и лишь тогда высунул голову из-за дивана. В зале не было ни одной живой души — только трупы.
«Отлично, раз никто не возражает, я могу пройти без очереди», — подумал Чувак и подошел к ближайшему окошку.
Увы, женщина, сидевшая по ту сторону стекла, была мертва. Пуля попала ей в самую середину лба, и оттого казалось, что у нее три глаза. Голливуд отдыхает!