Реальный мир
Шрифт:
– Если коротко, она была очень углублена в философские размышления и считала, что она несовместима с окружающим миром. Поэтому она устала жить. Она считала, что из подруг только я понимаю ее, и поэтому попросила никому не показывать это письмо.
– Это что, связано с предстоящими экзаменами? – спросила мать Тэраути.
– Может быть. Но я точно не знаю…
– Понятно. Тосико, я знаю, что случившееся большой удар для тебя, и я чувствую себя неловко, спрашивая об этом…
На ее лице промелькнула короткая улыбка. Я не могу себе даже представить, какие проблемы были в отношениях Тэраути с ее матерью, а она упомянула о них в письме, но эта улыбка сказала мне, что мать считает, что понимает чувства дочери.
– Кадзуко, узнав о несчастном случае с Хигасияма, сказала мне: «Это из-за тебя». Что бы это могло значить?
Я нашла в письме Тэраути это место. «Мне стыдно об этом писать». Значит, ей было действительно стыдно.
Мать потрясла меня за плечо:
– Покажи письмо, Тосико. Что бы ни писала на этот счет Тэраути, родители имеют право его прочитать! Оно адресовано тебе, но ты все-таки не можешь считать его только своим, право.
Так ли это?
Что же, хотя и адресовано мне, письмо Тэраути не считается моим?
Я потеряла способность рационально мыслить. Мать продолжала трясти меня, а я стояла, крепко держа письмо. Тэраути не хотела, чтобы кто-нибудь, особенно ее родители, знал, что ее отношения с матерью и сообщение в полицию стали причиной ее смерти.
– Хватит об этом, – вмешался отец Тэраути. – Не следует ее заставлять. Мы должны уважать последнюю волю Кадзуко. Она еще здесь и, должно быть, все видит…
После этих слов мы все взглянули на гроб из белого дерева. Я уверена: девушка, лежащая внутри, криво улыбалась под платком. Я вспомнила ее красивое, с правильными чертами, лицо. Когда я подумала, что больше никогда не увижу ее лица, разговор с ней сегодня утром по телефону показался чем-то неправдоподобным. Я снова начала терять чувство реальности.
– Тэраути, какая ты дура! – раздался сзади громкий голос. Это была Юдзан, одетая, как всегда, в футболку и короткие шорты. Увидев гроб, она в слезах свалилась на пол. – Что же происходит?! Скажите мне! И Кирарин тоже мертва… Я не знаю, что же мне теперь делать!
«Ты права, – подумала я. – Я тоже теперь не знаю, что мне делать. Полная сумятица в голове».
Я заметила, что Юдзан вместо своего обычного мужского личного местоимения «орэ» назвала себя женственным «атаси». Странно, что во мне еще осталось достаточно хладнокровия, чтобы это заметить. Теперь я должна ехать в дом Кирарин, в Тефу. Наверное, я тоже не смогу увидеть ее лица. У обоих оно разбито, а их тела изуродованы. Почему это произошло?
У меня так и не укладывалась в голове эта вереница событий. Виновата ли я в том, что произошло? Случилось ли это из-за того, что я не сообщила полиции все, что знала о Червяке? Такие мысли вертелись у меня в голове. Червяк с моего мобильника позвонил нам троим, Юдзан отдала ему велик, Кирарин из любопытства поехала на встречу с ним, Тэраути донесла в полицию. Какое-то сумасшествие. Что-то подобное я видела в одном старом кино.
Я почувствовала, что начинаю терять сознание, но все же не упала в обморок, как это было в том кино. Как это ни странно звучит, я полностью проснулась.
Атмосфера на втором семестре выпускного класса показалась мне холодной и равнодушной. Одноклассницы, которых я не видела с начала летних каникул, казалось, были заняты своими делами, и ни у кого не возникло желания обсудить смерть моих подруг. Ученицы нашего класса четко подразделялись по интересам на различные группки и кланы, как, например, клуб любителей книг, спортивные секции, клуб Сибуя и тому подобное. Поэтому смерти Кирарин и Тэраути, которые принадлежали, можно сказать, к наиболее труднопонимаемой группе, не вызвали особо глубоких переживаний. Еженедельные журналы и телевидение обсуждали гибель Кирарин, и любительницы подобных историй пытались выяснить у меня подробности, но я делала вид, что ничего не знаю. На фоне нашумевших событий, связанных с Кирарин и Червяком, самоубийство Тэраути прошло, можно сказать, почти незамеченным. Только один еженедельник, читаемый в основном пожилыми людьми, сообщил, что вслед за смертью Кирарин совершила самоубийство ее одноклассница.
– Тоси, как ты похудела!
Передо мной стояла Хару с новой прической. Видимо, очередной бойфренд заставил ее отказаться от стиля ямамба. Однако из-за новой косметики ее брови и ресницы стали редкими, и это ей не шло.
– Ты так думаешь? – удивилась я, дотронувшись до щеки. – А я и не заметила.
– В этом нет ничего удивительного. Я была просто шокирована тем, что случилось с Кирарин и Тэраути! Поэтому решила изменить свой внешний вид и постричь волосы. Мой парень не имеет к этому никакого отношения. Я подумала: попробую-ка я вновь стать той девчонкой, над которой раньше насмехались.
– И что, мир для тебя изменился? – спросила я.
– Изменился. Ко мне сейчас пристают другие парни, – рассмеялась Хару, подняв свои тонкие брови. – Пристают те, которые находят во мне странное существо. На летних курсах – одни дурачки. А мне и наплевать, что там нет приличных парней. Однако, Тоси, ты вроде совсем не ходишь в школу на подготовительные курсы? А ты подала заявление на экзамены в зимнюю сессию?
Не зная, что ответить, я устремила свой взор в пространство. Подготовительные курсы, экзамены. До того как это все случилось, я только и беспокоилась о них: вот они, совсем близко!..
А сейчас все это отошло куда-то далеко.
– Я еще не знаю, – ответила я.
– Понимаю. Ты ведь была близка с Кирарин и Тэраути, и для тебя это особенно сильный удар. Знаешь, откровенно говоря, я никогда не любила Кирарин. Она была двуличной. Любила погулять, а когда была с вами, то притворялась серьезной. Я, наверное, не должна так говорить сейчас, когда ее уже нет, но я больше переживаю из-за Тэраути.
Это верно.
Разные люди по-разному воспринимают смерть других людей. Смерть матери Червяка уже почти все забыли. Смерть Кирарин вызывает у меня только глубокую грусть. Мне становится горько, когда думаю, что не смогу с ней больше увидеться, особенно когда вспоминаю, что она хорошо ко мне относилась и что с ней было интересно. Иногда я даже плачу…
Но с Тэраути все по-другому. Ее самоубийство нанесло мощнейший удар прямо в мое сердце, опустошило меня и привело в полное замешательство, от которого я не могу избавиться и по сей день. Эта опустошенность, похоже, превратила меня в человека, не способного мыслить рационально, из-за чего я часто ловлю на себе удивленные взгляды других людей и становлюсь объектом совершенно ненужного мне сочувствия.
– Как поживает Юдзан? – спросила Хару.
После похорон Тэраути Юдзан исчезла. Правда, однажды она позвонила из бара в Синдзюку и сообщила, что завела новую подругу и какое-то время, вероятно, не будет жить дома. Просила о ней не беспокоиться. Определенно она хочет залечить свою душевную рану с помощью новой любовницы. Это также означало, что Юдзан решилась жить открыто как лесбиянка. После похорон Тэраути стало ясно, что Юдзан обиделась из-за того, что предсмертное письмо Тэраути было адресовано только мне.